Алексей Герман-младший: Не нашлось бабы, которая спасла бы

«Орел» – премия, выдуманная барином для себя

– Ваш «Бумажный солдат» был номинирован на премию «Золотой Орел» в нескольких категориях, но ничего не получил, в то время как на Венецианском кинофестивале ему досталось сразу два «Льва». Обидно?
– Мне глубоко наплевать! Я находился на фестивале в Роттердаме и безумно рад тому, что меня не было на «Золотом Орле». Это премия, выдуманная барином, для того чтобы давать ее себе или кому-то, кто ему нравится. Вообще та история, которая происходит вокруг Союза кинематографистов, на мой взгляд, абсолютно постыдная. Никита Сергеевич Михалков обвиняет большое количество благородных людей – Рязанова, Хуциева, Абдрашитова и других – в том, что они просто задали вопрос: что случилось с деньгами Союза кинематографистов? Это не более чем попытка понять, что случилось с недвижимостью, собственностью и так далее. И когда Никита Сергеевич пытается перевести все это в политическое русло и говорит об «оранжевой революции», на мой взгляд, он занимается постыдным передергиванием.

– Алексей, рискую показаться банальной, но все же задам этот вопрос: вас обижает, что вас называют Германом-младшим?
– Скорее нет, чем да. В институте было тяжело. Когда снимал несчастную хронометражку, минут на 20, всегда находился какой-нибудь мудак, который считал своим долгом сказать мне, мол, она – ничто по сравнению с фильмами моего отца. Не объяснишь же идиоту, что мне – 22 года и у меня хронометражка, а отцу – 50 лет и он великий режиссер, у которого куча фильмов за плечами. Из-за этих историй я приобрел чрезмерную подозрительность, замкнутость. Стал по-своему «человеком в футляре».

– Ага, понятно теперь, почему на премьере «Бумажного солдата» вы были чересчур сдержанны…
– Да? А один мой знакомый, наоборот, говорил, я много суетился и слишком нервничал. Я – типичный пример хрупко устроенного человека. Перед премьерой первой полнометражной картины у меня руки ходуном ходили.

С Чулпан по таланту никто не сравнится

– Почему все ваши герои и в «Последнем поезде», и в «Бумажном солдате» покашливают?
– Да ладно, в «Бумажном солдате» несильно они кашляют. Холодно потому что.

– А я-то думала – режиссерская задумка.
– Вообще мне кажется, что в кино речь должна быть немножко замусоренной, как в жизни. К тому же оба моих фильма не про безоблачное времяпрепровождение, а про преодоление, природное в том числе. Поэтому мне было важно так передать ощущение холода. К тому же «Бумажного солдата» мы снимали на соляном озере, а находиться там человеку достаточно вредно. Месяца два там были. Настя Шевелева (сыграла Веру, любовницу главного героя – врача Даниила Покровского. – Авт.) до сих пор вылечиться не может.

– Вы и сами, слышала, температурили?
– Температуры не было, просто давление поднялось.

– Как же согревались?
– В гостинице. Я запрещаю выпивать на съемках. 

– Чулпан Хаматова дважды сыграла у вас главную роль. Сначала в Garpastum, теперь – в «Бумажном солдате». Можно считать ее «вашей» актрисой?
– Не уверен, что Чулпан может быть чьей-то. На мой взгляд, она действительно самая крупная актриса в России. С Чулпан по таланту никто не сравнится. Дружим мы в жизни? Не дружим. Сложный она человек? Сложный. Сложный я человек? Сложный. Можем мы спорить на съемках? Можем. На мой взгляд, все происходит только через преодоление.

– Однажды вы сказали, что она напоминает вашу маму…
– Да, и теперь меня все этим вопросом мучают! На самом деле она просто крайне умная. Той же стороной я пытался повернуть ее в кино. Мы существуем на территории взаимного профессионального уважения.

Школьная форма в эротике

– Спорили с Чулпан по поводу эротических сцен в «Бумажном солдате»?
– Ну что вы! Мы взрослые люди! Там эротических сцен-то нет!

– А как же та – со школьной формой? По сюжету героиня Хаматовой переодевается школьницей, чтобы вернуть интерес мужа Дани…
– Ой, какой ужас! А где эротика-то? Я не разделяю сцены на эротические и неэротические. И что вы привязались к школьной форме? Вот вы когда-нибудь ее надевали в эротических играх? Нет, ну скажите честно…

– Вы меня смущаете!
– А вы меня не смущаете? Я вам отвечу на ваш вопрос, если вы ответите на мой. Ну, не школьную, но какую-нибудь форму в эротических играх вы надевали?

– Ну, теперь вы привязались к этой форме! Есть ведь множество других нарядов…
– Ну вот, видите! А что могли надеть люди в 60-х годах? Секс-шопов не было, и выбирали школьную форму. Эта сцена про то, что, когда у тебя уже нет любви, какая бы ты прекрасная, замечательная, умная, талантливая, сексуальная ни была, сделать тут уже ничего не можешь. И в отношениях важнее не костюмы, а разговоры.

За мной женщины не бегали

– Алексей, вы назвали себя стойким человеком и в то же время однажды сказали, что вы с вашим героем – практически одно лицо. Но разве можно назвать Даниила стойким?
– Нет, я снимал историю про мужчину, у которого все в жизни хорошо: он и обаятельный, и умный, и женщины его любят, и работа есть хорошая, только сам с собой он не в ладу. Внешне – лев, а внутренне – абсолютно потерянный, распадающийся человек.

– Ваш главный герой производит впечатление мужчины, которого женщины не интересуют вообще, но тем не менее они за ним бегают. Вы такой же?
– Нет, за мной женщины никогда не бегали. И за ним не бегают.

– Ну как же? Догоняют, чтобы только шарфик повязать!
– Это нежность женская, когда шарфики повязывают. Но дело совсем не в том, интересуют ли его женщины или нет, а в том, что они ему не помогают. Они все разные, не похожие друг на друга, но ни одна не может ответить на важные вопросы, которые его мучают: имеет ли он право отправлять кого-то на смерть и может ли мечта стоить человеческой жизни? Ведь так часто бывает, когда вы окружены людьми, а посоветоваться не с кем. Если вы обратили внимание, ни одна из его женщин не говорит о том, что интересно ему. Все говорят про то, что интересно им. Это история про непонимание, про то, что, условно говоря, не нашлось бабы, которая взяла и спасла бы. Это история во многом про то, что иногда мы любим нашу любовь к человеку, а не человека.

У меня дурной характер

– Алексей, ваши картины завоевывают награды на кинофестивалях, но у вас до сих пор нет собственной квартиры, машины, дачи. Как же так?
– Я должен сконцентрироваться на чем-то одном: либо я снимаю хорошее кино, либо бабло зарабатываю. Я на три года выбыл из жизни, когда занимался «Бумажным солдатом». Бабло зарабатывать я вполне могу, но для меня очень важно было сделать это кино. И еще я не очень хочу все это. Например, мне все равно, на чем ездить. Заметьте, я не кокетничаю.

– А когда говорите, что у вас дурной характер, кокетничаете?
– Нет. Я бываю абсолютно нетерпим и неприятен в общении. Когда я кого-нибудь увольняю на съемках, говорю: «Я-то оставил бы вас на месте, но, извините, гены! У папы тяжелый характер». Мне не хватает жизнерадостности. Я очень хочу исправиться, но не получается.