Киллер для благоверного
Заказные убийства все чаще становятся последним аргументом в семейных разборках
Пожилых деревенских женщин в колонии общего режима во Владимирской области персонал окрестил «отряд карательниц». Все они, отмучившись полжизни с мужьями-алкоголиками, не стерпели. В колонии им было лучше, чем дома: кормили, лечили, а главное, не били. «Почему не разводились?» – спросила я у начальника оперчасти ИТК. «Так уж повелось в деревнях. Какой-никакой, а мужик в доме. И она любит, как умеет… А вот дамочка из Балашова мужа-опера из ревности заказала».
Авансом стали 200 долларов
«Когда информация пришла, – продолжил офицер, – парню сказали, что это не жена, а преступник мстит. «Киллера» подставили из УБОПа, ее задержали. Сообщили, что муж жив, плакала от радости – ни слова плохого о нем. Да и сам узнал – простил и передачки шлет. Тут – любовь. А посмотрите, что в городах побогаче делается! Корысть одна. И ни слова о любви!»
Столичный рынок Северный к вечеру ожил. Народ шел с работы. К палатке с шаурмой, где работали азербайджанцы, подплыла солидная дама средних лет в дорогой кожаной куртке. «Ахмед, выйди, дело есть!» – пробасила она. Мелкий и юркий Ахмед выскользнул и нервно закурил. «Ты же Петю знаешь, который в мясной лавке? – ласково спросила дама. – Он к молодой ушел». «Так еще весной, а сейчас – октябрь», – ответил Ахмед. – «А убить сможешь? Мы заплатим. Аванс – 200 баксов. Сделаешь – штукарь!» Подавившись сигаретой, Ахмед уставился на знакомую: «Ты в своем уме, Алена? Это же мокруха! Ты – фельдшер, хоть и в вытрезвителе, должна понимать. Я не киллер, я за кражу сидел». Алена Владимировна была непреклонна: не Ахмед, так другой – вон Мамед, Леха-наркоман. И Ахмед согласился. После убийства он должен был позвонить и сказать пароль: «Ковер упакован». Вечером за «рюмкой чая» Валентина пытала подругу: «Но почему кавказец?» «У них война не кончается, то Карабах, то Чечня. А убивать привыкаешь», – со знанием дела заявила Алена. «Алена ушлая, жизнью битая, а Петька – козел и сволочь, подал на развод, квартиру хочет менять», – думала Валя. Ей было 48, и никаких радостных перспектив.
Мужика грохнул, девку и дочку
Решение родилось спонтанно в один из дождливых сентябрьских вечеров. Валя плакала от бессильной злобы на изменника, но пришла Алена, начала утешать, а потом вдруг сказала: «А давай его уберем? Сейчас все так делают». «Ты что, я же крови боюсь», – обалдела Валя. «Не твои заботы! – отрезала подруга. – Деньги есть, давай его закажем». Валя дала себя уговорить, деньги выделила – две штуки баксов. Через неделю киллер получил от фельдшерицы аванс.
11 ноября в квартире Алены раздался телефонный звонок: «Ковер упакован!» «Допрыгался Петька по чужим койкам», – говорила Алена подруге, поспешая вместе с ней к палатке с шаурмой. Ахмед позвал их в подсобку. Лица на нем не было, глаза лихорадочно блестели. «Кого убил?» – волновалась Валентина. «Мужика грохнул, девку и дочку… Зачем свидетели? Деньги давай! Вот Петькин крест нательный, вот – паспорт», – суетился бывший вор. Алена сунула ему 250 «зеленых». «Остальное – потом, частями», – пообещала женщина, не собиравшаяся платить оставшееся.
Радостные дамы выскочили на свежий воздух, а через секунду на их руках защелкнулись наручники. «Вы обвиняетесь в убийстве Петра Анищенко», – проговорил неизвестный. «Вы что? – зачастила Валя. – У нас отношения прекрасные. А к другой ушел, так перебесится, вернется». Но опера раскрыли Валину сумочку, а там – Петькин крест на цепочке и паспорт. Женщина расплакалась. Через час она уже писала признательные показания в УБОПе.
А началось все с того, что бывший вор Ахмед, получив задаток, рысью побежал в третий отдел Управления по борьбе с организованной преступностью. Он очень боялся, что злобные бабы найдут другого исполнителя – без рудимента под названием совесть… Петр Анищенко с женой развелся. За покушение на убийство Валентина получила 3 года, заказчица Алена – 5.
«Счастье, когда люди, узнав о поисках киллера, бегут в милицию, дабы предотвратить чью-то смерть, – резюмировал один из задержавших «убийц» оперов. – Чаще происходит непоправимое». Обнаружив труп одного из супругов, милиция всегда проверяет на причастность другого. И часто не ошибается.
Дожмотился, скупердяй!
Растерзанного мужчину нашли 10 января в кювете на выезде с Волгоградского проспекта: 14 колото-резаных ранений на теле, рваная рана на голове. Документов при потерпевшем не было. Смерть наступила около 30 часов назад. Откатали пальцы – в картотеке МВД не числился. И тут одному из оперов позвонил знакомый репортер: «Трупы есть?» – «А то! Каждый день по бытовухе – штук пять, и опять – новогодний пикник на обочине». Фотографию потерпевшего разместили две газеты и одно информагентство. Через пару дней в отдел позвонила девушка: «Это Сережа Курочкин (фамилии здесь и далее изменены). Мой одноклассник. Я фото на форуме видела!»
Вскоре опера явились к жене убитого – Елене Ясногласовой. Та недавно вернулась с курорта, выглядела эффектно и безмятежно и сообщила, что благоверный на зимней рыбалке, но там, за Вязьмой, мобильник не берет. Убивать ей резона нет: двое детей у бабушки отдыхают, третий – в проекте. На опознание приехала свекровь, пожалела беременную невестку. В тот же день у безутешной вдовы случился выкидыш.
Курочкин был старше жены и занимался продажей стройматериалов. Знакомые в один голос уверяли, что у них дружная семья. Перетряхнули деловых партнеров, те – в недоумении: у него ни долгов, ни врагов, да и бизнес для конкурентов мелковат, пару лет только, как Серега в гору пошел… И тут снова позвонил знакомый репортер: «Мне анонимный комментарий пришел с неизвестного адреса: «Дожмотился, скупердяй!»
Вскоре разыскали и с пристрастием расспросили автора комментария – бывшего однокурсника убитого. «Курочкин по жизни – жмот, хоть и симпатичный. Он на первом курсе на спор сожрал стержень от шариковой ручки за 100 рублей! Ни одна девка у него не задерживалась. Уж как Ленке удалось, ума не приложу».
Исполнителя нашли по оперативным источникам – опустившегося, ранее судимого наркомана. Заказчиком, подходящим под его описание, оказался… кузен Елены, сочувствующий сестрице фотомодельной внешности, на которую запал жадный торгаш. В перспективе у всех троих – дети-сироты и срок от 7 до 15 лет…
Авансом стали 200 долларов
«Когда информация пришла, – продолжил офицер, – парню сказали, что это не жена, а преступник мстит. «Киллера» подставили из УБОПа, ее задержали. Сообщили, что муж жив, плакала от радости – ни слова плохого о нем. Да и сам узнал – простил и передачки шлет. Тут – любовь. А посмотрите, что в городах побогаче делается! Корысть одна. И ни слова о любви!»
Столичный рынок Северный к вечеру ожил. Народ шел с работы. К палатке с шаурмой, где работали азербайджанцы, подплыла солидная дама средних лет в дорогой кожаной куртке. «Ахмед, выйди, дело есть!» – пробасила она. Мелкий и юркий Ахмед выскользнул и нервно закурил. «Ты же Петю знаешь, который в мясной лавке? – ласково спросила дама. – Он к молодой ушел». «Так еще весной, а сейчас – октябрь», – ответил Ахмед. – «А убить сможешь? Мы заплатим. Аванс – 200 баксов. Сделаешь – штукарь!» Подавившись сигаретой, Ахмед уставился на знакомую: «Ты в своем уме, Алена? Это же мокруха! Ты – фельдшер, хоть и в вытрезвителе, должна понимать. Я не киллер, я за кражу сидел». Алена Владимировна была непреклонна: не Ахмед, так другой – вон Мамед, Леха-наркоман. И Ахмед согласился. После убийства он должен был позвонить и сказать пароль: «Ковер упакован». Вечером за «рюмкой чая» Валентина пытала подругу: «Но почему кавказец?» «У них война не кончается, то Карабах, то Чечня. А убивать привыкаешь», – со знанием дела заявила Алена. «Алена ушлая, жизнью битая, а Петька – козел и сволочь, подал на развод, квартиру хочет менять», – думала Валя. Ей было 48, и никаких радостных перспектив.
Мужика грохнул, девку и дочку
Решение родилось спонтанно в один из дождливых сентябрьских вечеров. Валя плакала от бессильной злобы на изменника, но пришла Алена, начала утешать, а потом вдруг сказала: «А давай его уберем? Сейчас все так делают». «Ты что, я же крови боюсь», – обалдела Валя. «Не твои заботы! – отрезала подруга. – Деньги есть, давай его закажем». Валя дала себя уговорить, деньги выделила – две штуки баксов. Через неделю киллер получил от фельдшерицы аванс.
11 ноября в квартире Алены раздался телефонный звонок: «Ковер упакован!» «Допрыгался Петька по чужим койкам», – говорила Алена подруге, поспешая вместе с ней к палатке с шаурмой. Ахмед позвал их в подсобку. Лица на нем не было, глаза лихорадочно блестели. «Кого убил?» – волновалась Валентина. «Мужика грохнул, девку и дочку… Зачем свидетели? Деньги давай! Вот Петькин крест нательный, вот – паспорт», – суетился бывший вор. Алена сунула ему 250 «зеленых». «Остальное – потом, частями», – пообещала женщина, не собиравшаяся платить оставшееся.
Радостные дамы выскочили на свежий воздух, а через секунду на их руках защелкнулись наручники. «Вы обвиняетесь в убийстве Петра Анищенко», – проговорил неизвестный. «Вы что? – зачастила Валя. – У нас отношения прекрасные. А к другой ушел, так перебесится, вернется». Но опера раскрыли Валину сумочку, а там – Петькин крест на цепочке и паспорт. Женщина расплакалась. Через час она уже писала признательные показания в УБОПе.
А началось все с того, что бывший вор Ахмед, получив задаток, рысью побежал в третий отдел Управления по борьбе с организованной преступностью. Он очень боялся, что злобные бабы найдут другого исполнителя – без рудимента под названием совесть… Петр Анищенко с женой развелся. За покушение на убийство Валентина получила 3 года, заказчица Алена – 5.
«Счастье, когда люди, узнав о поисках киллера, бегут в милицию, дабы предотвратить чью-то смерть, – резюмировал один из задержавших «убийц» оперов. – Чаще происходит непоправимое». Обнаружив труп одного из супругов, милиция всегда проверяет на причастность другого. И часто не ошибается.
Дожмотился, скупердяй!
Растерзанного мужчину нашли 10 января в кювете на выезде с Волгоградского проспекта: 14 колото-резаных ранений на теле, рваная рана на голове. Документов при потерпевшем не было. Смерть наступила около 30 часов назад. Откатали пальцы – в картотеке МВД не числился. И тут одному из оперов позвонил знакомый репортер: «Трупы есть?» – «А то! Каждый день по бытовухе – штук пять, и опять – новогодний пикник на обочине». Фотографию потерпевшего разместили две газеты и одно информагентство. Через пару дней в отдел позвонила девушка: «Это Сережа Курочкин (фамилии здесь и далее изменены). Мой одноклассник. Я фото на форуме видела!»
Вскоре опера явились к жене убитого – Елене Ясногласовой. Та недавно вернулась с курорта, выглядела эффектно и безмятежно и сообщила, что благоверный на зимней рыбалке, но там, за Вязьмой, мобильник не берет. Убивать ей резона нет: двое детей у бабушки отдыхают, третий – в проекте. На опознание приехала свекровь, пожалела беременную невестку. В тот же день у безутешной вдовы случился выкидыш.
Курочкин был старше жены и занимался продажей стройматериалов. Знакомые в один голос уверяли, что у них дружная семья. Перетряхнули деловых партнеров, те – в недоумении: у него ни долгов, ни врагов, да и бизнес для конкурентов мелковат, пару лет только, как Серега в гору пошел… И тут снова позвонил знакомый репортер: «Мне анонимный комментарий пришел с неизвестного адреса: «Дожмотился, скупердяй!»
Вскоре разыскали и с пристрастием расспросили автора комментария – бывшего однокурсника убитого. «Курочкин по жизни – жмот, хоть и симпатичный. Он на первом курсе на спор сожрал стержень от шариковой ручки за 100 рублей! Ни одна девка у него не задерживалась. Уж как Ленке удалось, ума не приложу».
Исполнителя нашли по оперативным источникам – опустившегося, ранее судимого наркомана. Заказчиком, подходящим под его описание, оказался… кузен Елены, сочувствующий сестрице фотомодельной внешности, на которую запал жадный торгаш. В перспективе у всех троих – дети-сироты и срок от 7 до 15 лет…
