Кто мы – журналисты или саперы?

Напомню, что год назад Морарь в аэропорту Домодедово пограничники отказали впустить в страну, ссылаясь на «распоряжение центрального аппарата ФСБ». Гражданка Молдовы получила весьма смутные разъяснения: мол, иностранному гражданину может быть отказано во въезде, если это необходимо «в целях обеспечения обороноспособности или безопасности государства, либо общественного порядка, либо защиты здоровья населения». Обращение в суд и брак с гражданином РФ не помогли. Внятного ответа, чем так опасна Наташа для «здоровья населения», никто не дал. Коллеги предполагают, что население могло пострадать от негодования, прочитав экономические новости Молдовы, где Морарь написала о том, как высшие российские чиновники выводят деньги за границу через банки «Дисконт» и Raiffeisen. Строго говоря, ничего сенсационного в материале не было, а нюансы – надо еще доказать. Я так понимаю, что если журналист опубликовал недостоверную информацию, его следует тащить в суд. Ну а если автор не соврал, так лучше прятать концы в воду надо, господа. Иначе как-то неприлично получается. Вот был бы у Морарь паспорт РФ, что тогда? «Нашли бы» у девушки наркотики?

И не думайте, что я передергиваю. На прошлой неделе пришло печальное известие о еще одном коллеге. Журналист Сергей Рожков, осужденный на 3 года за «насилие над милиционерами», доставлен в самую северную часть Пермского края. Сам Рожков из Краснодарского края, но оставить отбывать его наказание на родине не смогли. Говорят, не хватает мест. Поэтому инвалид с одним легким и гепатитом С станет заглаживать вину в замерзающей колонии-поселении. «Насиловал милиционеров» он старым проверенным способом: оты-скал факты фальсификации референдума по объединению Туапсе и Туапсинского района. Журналист хотел их обнародовать, но не успел. На ночь глядя его задержали милиционеры. После «тет-а-тета» Рожков провел неделю в отделении травматологии местной больницы. Прокуратура на факт его избиения не отреагировала. Зато два милиционера подали заявления о том, что были избиты Рожковым. В итоге – 3 года.
Я все понимаю – цензуры в стране нет. Конечно, это не государственная политика, а «перегибы на местах». Но не покидает ощущение, что на правовом поле журналисты нынче просто саперы – имеют право лишь на одну ошибку.