Убийц Листьева искать и не хотели

Сетка существующих каналов требует более тщательного формирования. Хотя по гамбургскому счету нужен отдельный русскоязычный канал. Аудитория-то многомиллионная: те, кто уехал навсегда, и просто туристы – летом большое количество наших людей все-таки уезжают на отдых, несмотря ни на какой кризис.

Я не был большим поклонником ни Владимира Соловьева, ни его программы «К барьеру!», в этом мае закрытой, но все-таки эта передача давала краску. Правда, у меня ощущение, что сами создатели «К барьеру!» внесли определенный вклад в закрытие. Очень узок был круг участников – вспомните, появлялись приблизительно одни и те же люди. И всенародное голосование показывало иногда весьма грустную картину. Не хочу говорить, будто что-то подтасовывалось. Однако нередко результаты голосования расходились с ожиданиями, причем в худшую сторону. Оказалось, народ наш консервативнее, чем этого бы хотелось.

Конечно, уход Соловьева – определенная потеря. Но не такая большая, как закрытие программы «Ночной полет». С точки зрения воспитательной роли телевидения, хотя сейчас эта формулировка звучит не очень модно, передача Максимова играла куда более важную роль. Андрей, в отличие от массы людей (и Соловьев, кстати, из их числа), – один из редчайших журналистов, которые умеют не только задавать вопросы, но и слушать ответы на них. На телевидении искусство слушать пропало. Говорят у нас много, а слушать разучились совсем.

Спустя 14 лет после убийства Листьева расследование этого дела приостановлено – по причине того, что невозможно установить преступника. Не хотелось быть пророком, но когда на следующий день после убийства Влада кто-то брал у меня интервью, я сказал, что убийцу не найдут никогда. Думаю, тех, кто устранил его, уже давно нет на свете. Мое твердое убеждение, что убийство не имело никакого отношения к политике и даже к телевидению – это был какой-то его личный бизнес-конфликт. Думаю, что пройдет какое-то время, и закроются дела Политковской, Маркелова – эти вещи нераскрываемы. Тем более что я не вижу большого желания у органов установить по ним истину.