Инвалиды – обычные люди

Лёня походил на китайского болванчика

Леня Вакареско приехал в Москву из Новочебоксарска. Ему 8 лет, у него ДЦП. Врачи так и не объяснили его маме, почему Леня таким родился – из-за родовой травмы или нарушений внутриутробного развития. Когда Ольге первый раз показали в роддоме сына, она ничего странного не заметила – обычный младенец. Потом врачи сказали ей, что мальчик болен и скорее всего останется инвалидом.
– Какие только болезни нам не приплетали, – вздыхает Ольга. О том, что у Лени детский церебральный паралич, она узнала всего два года назад. – В нашем городе врачи говорили, что Леня – умственно отсталый ребенок. Лечили то, что диагностировали. Откуда улучшениям взяться? Раньше Леня был похож на китайского болванчика – ходил плохо, падал. Люди на улице обращали на него внимание. Сейчас, после лечения, уже и не замечают, что у него ДЦП.

Ольга с сыном живут на ее зарплату и его пенсию по инвалидности. Отец Лени бросил семью, узнав, что тот – инвалид. Говоря об этом, Ольга плачет и обнимает сына. Она им гордится – первый класс Леня закончил с похвальной грамотой.

По закону мальчику положены бесплатные лекарства. Но в аптеке они бывают редко, поэтому Ольга лекарства покупает. Говорит, что Лениной пенсии в 4400 рублей на них не хватает, нужно в два раза больше.

В России 574 тысячи детей, родители которых могут подтвердить слова Ольги Вакареско. Но это официальная цифра.

– 574 тысячи – только те дети, которые получают пенсию по инвалидности, – объясняет Евгений Лильин, директор реабилитационного центра «Детство». – В любой стране число детей-инвалидов составляет 5–6 процентов от детского населения. В России порядка 30 миллионов детей – вот и посчитайте.

На таких пандусах убиться можно

Профессор Евгений Лильин много лет обивал пороги чиновничьих кабинетов с идеей создать реабилитационный центр для детей-инвалидов. В Мин-здраве СССР ему говорили: у нас инвалидов нет. Их «разрешили» только в 90-х годах. К тому моменту Лильин успел объездить 36 стран и набраться опыта, который пригодился при создании центра «Детство» – подобных в России больше нет.
Поэтому Елена Тюрина из нижегородского поселка Сява привозит сюда внука Кирилла уже шестой раз. Мальчику 8 лет, у него ДЦП и личная трагедия – его мама и папа в колонии. Кирилл очень скучает по родителям и ждет каждого свидания.

 
– Кирилл долго не говорил, не понимал ничего, – рассказывает бабушка Елена Михайловна. – Ручки были скрючены, кулачки не разжимались. После операции лучше стало. Нам должны бесплатно предоставлять санаторно-курортное лечение, но уже 4 года мы никуда не ездили – не можем получить путевку, хотя я ежегодно собираю справки. Жаль, у нас процедуры были, когда Миронов приезжал. Хотела с ним поговорить на эту тему.

Врачи говорят, что к 12 годам Кирилл будет ходить нормально, без тросточки. А это значит, он не столкнется с теми трудностями, которые есть у прикованных к инвалидным коляскам людей. 3 декабря, в Международный день инвалидов, московские эсеры организовали акцию людей с ограниченными возможностями. Колясочники проехали от Госдумы до Совета Федерации, чтобы доказать: столица не приспособлена для таких, как они. Сложно съехать с тротуара. Сложно спуститься в подземный переход – мешают короткие перила и высокие бордюры. А пандусы, даже если они есть, для колясочников слишком круты в буквальном смысле слова.

– Угол наклона пандуса должен быть от 5 до 18 градусов, – объясняет Лильин. – А у нас – под 45! Въехать невозможно, не говоря уже о том, чтобы спуститься – убиться же можно! Но в других городах и такого нет.

Первые шаги – в 5 лет

Айсе Титеевой 7 лет. Она из Элисты, и у нее ДЦП. С рождения девочка могла только лежать и сидеть, поэтому в детский сад ее не взяли. Два года назад ей сделали операцию на ногах. Мама Фарида плакала, когда Айса, держась за стенку, делала первые шаги. 1 сентября девочка сама пошла в школу.

– О домашнем обучении я даже не думала, – признается Фарида. – Хотела, чтобы дочка училась в обычной школе. В классе девочки с Айсой играют. Никто не относится к ней, как к инвалиду.

В Элисте есть детский центр для инвалидов, но нет тренажеров, которые нужны Айсе, поэтому Фарида возит дочку по всей стране. В школу они ходят вместе – Айса учится, Фарида ждет окончания уроков в коридоре. До рождения дочки она работала администратором в гостинице, потом уволилась, потому что с ребенком больше некому сидеть. К счастью, у Фариды есть муж, а у Айсы – папа, который их любит.

Когда в Венгрии рождается инвалид, его мать получает в роддоме социальное послание – листочек, где написано: что за заболевание у ребенка, в каких больницах и как его лечат и что таких детей тысячи. Пока ребенку не исполнится 14 лет, мама работает над восстановлением его здоровья, получает за это зарплату, бесплатный автомобиль, бензин со скидкой. Государству выгодно вернуть ребенка в общество, чтобы не платить пособие.

– Американцы посчитали: доллар, вложенный в реабилитацию инвалида, приносит прибыль в 26 раз больше, – говорит Евгений Лильин. – Вот и нашим инвалидам надо дать в руки ремесло! Научить менять батарейки в часах, прибивать набойки, чтобы они могли себя кормить. У нас есть закон, по которому организации обязаны принимать на работу определенное количество инвалидов. Но такие люди чаще болеют, им положен дополнительный отпуск – невыгодно для работодателя. А штраф за нарушение этого закона мизерный! Я знаю, что «Справедливая Россия» предлагает внести поправки в закон о трудоустройстве инвалидов. Хочется верить, что они будут услышаны Госдумой и правительством.

Сергей Миронов, глава Совета Федерации:
Бизнес не видит больных детей

– Государство уже несколько раз декларировало намерение решить проблему детей-инвалидов. Много говорилось также и об участии в их судьбе крупного бизнеса. Но в стране более полумиллиона обделенных здоровьем детей, и большинство из них по-прежнему нуждаются в помощи. Между тем стоимость возводимых в центре Москвы престижных зданий превышает 1,5 миллиарда долларов. Реальная зарплата федеральных чиновников среднего звена уже составляет 60–100 тысяч рублей. Оборот рынка товаров класса люкс в России в этом году, даже несмотря на кризис, достиг порядка 6 миллиардов долларов. Этих сумм, будь они пущены на развитие «инфраструктуры детства» и благотворительность, а не на обеспечение комфорта госчиновников и безудержное личное потребление мультимиллионеров, хватило бы для решения проблем детей-инвалидов на десятилетия вперед. Но центральные газеты по-прежнему пестрят униженными просьбами родителей помочь собрать деньги на недоступные по цене курс лечения либо операцию. Это позор для нашей страны. Если государство, бизнес и общественные организации не объединят усилия для решения этой острейшей социальной проблемы, значит, в моральном отношении мы – общество слепоглухонемых.