Сергей Мавроди: Моя игра еще не закончена

Зато написал книгу и на днях провел ее презентацию, где должника навестили судебные приставы и увели под белы руки. Но вскоре отпустили. Корреспонденты «Собеседника» побывали дома у Мавроди, чтобы спросить, куда делись деньги и чем живет самый популярный аферист страны.

– Ну что, Сергей Пантелеевич, опять попались?
– Да, причем год прошел, никто меня не искал, хотя были гражданские иски о выплатах. А как только моя книга поступила в типографию, тут же объявили в розыск. И на презентации нашли.
– И что? Получат от вас что-нибудь вкладчики наконец?
– А у меня ничего нет. Знаю, так многие говорят, но я почти пять лет сидел в тюрьме. И все, что было, правоохранительные органы нашли и изъяли. Все, что осталось – эта квартира, которую отбирать не имеют права. Могут описать мебель, но она тоже не моя. Пока я сидел, тут жили люди, и это их вещи – телевизор, диван.
– Но когда вы год назад освободились, вы обещали, во-первых, побриться наголо…
– Я брился, просто оброс уже – я всегда выполняю свои обещания.


– Еще вы обещали разобраться со своей бухгалтерией. В том числе с активами Газпрома, которые у вас все-таки есть.
– Да. Но мне не дали ими заняться. Как только я вышел, вкладчики завалили суды гражданскими исками. И заниматься чем-либо в этой ситуации – прямой путь снова в тюрьму. Верни я хоть одну акцию, сразу возникли бы вопросы, потому что любое мое имущество принадлежит государству. А после вчерашней встречи с приставами мне вообще запретили совершать любые операции с собственностью. Ни покупать, ни продавать, в том числе акции, я не могу. Меня просто лишили юридического права производить выплаты. Государству это невыгодно.
– Почему это?
– А вы представьте, если я начинаю выплаты, я себя реабилитирую и превращаюсь из просто популярной фигуры в политическую. К тому же там 8% акций Газпрома – это же можно весь Газпром обрушить. Другой вопрос, почему этими акциями не занимается государство. Все активы оформлены на людей, которых знаю и я, и приставы. Потому что эти люди есть в уголовном деле, их телефоны и адреса известны. Почему приставы сами не возьмут у них акции, если мне это запрещено? Другой, еще более простой вопрос: почему не выплачивают из 700 тысяч долларов, которые у меня изъяли еще при аресте?
– И вы знаете на него ответ?
– А государству вкладчики не нужны абсолютно. Деньги эти должны быть, если их никуда не дели. Есть решение суда, и как им удается его не исполнять, для меня загадка. Меня уже ничем не удивишь, но государству это удается. Оно гораздо умнее меня.

Писатель-диссидент

– Государство собралось платить вкладчикам от продажи вашей книги?
– Да это курам на смех. Они арестовали этот мизерный тираж в 7000 экземпляров. И запретили продажу, а если книги не будет в магазинах, откуда возьмутся деньги? Они изъяли и в издательстве все экземпляры. Такого даже в советские времена не было.
– То есть вы теперь еще и литературный диссидент?
– Ха-ха. Получается, да. Вообще, в моей книге были довольно крамольные вещи. Изначально она называлась «Сын Люцифера», это сборник отдельных новелл, каждую предваряют диалоги Сатаны с человеком. В диалогах как раз и были заложены довольно жесткие вещи, взятые из Библии. Например, сказано там: не клянитесь – значит, любая клятва – сатанизм. И президентская присяга тоже.
– Вы, кстати, как новую власть воспринимаете? Говорят, волна демократии пойдет.
– Откуда? Эта власть с луны, что ли? Ее другая власть назначила. От скорпионов родятся только скорпионы, как сказано в Библии, и эту цитату, кстати, тоже вырезали из моей книги.
– Вы – точно диссидент. И на выборы, наверно, не ходили?
– На выборы я только раз ходил  (в СИЗО вынудили) – голосовал против всех.
– А самому поучаствовать не было соблазна?
– Да я уже выдвигался в президенты, кстати, в 96-м. У меня одного были подлинные подписи. И одного меня обвинили в фальсификации. Как я еще за это не сел? Нет, мне одной такой глупости хватило. Да и какие сейчас выборы. Все централизовано.

«Я мог стать президентом»

– Зато сейчас, последний год, пирамиды снова стали строить…
– Я здесь ни при чем, сразу говорю.
– Да, но ваше же дело продолжают.
– Это аферы. А у меня не была афера. Пирамидой ее считали люди, далекие от этого. Но даже те же следователи понимали, что это реальная, сильная была структура. Которую искусственно развалили сверху.
– Была такая версия, что у вас сверху была мощная «крыша», а потом она вроде как потекла. А другая «крыша» позарилась на ваши миллионы. Потому и развалили, и посадили.
– Бред это все. Хотя, кажется, тогда было невозможно не быть под «крышей». Но я не был. Ни у силовиков, ни у чиновников, я даже ни с одной преступной группировкой не контактировал. Когда ко мне приходили эти братки, единственное, чего хотели, это акции «МММ» покупать и продавать без очереди. Но я им сказал, что у меня все на общих основаниях.
– Так братки теперь тоже среди обманутых вкладчиков?
– Ха-ха. Да они все по 25 лет получили. Со мной же потом сидели.
– Ну хоть от этих вы избавились.
– Вы оставьте эту терминологию. Избавились от меня. И «крыша» тут ни при чем. Даже следователи мне говорили: ну как вас можно было не трогать? Я мог за неделю тогда собрать референдум и сместить всю власть на фиг. Хотя у меня не было таких амбиций, я власть не люблю. Но власть считала меня и «МММ» реальной угрозой. Деньги наши им были не нужны. Тогда уже не о деньгах речь шла, а о системе. Либо система, либо я.
– Ну, вы могли с властью договориться, поделиться и стать каким-нибудь мирным олигархом.
– Я мог стать президентом! А договориться уже ни с кем было нельзя. Черномырдин на каждом заседании правительства орал на силовиков:  сделайте что-нибудь с Мавроди. Вот и развалили «МММ» через налоговые органы. Тот же сценарий, что и с Ходорковским. Но, кстати, будь на моем месте кто другой, мог бы развязать гражданскую войну и торговаться с государством. А я не стал.
– Спасибо. Но почему-то вас, в отличие от Ходорковского или смертельно больного Алексаняна, выпустили быстро.
– У меня к ЮКОСу, кстати, отношение негативное. Там все правда, что касается криминала. Я же сидел с киллерами, которые эти заказы выполняли. И Алексанян там по уши. Хотя, как больной человек, он вызывает сочувствие. Но его случай – это не показательная расправа. Это вся система такая бездушная. Я сидел с зэком, который по тюрьмам разъезжал с вырезанной почкой. Ему два месяца жить оставалось, а его держали на общих основаниях. И это не жестокость. Это просто полное равнодушие. Хочешь – умирай, хочешь – живи.
– Но вам-то позволили выжить.
– Следователь говорил, были такие настроения – похоронить меня там. Но по закону я не был настолько виноват. Для этого надо было либо отбросить вообще все законы, либо вешать на меня – трупы подбрасывать, наркотики. И вроде как наверху передумали. Ведь и там понимают, что завтра так же могут поступить и с ними.

«Что я делал, скоро все узнают»

– Вы уже год, как свободный мужчина, книжки пишете. Муза есть?
– Никого у меня нет. С супругой мы развелись, еще когда я сидел, вы знаете. Сейчас не общаемся. С дочерью она мне тоже не позволяет видеться, хотя я бы с удовольствием. Ну тут я сам виноват. Человек живет нормально при комнатной температуре. Если бросаешься в кипящий свинец, то, какой бы ни был сильный, смелый, расплавишься. Не надо туда бросаться.
– А как ваш брат, вышел из тюрьмы?
– Вышел, но с ним я тоже не общаюсь.
– Когда арестовали вас, были разговоры, что он вас сдал. Или супруга.
– Да нет… Я сам все взял на себя. Но предательств много было. Жизнь – штука сложная. К 40 годам у любого человека почти не остается друзей. У меня нет никого. Но я это воспринимаю как должное. Не надо было в кипящей стали купаться.
– То есть сожалеете, что  пирамиду строили такой ценой?
– Нет, нисколько. Я даже рад, что вся эта шелуха отлетела. Я сейчас ни с кем не контактирую, телефон не включаю. В рестораны не хожу. И в театре ни разу не был.
– Что же вы делали весь этот год?
– Писал – у меня более 140 новелл. Стихи сочиняю, песни пою.
– Аферист на пенсии – поэт-песенник.
– Да нет. Что я делал,  скоро все узнают. Пока у меня приставы и любая моя деятельность – новое преступление. Поэтому скажу, что книга – это все, чем я занимаюсь. Мой литературный дар, кстати, даже выше финансового. И на данном этапе мне это нужно по каким-то соображениям.
– То есть книга – только затравка для дальнейших махинаций.
– Что вы опять меня провоцируете. С книгой вон как все получилось. Что касается остального… У моей истории есть, слава богу, срок давности. Эти гражданские дела только два года всего. Год уже прошел. Еще год, и тогда…
– Снова в кипящую сталь?
– Через год все узнаете. Сейчас могу одно сказать. Как только начну заниматься акциями Газпрома, аплодисментов от государства не будет. Все будет совсем иначе. У меня есть новый план.
– Вы же говорите, не подпустят вас к акциям.
– Попытаются. Меня и к «МММ» не хотели подпускать.
– Но для нового плана надо иметь связи, друзей.
– Это для средних целей. А для высших никто не нужен. По-настоящему великие дела делаются в одиночку. Игра еще не закончена, сыгран только первый сет.