Успенский научил Карлсона ботать по фене

Что и говорить, отличия от привычного перевода весьма существенные, а герои порой выдают совсем неожиданные вещи. Автора и ругали, и жалели. Мы же просто обсудили с ним его творение.

– Скажите, Эдуард Николаевич, а зачем вы после перевода Лилианны Лунгиной, который уже стал классикой, взялись за это?
– Я вообще люблю трудную работу. А перевод – это самое трудное, что только можно придумать. Поэтому я взялся за него с удовольствием. А что касается предыдущих переводов, так «Алису в Стране чудес» переводили человек двадцать: и Заходер, и Высоцкий, и Набоков. Все они разные, и все имеют право на жизнь. Так же как и мой «Карлсон».
– Вам шведский язык знаком?
– Нет, у меня был подстрочный перевод, с которым я и работал. И было еще три перевода, в том числе и лунгинский, в которые я подглядывал, когда попадались особенно трудные места. Смотрел, как они их проскочили.
– А какая загвоздка особенно запомнилась?
 – Момент, когда Малыш и Карлсон находят маленькую плачущую девочку, которую родители оставили одну дома. Помните, там Карлсон еще пытается накормить ее колбасой? А Малыш интересуется, как ее зовут, на что Карлсон уверенно отвечает: Гульфия. Причем у всех троих переводчиков из бюро переводов откуда-то в центре Стокгольма очутился этот татарский младенец. Потом понял – это от «гули-гули», которое там принято говорить детям. И переработал это имя в Утятютю – от нашего «ути-тюти». Карлсон у меня еще говорит: «А фамилия у нее  
Баюбай». «Наверное, они из эмигрантов», – предполагает Малыш. И подобных моментов было очень много.
– Вопросов тоже немало. К примеру, у вас Филле выталкивает Рулле в сени, а дело-то происходит в городской квартире.
– Что вы, господи, к этим сеням прицепились – ну уберу я их в переиздании. Оно обязательно будет – книжка уже вся разошлась. Будет там прихожая, если вам так больше нравится. Хотя не понимаю, чем сени не угодили. Я понимаю, что и вы, и многие другие привыкли к переводу Лилианны Лунгиной, поэтому мой вас настораживает, не нравится.
– А зачем вы в песенку Карлсона, которая в классическом варианте звучит «Пусть все кругом горит огнем…», вставили фрагменты из одесской блатной песни про бабушку, мечтающую об изнасиловании? Люди в шоке.
– А, это я специально сделал, решил немного похулиганить. К тому же в оригинале Карлсон поет какую-то шведскую народную песню. То есть мне надо было подобрать что-то подобное. Ну а что может быть народнее, чем одесская блатная песня про бабушку! Да и сам Карлсон – он вообще наш человек, народный.
– «Мама» Карлсона Астрид Линдгрен, помнится, очень положительно отзывалась о переводе вашей главной конкурентки. Как вы думаете, вас бы она оценила?
– У меня есть фотография Астрид Линдгрен, на которой она держит в руках Чебурашку. Когда я впервые увидел этот снимок, мне подумалось, что мы каким-то образом пересекаемся. Я просто должен был сделать свой перевод «Карлсона» – это, наверное, судьба. И вообще, я считаю, что Астрид Линдгрен должны переводить такие же детские писатели, как она сама. Потому что профессиональные переводчики только доносят до нас текст произведения, а писатель все-таки сделает так, чтобы оно заиграло всеми красками. Мне кажется, у меня получилось.