Анатолий Карпов: Пешка – душа партии

Последние 25 лет почти не отдыхал

– Ваша 9-летняя дочь Соня так внимательно слушает. Музыканта растите?
– Софья Анатольевна к танцам, музыке относится неравнодушно. К истории имеет интерес, причем детальный. Мама (Наталья. – Авт.) ведь историк-архивист. Я-то путешествую, а мама занимается ее образованием, воспитанием.
– Но в шахматы-то папа учит играть?
– Да, она быстро научилась. В ее школе шахматы преподают как учебный предмет. Кроме этого, Соня у нас много читает. Совсем недавно второй раз «Мастера и Маргариту» одолела. Как она объяснила мне, «перечитывала любимые места». Она гуманитарий абсолютный. Любит музеи. В Исторический они с мамой ходили раз 20. Все залы знает, экспозиции, русских царей.
Совсем недавно был день рождения у кого-то из ее одноклассников. Говорит: «Мне хочется поздравить, но с праздника уйду. Выставка новая открылась, я лучше в музей схожу».

– А чем занимается сын?
– Компьютерной графикой. Высокого класса специалист. Первым у меня родился сын, второй – дочь. Прекрасно, по-моему.
– Вы отдыхаете вместе с семьей?
– В этом году одну неделю провели в Одессе. Чудный город, я был там в 61-м году. Жемчужиной Одесса была – такой и остается.
– А почему так мало? За неделю только разгуляешься…
– Последние 25 лет я не отдыхал больше недели. Ну может быть – дней 10. Дела. У меня очень много направлений деятельности. Шахматы, конечно, основное. Я только что вернулся из Польши – открыл в этой стране первую свою академию шахмат. А вообще в мире уже 18 стран, где действуют мои школы и академии. Без ложной скромности: создана уже целая шахматная империя. Вместе с филиалами у меня, думаю, больше 150 школ. В одном Воронеже сейчас 5 гроссмейстеров-мужчин и 2 международных мастера-женщины.

– Почему мужчины в шахматах сильнее женщин?
– Шахматы – колоссальный расход энергии. Мы же не спрашиваем, почему бегуны-мужчины передвигаются быстрее. Это очевидно, они сильнее. Так и в шахматах. Женщины не выдерживают такой концентрации, напряжения. Шахматная партия длится 6–7 часов. Причем это же не один день, это может продолжаться месяц-полтора. Я не вижу ничего удивительного в том, что шахматисты-мужчины сильнее. Они лучше выносят перегрузки.
– Слышала, что вы заядлый коллекционер марок и значков. Не боитесь о них рассказывать? Воруют же.
– Значки – моя старая детская страсть, которая проходила, потом опять возвращалась. А марки – это уже в течение 45 лет.
Все значки и марки держу в банке – чтобы не было посягательств и соблазна. Прятать есть что – я вхожу в клуб ста крупнейших коллекционеров мира.

– Есть любимая марка?
– Есть одна очень редкая. Она на марочном рынке недооценена, поскольку относится к бельгийской почте. Их в мире было известно 5. Одна погибла на выставке в Париже – попала под прямые солнечные лучи. Осталось 4, они периодически появляются на выставках. Кстати, моя марка находится в идеальном состоянии. Если бы она была не бельгийской, а французской или немецкой, то, учитывая редкость, была бы в 10–15 раз дороже.

Шахматисты поизмельчали

– Кто из шахматистов интересовал вас еще и как личность? Роберт Фишер?
– С ним я общался. Но гораздо больше меня занимал датчанин Бент Ларсен – человек образованный, знавший многие языки. Он рассказывал, как в детстве встретил немецкую оккупацию. Помнил то утро, когда фашистские войска вошли в Данию. Кстати, Ларсен на русском говорил отлично. Из тех шахматистов, которых я встречал, Бент – один из самых самобытных.

А Роберт Фишер… у него не было такого широкого образования, как у Ларсена. Но я не согласен с позицией, что Фишер – ограниченный человек. Помимо родного английского, говорил на немецком, испанском, сербском, хорватском языках, читал на русском. Он американец, но жизнь закончил антиамериканцем. По крови еврей, он по жизни прошел как ярый антисемит. В нем были заложены глубокие внутренние противоречия, и это определило его жизненный путь.
Разные шахматисты бывали. Раньше было больше ярких личностей, сейчас поизмельчали, к сожалению. Стали исчезать те, кто привлекал общественное внимание. И не только борьбой на шахматной доске. Когда люди стали гаснуть, то и интерес к шахматам спал.

– Когда Каспарова забрали в милицию на «Марше несогласных», вы выступили в его защиту. Почему?
– Хотел поддержать чисто по-человечески. И вообще, я его уважаю как шахматиста. В шахматах были политические противники, были принципиальные противники, но в высшем смысле у меня есть какой-то особый респект по отношению к нему. Каспаров вошел в категорию шахматистов – чемпионов мира, а их очень мало. Для меня было чудовищным, что чемпион мира оказался за решеткой. Причем его поступок не мог заслуживать заключения.

Москомнаследие отбирает наше здание

– Каспарова сейчас часто включают в разные рейтинги. А вас нет. Не обидно?
– Да мне все равно. Если брать серьезные опросы, в пятерку лучших мы входим оба. Причем входим постоянно, хотя я уже 10 лет не борюсь за звание чемпиона мира. Конечно, мы не можем, да и не хотим сравниваться по популярности с действующими претендентами, но вот статус чемпиона мира – это навечно. Сейчас помнят имя Капабланки, имя Алехина. А они уже сошли со сцены 60–70 лет назад.
– Вы производите впечатление очень мирного человека. При этом неоднократно отстаивали свое мнение в судах…

– У меня было три процесса, все три я выиграл. Один процесс личный, в 85–86-е годы. Он касался мошенника – журналиста из Западной Германии, который получил больше миллиона долларов, воспользовавшись моим именем. Немецкой фемидой был серьезно наказан – 5 лет тюрьмы.
Еще один процесс связан с владельцем банка «Аэрофлот». Господин Сипачев – мерзавец и жулик – подделал документы и с помощью своей жены и австрийского юриста захватил собственность Фондов мира (Карпов является президентом. – Авт.). Суды длились больше 5 лет, и нам удалось вернуть собственность. По этим только процессам можно написать книги, и они будут завораживающими. Я имею огромнейший опыт, хотя, вы правы, я человек мирный и вообще-то в конфликты не лезу.

Сегодня у фондов новые проблемы. Москомнаследие пытается разорвать арендный договор, отобрать у нас здание. А ведь советское правительство в 42-м году его как раз и отдало общественным организациям. Первый суд мы выиграли.
– Вы к какому выводу пришли: шахматы – просто интеллектуальная игра или все же модель устройства общества?
– Это, по-моему, неразделимо. Шахматы несут в себе отдельные элементы устройства общества и борьбы. И то, что каждый отдельно взятый гражданин, как пешка, не имеет для государства большого значения – неправда. Когда-то, до того, как закончились романтические времена, люди, которые пропагандировали позиционную игру в шахматах, заявляли, что пешка – душа партии. Маленькая пешка, которая, казалось бы, не имеет никакого значения на шахматной доске. Мнение о том, что всё решает президент и люди вокруг него, на шахматной доске опровергается.