Галоши счастья. Вся правда об этой обуви.
От ощущения, что галоши – еще не история, я отмахивалась до тех пор, пока не получила письмо, сообщающее, что на российском рынке вот-вот появится линия модных галош. С письмом пришло и фотоподтверждение: галоши черные, желтые, розовые – красивые, такие точно будут носить.
. Но удивила страна-производитель – Норвегия. А мы-то что, наши-то галоши где?
И захочешь, а не промочишь
Галоши, пожалуй, самое практичное и забавное обувное изобретение. Чужое, к сожалению. Да оно и не могло быть нашим хотя бы по той причине, что от Москвы до самых до окраин нет ни одного каучукового дерева. Но прообразы галош как приспособления, защищающего кожаную
обувь от влаги и грязи, были во многих культурах – китайской, монгольской, европейской. У нас, например, «колошами» изначально назывались штанины ниже колена.
– Конечно, все это не были галоши в нашем понимании, – объясняет историк моды Мария Дружинина, обозреватель портала lifestar.ru. – Фактически это была съемная подошва, деревянная или кожаная, или защитные чехлы из более грубой кожи. Лишь индейцы имели то, что ближе всего к современным галошам, – они смачивали свою обувь соком каучукового дерева. Из Южной Америки идея пришла в Европу, первые галоши у нас появились в начале XIX века.
В 1803 году они были запатентованы в Англии. Оформлен патент был на человека по фамилии Рэдли: рассказывают, что он однажды простудился, слег, от скуки стал читать о галльской войне и обнаружил в книге описание галльских сандалий – так и родилась идея галош. История эта как-то не стыкуется с индейской, так что скорее всего мы имеем дело с легендой. В любом случае те галоши были очень неудобными – на жаре резина прилипала к обуви, в холод безнадежно трескалась. Такая же проблема была у Чарльза Макинтоша, изобретателя непромокаемого плаща.
Закончились мучения с открытием в 1839 году процесса вулканизации каучука – с него-то и началась настоящая история резиновых галош, в которых, как поется в детской песне, «хоть и захочешь, а ноги не промочишь».
Гумми и гуттаперча
В 1859 году в Петербурге появился немецкий коммерсант Фердинанд Краузкопф, который у себя в Гамбурге распространял продукцию американских производителей галош. Думаю, чтобы оценить перспективы галошного дела в России, Краузкопфу достаточно было в непогоду выйти на улицу и пройти десять метров не по мостовой. Нельзя сказать, что до него в России галош не знали – и знали, и носили, и ценили. Пытались даже делать: в 1832 году в Петербурге появилась «Фабрика гумми и гуттаперчи», но вулканизировать каучук еще не умели, а потому с качеством были те же проблемы, что у Рэдли и Макинтоша.
В 1860 году хваткий и предприимчивый Краузкопф основал свое дело – Товарищество российско-американской резиновой мануфактуры, или ТРАРМ. Мануфактура открылась летом, а уже к октябрю из цехов каждый день отгружалось до 1000 пар галош. Краузкопф не ошибся. Галошное дело оказалось феноменально прибыльным. Галоши хотели все – императорский двор, чиновники, профессура, мещане, крестьяне. Отсутствие галош было признаком бедности, человек безгалошный вызывал жалость – как, например, чеховский переписчик Иван Матвеевич, «молодой человек лет восемнадцати, с овальным, как яйцо, безусым лицом, в поношенном, облезлом пальто и без калош. Он запыхался и старательно вытирает свои большие, неуклюжие сапоги о подстилку, причем старается скрыть от горничной дыру на сапоге, из которой выглядывает белый чулок».
В период с 1900 по 1912 год выпуск галош вырос с 10 миллионов пар до 20 миллионов в год! Четверть продукции уходила на экспорт – наши галоши носили по всей Европе и в США. Все они имели уже фирменный знак – треугольник. В 1908-м и сама мануфактура стала называться «Треугольник» – под этим названием, к которому в двадцатые годы прибавили неизменное «красный», она и существует до сих пор. Правда, в клиентах больше фермеры, охотники и рыбаки. Тут и не хочешь, а вспомнишь булгаковского профессора Преображенского, у которого пролетариат попёр галоши.
«Вся элегантность от наших галош»
Что было дальше? Дальше были знаменитые плакаты Родченко, где СССР укрывает от дождя гигантская галоша, и Баюскина, на котором краснощекая работница, положа руку на сердце, смотрит на галоши с умилением. Была реклама авторства Маяковского: «Резинотрест – защитник в дождь и слякоть, без галош Европе сидеть и плакать», «Без галош элегантнее» – это ложь! Вся элегантность от наших галош». За всем этим скрывалась весьма неблагополучная ситуация – после революции галоши попали в разряд дефицита, потом производство, конечно, стали восстанавливать, но в погоне за количеством терялось качество.
В 60-е годы новые модели галош появлялись на «Красном треугольнике» каждый квартал. Были поражающие воображение новинки – галоши средне- и высококаблучные женские, с язычками и без оных, галоши, похожие на босоножки с безнадежно оторванными каблуками. Насчет элегантности можно, конечно, спорить, но защитить обувь при желании было легко и недорого.
Почему все это сошло на нет? Почему галоши в нынешнем понимании – это уродливые деревенские боты, в которых разве что в коровник или к колодцу в распутицу? Где галоши с чернильным блеском, с малиновой мягкой подкладкой – щемящее, свое-чужое воспоминание, как варежки на резинке или ватные елочные игрушки?
Специалисты в истории моды считают, что уход популярности галош связан с тем, что обувь со временем стала не такой уязвимой для грязи и воды. Появилась резиновая подошва, а в 60-х годах – обувь на платформе, благодаря которой женщины поднялись над грязью в прямом и переносном смысле.
Но, похоже, мы поспешили и сели в галошу! Нынешний москвич, рассекающий грязные лужи, доведен бывает до такого состояния, что впору писать-звонить-умолять прямо по Чуковскому: «Мой милый, хороший, пришли мне калоши, и мне, и жене, и Тотоше!»
При желании купить сегодня галоши можно – китайского или американского происхождения, опять же вот и норвежцы со своим товаром на подходе. Тонкие, почти незаметные галоши довольно часто можно разглядеть на ногах иностранного специалиста, заброшенного волею судеб и выгодным контрактом в Первопрестольную и вынужденного решать дилемму: перейти на обувь попроще или купить пару галош.
– Слухи, что галоши возвращаются, что их вот-вот начнут продавать во всех магазинах, ходят уже года четыре, – говорит Мария Дружинина. – Галоши как обувь для города и не переставали существовать, просто потребительская прослойка стала очень узкой. Знаю, что многие привозят себе галоши специально из-за границы и носят, несмотря на негативный образ, – обувь этих людей очень дорога, дороже предрассудков.
Кстати, о загранице. В конце прошлого года в газете The Washington Post вышла заметка о том, что в России снова стали носить валенки. Возможное возвращение галош в ней было расценено как модная катастрофа. У них там, в Штатах, конечно, своя правда. А нам, пережившим недозиму и вступающим в недовесну, очень пригодились бы сейчас андерсеновские «калоши счастья», исполняющие желания – чтобы унесли нас прочь, хотя бы мысленно, от непролазной грязи.
