Про Ленина, генерального секретаря

Последний, то есть СССР, был создан где-то после Первой мировой войны, которая началась в 1917 году. В СССР входило 30 республик. И жить в СССР было лучше, чем сейчас, потому что была стабильность, не было скинхедов и можно было не бояться милиции. В нынешней России хуже. Хотя есть и плюсы – можно купить Lakosta и свободно ездить за границу…»

Такой вот абзац в учебник истории России XX века написали общими усилиями пятнадцать соискательниц студенческого билета, с коими пришлось недавно общаться на собеседовании на факультете журналистики МГУ.
Никто из них не знал названия российского парламента, его палат. (Как называются палаты парламента Великобритании, кстати, знали.) Некоторые предположили, что в России вообще нет парламента. Кое-кто вспомнил про Думу, где «в основном обсуждаются разные вопросы с целью решить проблемы».
Во всем остальном, что не касалось «политики», – чудесные девчонки. Начитанные: одна даже вспомнила, кто такой Иммануил Кант. Увлекаются музыкой: классикой, поп- и рок-музыкой, бардами, туризмом, спортом, фотографией. Некоторые – из перфекционисток, хотя слова такого не знают. Читают газеты. Смотрят телевизор. Гуляют с собаками. А главное – пишут заметки, которые их первые наставники-редакторы охотно печатают в местных газетах и в Интернете.
– А может, это и хорошо, что они не знают, кто такой Ленин? – предположила одна из моих коллег. – Счастливые…
Я не нашелся, что сказать. Если воспринимать это как «политику», то, может, и ничего страшного. А если как историю? Историю страны, в которой ты живешь. Историю города, на площадях которого еще стоят огромные памятники этому «вождю», а его тело до сих пор лежит в мавзолее на главной площади. За что его туда положили? Чем заслужил?
Утешает только невольное остроумие. Одна из абитуриенток вспомнила:
– Я читала версию, что в наказание.
О чем-то похожем рассказала мне и однокашница Люся Прибыльская, ныне редактор журнала и издатель:
– Девочка хочет стать журналисткой, а по литературе у нее 4. «Меня учительница недооценивает, – жалуется она. – Думает, что если я пишу стихи, то должна знать больше других, а это несправедливо».
 Я так мягко ей:
– Ты собственные стихи пишешь, а другие-то читаешь?
– Пушкина я не люблю.
– Ладно, оценишь потом. Какие-то стихи знаешь наизусть?
– Ну-у… Мы учили отрывок, как парень убежал и скитался по горам.
– Мцыри?
– Ага.
– И кто написал «Мцыри»?
 Молчание. Ребенок вращает глазами, морщит лоб и наконец предлагает вариант:
– Гоголь?
– Ну, «Мертвые души» называются поэмой, но это скорее метафора, а не стихи.
– Тургенев?
– Тургенев стихов почти не писал.
– Ну, тогда Есенин!
 – Есенин вообще жил в другом веке.
– А какая разница?
Когда я рассказал об этом писателю Александру Кабакову, он ничуть не удивился.
– Я своими ушами слышал от студентки четвертого (!) курса журфака, что Пушкин был великим советским поэтом. Когда я спросил, как же он мог им быть, живя в начале девятнадцатого века, она недоуменно спросила: «А каким же?» Мое утверждение, что Советского Союза тогда не было, несколько удивило ее. На мой же вопрос, о какой войне писал Толстой в своем знаменитом романе (название знала), уверенно ответила: «с немцами»… Понемногу вырастает другое человечество, – грустно заметил Александр Абрамович.