Нонна Гришаева: Я боюсь людской зависти

Недавно она еще раз стала мамой. Правда, на экране – в ситкоме «Папины дочки».

Лояльная мама

– Нонна, как прошло ваше внедрение в семью Васнецовых? Как приняли вас юные актрисы, которые уже фактически сроднились со своим кинопапой Андреем Леоновым?
– Девочки оказались замечательными. Отношения сразу сложились очень доверительные. Когда ты играешь такую роль, невольно привносишь в образ и свой жизненный опыт. Моей старшей Насте – 12 лет. Ее возраст близок к девчонкам. А Илье – 2 года.

– Кинодочек вы не наказываете, а родных детей?
– Знаете, я сама в детстве очень страдала от жесткого маминого воспитания. И тогда же поклялась сама себе, что никогда и ни при каких условиях не буду наказывать своих детей.
Сама я довольно лояльная мама. Настя растет беспроблемным ребенком. А вот сын – парень с характером. Скорее папиным. Илья очень похож на Сашу (муж Нонны. – Авт.). Говорят, что нельзя в этом возрасте ломать характер. Поэтому пока мы позволяем сыну все.

– У нас в газете была рубрика «Разговорчики». Родители присылали смешные высказывания своих детей. Вы за своими детьми  записывали подобное?
– У меня есть целый блокнот смешного от дочери. Она пока не знает о его существовании. Может, когда-нибудь дам ей прочитать его, но дарить не буду. Он у меня лучше сохранится. А Илья только начинает говорить, так что записывать пока нечего.

– Вы были прилежной ученицей в школе?
– О-о, школу я ненавидела всеми фибрами своей души, начиная от самого слова «школа» до ее здания. Мне она снилась в кошмарных снах. Так что если моя дочь говорит о каких-то проблемах в школе, я всегда становлюсь на ее сторону. Школу мы выбирали тщательно. Отдали ее в ту, где преподает английский язык моя мама. Слава Богу, Насте не снится актерская карьера. У нее другие задатки, хочет стать дизайнером. Хорошо рисует.

– А как вы с Настей говорите «про это»?
– Настя пока не думает про любовь, она только дружит с мальчиками. Но я уже готовлю ее к «этому». Говорим с ней о жизни, чтобы она не совершала моих ошибок и не набивала себе те же шишки.

Обидчиков уже простила

– Вы считаете себя клоунессой?
– Наверное, да, потому что в театре, в «Большой разнице», да и во всех своих ролях я не боюсь быть смешной и некрасивой.

– А не было у вас желания пойти работать в цирк?
– Я не люблю его. С детства. Слабая нервная система. Не могу смотреть на все эти сложные и опасные трюки под куполом.

– А как же клоуны?
– Нравились. Именно поэтому я пару раз и сходила в цирк. Самое сильное потрясение всей моей жизни – это Snow show Славы Полунина. Вот где я ощутила полный катарсис и в конце представления впервые рыдала от счастья.

– Вас не приглашали участвовать в проекте «Цирк» на «Первом»?
– Приглашали, я отказалась. Все оттого, что цирковое искусство я воспринимаю только так, как представляет его Полунин.

– Вы начинали в «Оба-на!» как комический персонаж…
– «Оба-на!» – это первый шаг на большой экран. К Игорю Угольникову я попала вместе с Машей Ароновой. Мы учились на втором курсе Щукинского училища. Это было очень тяжелое время. Еда по талонам, общежитие. Но мы были счастливы уйти от такой реальности в работу.

– Вы попали в Театр Вахтангова прямо со студенческой скамьи. Молодая, красивая… И как вас приняла труппа?
– Возлюбила меня, скажем, только мужская половина театра. Ну, а женщины… Дружбы между актрисами, как мне кажется, не может быть априори. Потому что любая артистка другой будет завидовать. У меня вообще в друзьях только мужчины.

– Мне кажется, между женщиной и мужчиной дружбы быть не может.
– Да что вы говорите! Это еще почему?

– Потому что отношения рано или поздно перерастут в роман. Разве не так?
– Хм-м… У меня так случилось с мужем. Тоже когда-то дружил со мной.

– Кого проще простить – женщину или мужчину?
– Мужчину проще. Что с него взять? Это же мужчина! Страшно, когда тебя предает близкая подруга, вот это действительно ужас.

– Когда вы шли в театр, представляли, какой там может быть серпентарий?
– Я была девушка с широко открытыми глазами и не ожидала, что жизнь подставит мне ножку. Лишь спустя годы я пришла к теперешнему ощущению коллектива. А до этого были у меня и удары по голове, и одни и те же грабли. Могли, например, дать роль и тут же ее забрать. И еще такое, о чем даже говорить не хочется.

– Эти люди сейчас остаются рядом с вами?
– (Задумывается.) После того, что я пережила, люди вообще не выживают. Не хочу об этом рассказывать. Я же продолжаю работать в театре.

– Вы простили обидчиков?
– Надо прощать. С жизненным опытом приходит понимание простых истин. Да и в писании сказано об этом. Я довольно давно пришла к Богу.
Детям не разрешаю смотреть ТВ

– Сейчас на смену печатным изданиям пришли Интернет и телевидение. Нет ощущения, что электронные средства информации зомбируют население?
– Телевидение – это мощнейшее оружие массового поражения. Тот же наркотик. Я своих детей оберегаю от него.

– Это как? Они что же, и маму не видят на экране?
– Я запрещаю смотреть программы, в которых есть криминал и чернуха, а также ограждаю от всякой мистики. Разрешаю смотреть СТС, «Культуру» и «Первый», поскольку там работает мама.

– Где предпочитаете проводить отпуск?
– На днях вернулась из Таи­ланда. Я не могу без моря. Еще люблю Европу – Париж и Прагу. Мне там очень хорошо, архитектура, узкие улочки... И очень плохо мне в Нью-Йорке. Не знаю, как там люди живут – в таком объеме стекла и бетона! Даже солнце сквозь эти небоскребы не увидишь.

– Чего вам в жизни сейчас не хватает?
– Раньше у меня как складывалось: то была семья – не было карьеры, потом – наоборот. А сейчас я достигла гармонии во всем. Да, знаю, что будут завидовать. И очень боюсь этого.