Давайте оскорблять коррупционеров!

– Обвиняете в разгуле коррупции силовиков, а сами служили в ФСБ?
– В 90-е строительство гос­аппарата реформаторами было отложено, госслужба напоминала проходной двор: люди уходили, возвращались, причем уже как в бизнес. Например, тот же Заостровцев, замдиректора ФСБ (прославился в 2001 году во время скандала вокруг мебельных центров «Гранд» и «Три кита». – ред.), ушел, был в банке, стал успешным человеком, потом возвращается, и после этого появляется так называемое «ЗАО ФСБ». И он был не один – это тенденция, которая проявилась и выстроилась в систему. Но к этому моменту олигархический бизнес, который уже все поделил, сказал: ребята, что тут происходит? Помните известную полемику Путина и Ходорковского, когда последний сказал, что с коррупцией надо заканчивать, а Путин резонно задал вопрос – а вы же ее и начали. Силовая коррупция – это наша, российская специфика, потому что весь крупный бизнес создавался после 91-го года и был мощно укомплектован выходцами из КГБ. Их брали, чтобы вести корпоративные войны.
– Но есть Сечин и его команда. Значит, у власти, как и у бизнеса, спрос на силовиков?
– А у нас все гниет с головы, потому что осталась византийская система правления. Все назначения не публичные, происходят по принципу личной преданности. К 2000 году олигархи влияли на систему и выстроили некую модель под названием «семья». Она всех достала, достал Березовский. Но команда, из которой и сейчас многие во власти, общалась с этой «семьей». Появилась идея непубличного перехода власти. Приходит Путин и формирует власть из своего окружения, естественно, все с силовой спецификой. Бизнес думает так: отлично, приходят непрофессионалы, им удастся изменить систему, а через 2 года мы их заменим либералами. Что было дальше, все знают. Сейчас любая попытка кого-то заменить – это опасность для сложившейся системы, потому что этот человек слишком много знает. Остаются все те же, правда, сейчас они переходят на другие должности. Яркий пример – Сечин, замглавы администрации президента, который отвечал за силовой блок. Все признают, что коррупция поразила правоохранительные органы и спецслужбы. А его передвигают с силового блока на промышленность. У нас что, в промышленности и в госкорпорациях нет других проблем, кроме коррупции?!
– Значит, та самая голова, с которой все гниет – это Путин?
– Путин в своем первом президентском послании в 2000 году четко определил угрозу коррупции. Вопрос в том, с кем нужно было ему строить вертикаль заново. Когда все только начиналось и он приводил своих людей, было понятно, что он создает некий частокол для того, чтобы избежать давления со стороны Березовского и Ко. У нас во власти давно не было хозяйственников. Как помните, Суслов – идеолог, а Косыгин – как раз хозяйственник, знал директоров всех крупных заводов по именам, общался с ними регулярно. Сейчас у нас один чиновник докладывает другому, и так по цепочке информация – искаженная и урезанная – доходит до Кремля или Белого дома. Ни в коем случае нельзя вешать всю ответственность на президента, потому что тут сыграло отрицательную роль общество. Когда он пришел, люди стали говорить: смотрите, он не пьет. Начали выплачиваться пенсии, какое-то движение по строительству, дороги стали приводить в порядок. Только никто не объяснил народу: ребята, а это все закономерность, потому что бабла много. Молчали журналисты и политики. В тех же партиях тоже люди с чувством голода. Они сидят и думают: у меня кабинет, тепло и сытно, уважуха со всех сторон, не буду-ка я выступать. Это опять-таки четкая работа силовиков, они прекрасно знают, как можно развалить любую организацию. Это называется вербовка на материальной основе.
– Ну, за 8 лет мог же Путин сам понять, без подсказок.
– Он, уходя, признал, что коррупцию победить не удалось. В бизнесе есть хороший принцип: не делай деньги с друзьями. Нет системы начальник – подчиненный, есть ощущение коллективного проекта. Тут– то же самое. Приходят к Путину и говорят: «Мы построили стабильность в этой стране. Да, про нас говорят, что мы воруем. Может быть, но нам нужны  деньги, чтобы формировать верных людей. Мы что, все для себя, что ли?!» И тут происходит профессиональный разрыв. Конечно, есть некая доля ответственности Путина, и он этого не скрывает. Медведев? Он пока еще не при делах. То, что он сейчас сделал – это серьезный прорыв. Он взял на себя ответственность за борьбу с коррупцией. Путин никогда не брал, он назначал людей. Медведев встал сам во главе антикоррупционного совета.
– Может быть, потому, что он ненадолго задержится в Кремле?
– А это зависит от того, кто в этом государстве главный. Я и мои коллеги считаем себя главными как потребители гос­услуг. Отучили же мы работников торговли посылать нас у прилавков, что было нормой еще 20 лет назад. Люди пока не идентифицируют, что власть – это тоже сфера обслуживания. У Медведева шанс есть. Но у него опять же ставка на элиту. И кадры те же. Например, Виктор Иванов, отвечавший за кадры в президентской администрации и наверняка знавший, что должности могут покупаться, повышен. Когда ты без поддержки, играешь по таким правилам. Но все может получиться. Медведев прошел такую школу, что будьте-нате! И учителя у него были хорошие, когда он только пришел в администрацию президента, там еще были люди Ельцина. Я не пропагандист Медведева и вообще власти, но другого варианта у нас нет. Раньше, когда была политическая конкуренция, у нас снимали и сажали генеральных прокуроров, министров юстиции. Компромат лился рекой. Люди все это знали. Они должны понимать, как построена коррупционная система.
– Да людям наплевать на миллионные коррупционные скандалы. Они устали от бытовых взяток.
– Давайте раз и навсегда выкинем слово «коррупция» из нашего лексикона. Когда дети слышат, что их папа коррупционЭр – это такое красивое западное слово. А вот если он продажный и вор – это оскорбительно. Давайте будем их оскорблять. Вы говорите о бытовой коррупции. Пожалуйста, гаишнику нужно за смену сдавать наверх, поэтому он возьмет денег у пьяного водителя не только для себя. Какие чистые руки, если он получает зарплату 12 тысяч рублей? Вот гнобить – это мы пожалуйста. Почему мы ни разу не подняли вопрос: мы платим налоги, а они так мало получают? Почему в ФСБ зарплата в среднем 40 тысяч, а в милиции 16?
– Но в ФСБ при 40 тысячах тоже не все святые сидят.
– О-го-го как не все! Просто там закрытая система настолько, что попробуй наехать. Я не говорю о каких-то последних громких внутрикорпоративных разборках. Но вот известный скандал, когда выяснилось, что вся китайская контрабанда, разрушающая нашу легкую промышленность, шла под прикрытием ФСБ.
– Получается, зарплата в 16 или 40 тыс. рублей – не так принципиально.
– Вопрос в другом. Граждане заказывают услугу и платят за нее деньги. Просто никто из нас не волнуется о том, сколько получает врач, которому мы доверяем наше здоровье, или милиционер, который за 1,5 тысячи рублей пропустит завтра двух террористок-смертниц. Это по сколько копеек получается цена человеческой жизни?! После терактов больше всего поразило, что наш народ вышел на улицы, взял охотничьи ружья, начал патрулировать дома и искать виноватых. И никто не сказал о главном – нельзя за 50 копеек купить услугу, которая стоит 50 рублей. Вы говорите, народ не интересуется «большой коррупцией» – вот вам простой пример о том, как все связано. Проходит в Москве совещание по аптекам. Говорят, есть нацпроект и давайте до 90% лекарств будем выпускать сами. Наверное, из бескорыстия нас хотят вернуть в советское время, когда просили знакомых везти нужные таблетки из-за границы?! Это называется – жри, народонаселение, то, что есть. Потому что «элиты» ездят отдыхать и лечиться в Германию, строят на Рублевке благодаря Абрамовичу медцентр для миллионеров, в крайнем случае они лечатся в ЦКБ. В каждом городе есть своя маленькая рублевка. Мы не чувствуем себя хозяевами в своей стране. Даже приватизированные метры нам до конца не принадлежат. Могут отобрать дом или квартиру для госнужд. За примером далеко ходить не надо: Сочи, Бутово. Почему мы не умеем спрашивать с них, не говорим, что мне неудобна существующая система? Неудобно выходить из дома, обходить его по периметру и заходить в туалет со двора. Может быть, дверь надо прорубить?! Работает принцип «моя хата с краю». До своего туалета на улице идти ближе. А если ко мне придут, покажут корочки и напакостят у меня в доме, значит, так надо. Надо вопросы не президенту задавать, а самим начинать думать. Разбудить у людей мозг – вот одна из наших задач.
– Вы имеете в виду НАК? А как быть с информацией, что ваша организация – это компания одного человека, который сам погряз в коррупции?
– Надо понимать, что информацию распространил в Интернете сайт, который принадлежит Белковскому. Пиарщик, технолог – что с него возьмешь?! У меня правило – я не сужусь с журналистами, если дело не касается моей семьи. Что говорить обо мне, если вы промолчали, когда по политическим мотивам высылали Наташу Морарь. А она только посмела чуть-чуть разворошить это осиное гнездо коррупционеров. И когда Юру Щекочихина убили, все отмолчались. Мы с ним давно работали, и он тоже рисковал и занимался расследованиями. Чтобы было понятно, со мной реально работают  люди, которым это лично не нравится. Членов НАК – 42, экспертов – более 100. Кого-то пытаются посадить, убивают. Не буду я спекулировать сейчас погибшими товарищами. Это наш такой выбор. Меня обвиняют в обслуживании корпоративных интересов, дескать, защитил «Альфа-групп» и наехал на министра связи. Тогда наш доклад был официально обнародован. Но в процессе развития ситуации мы сделали вывод о применении административного ресурса обеими сторонами конфликта и отозвали свой доклад. Другое дело, что мы всегда будем защищать людей, которых «элиты» пытаются сделать крайними в своих разборках. Это организованная преступность, которая имеет официальные полномочия.  Всем всё стало понятно, когда в судах основным доказательством стали оперативные справки ФСБ. Несколько дел – Бульбов, Сторчак, сотрудники МВД, которые сидят якобы за вымогательство 1,5 млн евро, Довгий – суд принимает эти справки. Написано, что в результате проведения оперативных мероприятий мы выяснили. Хотя бы прослушку показали, еще что-то. Это плохое пиар-агентство! А судьи сидят, как потребители этого агентства. В 37-м такого не было! Все было в рамках революционного закона. Да, он был ужасен, но сейчас закон в принципе не соблюдается.
– А на какие средства существует НАК?
– Пожертвования бизнесменов. Не тех, чьими делами мы занимаемся. Просто ситуация в стране достала бизнес. Вот эти опускания компаний на 7 миллиардов за полдня, все понимают, что ты можешь быть следующим. Коррупционный риск, как и рейдерство, просчитать очень сложно. Бизнес средний и малый объединен общими проблемами. Продажность и воровство невозможно победить, пока мы не победим страх в себе. За нас всех эту работу никто не сделает.