Луч солнца золотого...

Говоришь «Муслим» и понимаешь, что это не просто имя артиста – это имя небожителя. За его небывалый голос, за его харизму Магомаева любили миллионы. В число его поклонников входили руководители государств. Его носили на руках вместе с автомобилем.
– Я познакомился с Муслимом Магомаевым очень необычным способом, – поделился с нами воспоминаниями композитор Оскар Фельцман. – В 1962 году в Хельсинки проходил фестиваль молодежи и студентов. Я смотрел его по телевизору. И вот включаю и вижу: идет наша делегация, а во главе Муслим Магомаев со  знаменем СССР, который поет мою песню «Мы из Страны Советов». Для меня это было приятное открытие. Я сразу понял, что Муслим в будущем станет огромной фигурой в нашем искусстве. Когда он вернулся в Москву, мы встретились с ним и уже с тех пор были неразлучны, вплоть до последних дней.

Самые сокровенные песни Фельцман отдавал Магомаеву, так как знал:  в его исполнении они обязательно тронут душу миллионов людей. «Мир дому твоему», и «Возвращение романса», и многие-многие другие песни Оскар Борисович писал для Муслима Магомаева.
– Я надеялся на успех, но никогда не загадывал. Думаю, что песни в его исполнении покоряли слушателя прежде всего неповторимым тембром голоса. Ему прочили славу оперного певца, а он сам для себя решил, что главное для него не опера, а песня. Он сам мне рассказывал, что не хотел отдать всю жизнь классической музыке. Таков уж был его выбор. И надо заметить, в этом выборе он победил, ведь его песни стали народным достоянием.
– Любовь к Муслиму была всепоглощающей, – вспоминает его друг Михаил Гусман. – Он был ярчайшей звездой своего времени. Но при этом Муслим был человеком чрезвычайно требовательным к своему творчеству, бережно относился к каждой песне. Слава ему не свалилась просто так. Он ее заработал.

Магомаев – человек восточный и хлебосольный. Он очень любил своих друзей, для них был доступен в любое время дня и ночи.
– В каком-то смысле он был бессребреником, – рассказывает Гусман. – Он мог одновременно в 5–6 ресторанах Москвы накрыть столы от своего имени. И народ веселился, гулял. Но при этом сам Муслим мог не появиться ни за одним из этих столов, но заплатить за все. Когда человек становится такой мегазвездой, всегда находятся люди, желающие блеснуть в его ярком свечении. И таких людей вокруг Муслима было всегда очень много. Кстати, впоследствии он очень переживал, что, когда у него случались какие-то сложности, от него кто-то отворачивался, отходил. Он не прощал этих людей и правильно делал!

Ушел и не вернулся

На взлете своей карьеры он ушел со сцены и не обещал вернуться. Сдержал свое слово. Выросло целое поколение не видевших и не слышавших вживую потрясающий голос Магомаева. Но почему?
– Он достаточно рано решил уйти со сцены, – вспоминает Гусман. – А все потому, что был очень требовательным к себе. Хотя голос, я этому свидетель, звучал потрясающе. Но его сумасшедшая требовательность была невероятной. Потеря личности такого масштаба лишь подтверждает истину, что есть незаменимые люди. Место Муслима Магомаева на сцене российской музыкальной культуры будет долгие годы никем не занято. Он всегда был очень внимательным к молодым талантам, к истинно ярким фигурам. И презрительно относился к талантам-однодневкам, которых, собственно, и талантом никогда не называл.

– В том, что некоторым кажется, что его забыли, виноват он сам, – рассуждает Фельцман. – Потому что  многие годы никто не мог уговорить его выступить. Это плохо, надо было все время выступать. Голос звучал превосходно. Хоть он ни с кем  откровенно не разговаривал, но мысль у него была такая:  он должен  уйти со сцены, чтобы его запомнили в расцвете сил, пения, внешности.  Он был очень сложным человеком, уж если так решил, то никто его не переубедит. Тамара Синявская  тоже в этом смысле на него повлиять не могла. Его не забыли. Вы видели, сколько программ по всем каналам с утра до вечера говорило о нем? Будет прощание, и вы увидите  тысячи и тысячи людей. Его очень любят, и никто его не может забыть.

Тамара

С Тамарой Синявской они прожили тридцать лет. Встретились на стажировке в «Ла Скала», а потом пересеклись в Москве.
– У него было огромное количество поклонниц, можно сказать, половина женщин СССР в него были влюблены, – делится с нами Фельцман. – Но Тамара была самой любимой женщиной до  последних дней. Красивый роман на всю жизнь. Они живут совсем рядом со мной. Аккурат напротив азербайджанского посольства. Ведь в Азербайджане он просто потрясающе популярный и драгоценный человек. Судьбой было велено так, что именно напротив его дома открыли посольство. Это хорошее соседство, и им там было очень хорошо.

В последние несколько лет Магомаев ушел в мир виртуальный, увлекся Интернетом. Удивительно, что человек в таком возрасте становится вдруг продвинутым пользователем. Он следил за всеми событиями в жизни страны, в политике, но в основном через Интернет. Он был домашним человеком. Друзьям очень трудно было вытащить его из дома в театр, в гости, в ресторан. Жил своей домашней жизнью.
– Мы с ним перезванивались, а в последнее время чаще разговаривали с Тамарой, – говорит композитор. – Когда я спрашивал: «Ребята, как дела?» –  они отвечали: «Все в порядке». Поэтому известие о его смерти было для меня полной неожиданностью. Я спрашивал у своих коллег, знали ли они, что Муслим тяжело болен, но никто этого не знал. Это его характер. Они не жаловались и никому не рассказывали о его тяжелой болезни. Умер он в 6 часов утра. Вызвали скорую помощь, но целая бригада врачей ничего сделать не смогла.

– Надо сказать, что он не берег себя, – сокрушается Гусман. – Очень много курил, по три пачки в день. Видимо, это и предопределило его болезнь сердца, которая и привела к такому трагическому исходу. У него не было онкологии – ишемическая болезнь сердца. Муслим до последних дней не прекращал курить. Ему запрещали врачи, советовали друзья. Но он был таким человеком, которого сложно было подчинить. Он был человеком мнительным по отношению к своему здоровью. Но сердечные боли его одолевали давно.
Муслим Магомаев когда-то мечтал стать художником, хорошо рисовал. В его квартире так и остался недописанным портрет Тамары Синявской. А еще он оборудовал в квартире маленькую звукозаписывающую студию, в которой писал музыку и песни.

– Для кого, вы спрашиваете? – удивился Гусман. – Для себя, он занимался творчеством до последнего дня. Муслим – творец настоящий, который не создает предмет искусства ради потребления, он делал это для самого себя. Он очень скучал по своей родине – Азербайджану. А как заболел, никуда из Москвы не выезжал. А похоронен он будет все-таки на родной земле 29 октября. Я не знаю, было ли какое-нибудь завещание Муслима похоронить его в Баку, но как правильно сказала Тамара Синявская, что, наверно, это был бы и его выбор. Его похоронят рядом с его дедом – выдающимся азербайджанским композитором еще той школы, полным тезкой – Муслимом Магомаевым. Недалеко от человека, которого он называл своим отцом, недалеко от Гейдара Алиева. Я думаю, что это именно то место, где должен найти свой последний покой Муслим Магомаев.

Когда он отмечал свое 65-летие, у него выступала Алла Пугачева, которая говорила: «У меня есть мечта спеть дуэтом с Муслимом». Она очень верила, что ее мечта осуществится. Увы, этого не произошло.

вместо реквиема

Это была одна из самых любимых песен певца
и его поклонников…
Луч солнца золотого
Туч скрыла пелена.
И между нами снова
Вдруг выросла стена.

Припев:
Ночь пройдет,
настанет утро ясное.
Знаю, счастье
нас с тобой ждет.
Ночь пройдет,
пройдет пора ненастная,
Солнце взойдет! Солнце взойдет!

Петь птицы перестали,
Свет звезд коснулся крыш.
Сквозь вьюги и печали
Ты голос мой услышь!

Припев:
Ночь пройдет,
настанет утро ясное,
Знаю, счастье
нас с тобой ждет.
Ночь пройдет,
пройдет пора ненастная,
Солнце взойдет! Солнце взойдет!