Полный «капут». Лучшая реклама – скандал

Сначала его премьеру перенесли (как намекнул продюсер Сергей Ливнев, по ненавязчивой просьбе из администрации президента). Потом провели закрытый пресс-показ в киноклубе «20.15» при кинотеатре «Иллюзион». Потом начали создавать вокруг картины атмосферу скандала, распуская слухи, что поддержавшие ее журналисты попадут в кочующий по Интернету список врагов народа. Так что, когда фильм Марюса Вайсберга выйдет наконец на экран (премьера запланирована на сентябрь), ажиотаж обеспечен. Охранители обрадуются очередному поводу упрекнуть авторов в кощунстве, начнут топать ногами, требовать запрета – и тем обеспечат картине почти бесплатную рекламную кампанию. «Наши» наверняка проведут демонстрацию с портретом Штирлица и закидают Вайсберга яйцами, если поймают режиссера и достанут яйца. В трудном положении окажутся либералы: с одной стороны, фильм развенчивает тоталитарные мифы, а с другой – иронизирует над идеей холокоста. Так мне показалось по открывающей картину сцене расстрела партизана Рабиновича. Но свобода превыше всего, и она перевесит.

За этим скандалом, думаю, сама картина совершенно потеряется – спорщикам будет явно не до нее. Между тем она талантлива, в ней есть даже пара смешных моментов, Павел Деревянко хорошо играет пародийного разведчика, Олейников – пародийного подпольщика, Стоянов – пародийного гомосексуалиста Бормана, и даже Анна Семенович демонстрирует не только фигуру, но и некоторые актерские способности. Я готов даже согласиться с авторами, заявляющими в порядке самозащиты, что издеваются они не над подвигами советского народа в Великой Отечественной войне, а над советскими фильмами о ней, над пропагандистскими штампами и самой тоталитарной эстетикой, воплощенной в Третьем рейхе. По сути, перед нами пародия на «Семнадцать мгновений весны», опоздавшая лет эдак на 35. Вайсберг – человек одаренный, оператор Ирек Хартовиц – крепкий профессионал, а что «Централ партнершип» решил сэкономить на сценаристах, отказавшись от осмысленного сюжета и запоминающихся шуток, так ведь фильм явно делался не для тех, кто ценит остроумное слово. Он, конечно, поумней «Самого лучшего фильма», но значительно глупей «Очень страшного кино». И некоторое количество двадцатилетних, попавших на секретный просмотр, горячо поддержали картину; ее не стала особенно ругать даже Алла Гербер, председатель фонда «Холокост» (но это, наверное, потому, что продюсер Сергей Ливнев – сын ее подруги Марины Голдовской).

У меня ко всему этому балагану, временами довольно милому, только один вопрос: вот вы сняли кино, сами признались, что сделали это с единственным намерением заработать и вовсе не хотели кощунствовать. Очень хорошо-с. Не хотели обижать ветеранов? Почему же вы не сняли фильм о современности? О том, что каждый следующий президент у нас ниже предыдущего? А «Наши» – это что, не смешно? А «Молодая гвардия»? А суверенная демократия? А офисный планктон, покупающий и смотрящий только то, что принято? А «Дом-2» или московская светская тусовка? Неужели в окружающей нас жизни мало вещей, над которыми стоит искренне, от души расхохотаться? Или вы полагаете, что они достаточно смешны сами по себе, без Вайсберга с Семенович?

Сергей Ливнев на этот прямой вопрос ответил, что современность еще не породила мифов. А он хотел бы именно развенчивать мифы, потому что на этом и стоит настоящая комедия. Мне же это его утверждение кажется гораздо более смешным, чем фильм «Гитлер капут!». Мифы о стабильности, о сырьевой сверхдержаве, о всенародной поддержке «Единой России», о гламурной Москве, о духовной провинции куда смешней и актуальней, чем победа в Великой Отечественной войне. И ее я как раз не спешил бы развенчивать, потому что не нашим мелким и жалким временам усмехаться над теми – страшными, но великими. Кроме того, некоторое количество Рабиновичей в ходе Второй мировой войны действительно пострадали, и никакие советские кинофальшивки этого факта не отменят. А комедию про Рамзана Кадырова вам слабо снять? Если ему понравится, есть шанс стать народными артистами Чечни.

Оно, конечно, так – смеясь, человечество расстается со своим прошлым. Но есть смутное подозрение, что, гыгыкая, оно опять с ним встречается.