Станционный смотритель

– Это я, наверное, виновата, – казнится Тамара Захарова. – Говорила ему, что денег не хватает…

Денег в семье и в самом деле было мало. Алексей приносил две тысячи в аванс, а еще пять – в получку. Незадолго до его гибели зарплата поднялась до десяти тысяч, но и их не хватало. Тамара не ходила на службу в общепринятом смысле, но бралась в их Первушино за любую шабашку – белила, клеила обои, готовила обеды заезжим строителям, собирала клюкву… И сам жадный до работы Алексей в последнее время сник, много времени проводил у телевизора, где, как сводки с фронтов, передавали новости о кризисе – безработица, падение производства, цена на нефть, премьер заверил, президент пообещал… Нагнетание сумеречного настроения шло по нарастающей.

Мы сидим в комнате, а за стеной на кухне тот самый диван, где Алексей и Тамара мирно обсуждали домашние дела. Алексей опять сказал, что он ее любит. «И я тебя люблю», – ответила Тамара. Напротив стояла их старшая, 18-летняя Валентина, через две недели ей предстояло рожать. Тут же крутились Марина и самый младший – трехлетний Степка. Валентин и Аня ушли к телевизору. В руках у Алексея был маленький нож, которым обычно намазывали масло. Неожиданно он ударил себя им в самое сердце.

– Крохотная такая ранка была. – Тамара смотрит в сторону. – Скорую ждали сорок пять минут. Я ему искусственное дыхание делала. Он в сознании был, смотрел то на меня, то на Валю. А потом положил руку мне на щеку – и умер.

– Сколько у вас сейчас денег в кошельке, Тамара?

Она вспыхивает до корней волос:

– Если честно – ноль. Но дети голодные не сидят! Мясо есть, а хлеб в магазине в долг дают.

Чиновники

 Районный центр Суди­славль – игрушечный поселок с церковью на горе, старинными купеческими домами, лабазами и плохими дорогами. Населения – 5 тысяч человек, а всего в районе – около 15 тысяч. Здесь 83 многодетные семьи, и только в четырех из них по пять детей. Еще в двух семьях – шесть, это местный рекорд. При том неустанном внимании, что верховная власть проявляет к демографической проблеме, здешние чиновники, казалось бы, должны знать все о таких семьях.Хотя бы из циничных целей, ведь это красноречивые цифры для отчета наверх. Зам. главы по социальной работе районной администрации Антонина Лукьянова о трагедии в семье Захаровых услышала от меня. «Да вы что!» – ужаснулась она. Сразу видно, сердобольная женщина. Впрочем, все, с кем пришлось побеседовать в Судиславле – и в отделе соцзащиты администрации, и в Центре социальной помощи населению – показались мне людьми незлыми. Они рассказали, что пристально курируют в основном те семьи, что находятся в группе риска – неполные, с деструктивным поведением родителей. А у многодетных Захаровых с этой точки зрения было благополучно. Потом достали бумажки и быстренько перечислили, что те получили от государства за два последних года: 2006-й  –1400 рублей единовременной помощи, продуктовый и постельные наборы, стиральная машина, детская обувь; 2007-й – 1400 рублей; 2008-й – помощь в размере 3500 рублей плюс консультации по оформлению медицинского полиса. В этом же году Захаровым прибыло счастья еще целых два раза – на 127 руб. 50 коп. и 190 руб. 30 коп. Эти деньги Тамаре выдали на поездку с сыном в Кострому для лечения. Под конец специалист отдела соцзащиты Нина Малышева, усталая женщина в свитере, заключила:«Эта семья отработана полностью». Глубокого удовлетворения в ее голосе, слава Богу, не было.

Вдова

У Тамары редкое для ее среды и положения чувство собственного достоинства. Свое горе она носит внутри, не плачет, а главное – не жалуется и ничего не просит. Выглядит это как-то не по-русски. Но когда она рассказывает, как маленький Степа перед сном вытаскивает из серванта фотографии отца и целует их, я понимаю: он видел, как это делала мать, и повторяет.

– Алексей тоже из большой семьи, – рассказывает Тамара. – Он такой добрый был… Позовут забор поправить, а заплатят десять рублей. Я грызла его: Лешка, лучше бы дома что-нибудь сделал. Он рукой махнет: да ладно тебе! После того как леспромхоз развалился, в лесу полно железа осталось, мы ходили с ним вместе, выкапывали. Две недели походим – тысяч на девять сдадим. Он все просил меня на север его отпустить. Говорил: устроюсь экскаваторщиком на 50 тысяч, заживем! Да только не мог он никуда без детей, очень любил их.

Осенью у Алексея начались проблемы со спиной и запросто тягать шпалы на родной железной дороге, как было раньше, он уже не мог. Мужики из бригады за перекуром обсуждали: в Судиславле завод сварочных материалов еще в августе давал объявления о найме на работу, а сейчас перешел на неполную трудовую неделю. То же и с другим градообразующим предприятием, которое производит торговое оборудование. В больнице 26 человек сократили, хоть и назвали это оптимизацией. А люди кредиты понабрали. Наверное, Алексей порадовался про себя, что внес последний взнос за холодильник «Индезит», который жена забивала клюквой и грибами.

Хоронила его Тамара сама. Катафалк к их дому в Первушино проехать не смог – долгие дожди смыли дороги. Тамара сбегала к магазину за мужиками, те вынесли гроб к остановке. Я иду к ним, ориентируясь по еловым веткам, они лежат от дороги до желтого «москвичонка» Алексея у ворот.

– После похорон вас навещал кто-нибудь – со станции, из школы, куда ходят девчонки, может, из сельской администрации?

– Не было никого, – качает головой Тамара.

Город золотой

Летом, когда о кризисе никто и не думал, судиславльскому Центру социальной помощи населению выделили дополнительный номер для телефона доверия. Дали объявление в газете. «За 5 месяцев всего 9 человек позвонили, – говорит директор центра Татьяна Петрова. – Из-за кризиса, общей тревоги в стране, может, будут звонить больше. Но лично я сомневаюсь. Сами понимаете, у нас главное средство от всех проблем – бутылка. И даже если позвонят – какие мы психологи?»
Судя по всему, Тамара – крепкий духом человек. Но когда нет ни работы, ни денег – и самый крепкий сломается. «Переедем в Судиславль, там мать Алексея, сестры, у меня с ними хорошие отношения», – бодрится Тамара. В люльке крякает ее внучка Александра, дочка старшей – Валентины. Неразумный кавалер Валентины сбежал в Кострому. «Ничего, вырастим», – перехватывает мой взгляд Тамара. Она идет меня провожать, Степка с тревогой смотрит, как она одевается. Я отворачиваюсь, чтобы не заплакать.

На станции, где работал Алексей, жду поезда до Костромы. Рядом со мной стоит дежурный – смешной парень в фуражке с красным околышем. Из-под фирменного кителя виднеется футболка с понтовой надписью rich (богатый). Глядя на его домашние тапочки, в которых он вышел встречать прибывающий поезд, это вряд ли.
Уж добравшись до огней и чистых улиц, пошла в музей и долго стояла перед картиной костромского самородка Ефима Честнякова «Город всеобщего благоденствия». Там не было горя, все улыбались, несли в руках корзины, полные хлебов. Где этот город, показать бы Тамаре к нему дорогу…