Любящая мать или злодейка

От показаний отмахнулись: всё врет

Фабула событий хорошо известна: 26 февраля 2007 года дочь Антонины Федоровой (1986 г. р.) Алиса (2004 г. р.) упала в лестничный пролет малосемейного общежития в Великом Новгороде. Она получила трещину челюсти и лишилась четырех зубов. Сама Антонина Федорова в это время была в ванной и не уследила за ребенком, который вышел на лестничную площадку и пролез между перилами лестницы. Впоследствии одиннадцатилетний мальчик Егор Кудров, зашедший в тот день к своему другу Артему Вторыгину (Вторыгины живут этажом выше, и Егор стоял на площадке четвертого этажа), дал показания о том, что «две девочки» вышли на площадку, старшая протащила младшую через решетку перил, подержала за руку и отпустила. После чего побежала не к ребенку, а на улицу – звать на помощь.
Алису с мамой отвезли в больницу и выписали через три дня. А еще через две недели Антонину Федорову привлекли сначала как свидетеля, а потом как обвиняемую – было возбуждено уголовное дело о попытке убийства человека, находящегося в заведомо беспомощном состоянии, ст. 105 ч. 2. Вскоре после этого Антонину Федорову арестовали и месяц продержали в КПЗ, но выпустили в мае 2007 года, признав арест незаконным.
Гражданский муж Антонины Федоровой, московский журналист и преподаватель философии Кирилл Мартынов (сейчас они уже поженились официально), поднял в Интернете кампанию в защиту жены. Он утверждал, что у Федоровой не было решительно никакого мотива для покушения на жизнь дочери и никаким препятствием «для устройства личной жизни» матери, как сказано в обвинительном заключении, она сроду не являлась.  
В разговоре с журналистом О. Кашиным в мае 2007 года следователь Колодкин заявил, что не взялся бы за дело, если бы сомневался в виновности Антонины Федоровой. Стало быть, ему все было ясно. Следователь охотно принял во внимание путаные показания юного свидетеля: то «девочка столкнула девочку», то «просунула сквозь перила»… От показаний подследственной просто отмахнулись: всё врет.

Злодейка или любящая мать?

Друзья убеждены, что Антонина – мать, любящая свою дочь (которую ей, к слову сказать, было очень тяжело выносить и родить по состоянию здоровья). Следствие рисует иную картину: деклассированная, нигде не работающая мать, безразличная к ребенку, с утра до вечера сидит в Интернете, ради устройства жизни с московским сожителем готова на все… Следствие назначило целых две психиатрические экспертизы, причем обе констатировали, что Антонина психическими заболеваниями не страдает. Неправдоподобный мотив преступления и отвратительный моральный облик подсудимой следствие просто придумало. Защите доказать обратное не позволило.
Наконец дело передали в суд. Обвиняемая выбрала суд присяжных: в отличие от обычного, где оправдательный приговор выносят в 0,2% случаев, в суде присяжных он достигает 20%. Но на слушаниях снова была представлена только версия обвинения. А сам суд решено было проводить в закрытом режиме: эту меру мотивировали то заботой о мальчике-свидетеле, то о потерпевшей. Похоже, при общественном резонансе, который дело получило, и количестве нарушений, которые в нем присутствуют, засекречивание всего процесса оказывается единственным шансом сохранить видимость законности происходящего. Никто ничего не знает, а кто знает – дал подписку о неразглашении. Против Кирилла Мартынова уже возбуждено уголовное дело – именно за разглашение материалов следствия. Хотя если б не это разглашение, о новгородском беспределе никто бы попросту не узнал.
По УПК, суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты. В этом деле он присоединился к обвинению. Обвиняемая прошла независимое обследование на детекторе лжи. Полиграф, по свидетельству эксперта Ольги Белюшиной, зарегистрировал достоверную положительную реакцию на утверждения «пыталась удержать Алису», «Алиса сама выбежала на лестницу» и «Алиса протиснулась между перилами».
Нормативная база для приобщения к делу психофизиологической экспертизы существует, но суд отказался рассмотреть данные независимой экспертизы и назначить свою. Точно так же существуют и законные основания представить суду документы, характеризующие личность матери, ее отношения с дочерью до падения и после падения (с его момента девочка полтора года жила с мамой в любви и согласии). Но и в этом суд отказал защите, нарушив фундаментальные принципы суда: принципы презумпции невиновности и состязательности сторон.
24 июля этого года присяжные в количестве 11 человек (у одного все-таки было другое мнение) признали Тоню виновной без смягчающих обстоятельств. После выноса вердикта предстояли прения сторон и окончательный приговор.
28 июля, в день, когда этот приговор ожидался, Тоня в суд не явилась. Она исчезла вместе с дочерью.

Лучше прятать, чем сдавать

Мы не станем разбирать здесь вопрос о виновности или невиновности Федоровой, поскольку заниматься им должен беспристрастный суд. Хотелось бы увидеть результаты экспертиз. Данные следственного эксперимента. Обоснование первого ареста. Хотелось бы услышать мнение обвинения и защиты об истинных мотивах обвиняемой. Сегодня ситуация обострилась так, что никакие аргументы противной стороны не убедят защитников или обвинителей Федоровой: нужны только факты. А при их недостатке сомнения трактуются в пользу обвиняемой, каковая презумпция во время суда, кажется, не очень-то соблюдалась.
Но речь сейчас не о суде. Она о другом феномене – о первой осознанной попытке общества противостоять явным, многажды раскрытым, доказанным нарушениям закона со стороны его российских стражей. Профессиональные юристы обнаружили в деле Федоровой массу неясностей и откровенной предвзятости. Не говоря уж о том, что Алисе Федоровой грозило остаться без матери. Вряд ли при столь серьезном обвинении судья Самылина была настроена давать подсудимой условный срок.
Десятки тысяч людей по всей стране сострадают Тоне и Алисе, и мы сильно подозреваем, что среди этих тысяч могут найтись люди, способные спрятать Тоню и Алису до времени в надежном месте, где они по крайней мере будут вместе. Хорошо это или плохо – вопрос отдельный, к нему вернемся.
Пока отметим сам феномен: общество тихо, осторожно выходит из-под власти государства. Государство многократно  дискредитировало свою судебную систему откровенным нажимом, продажностью, обвинительным уклоном – тут одинаковую роль сыграли дела Ульмана, Аракчеева, Худякова, Иванниковой, Ходорковского. Закон – что дышло. Страна это знает. И если у нее на глазах собираются разлучить с дочерью и закатать на большой срок молодую женщину, чья вина сомнительна, – страна считает себя вправе вмешаться в этот процесс. Потому что других рычагов для воздействия на власть у нее нет: выборы упразднены, обращения малоэффективны.
Вспомните исчезновение Ульмана в аналогичной ситуации. Если вы спросите, хорошо или плохо, что страна прячет Ульмана, мы ответим: скорее хорошо. Когда страна кого-нибудь прячет – это лучше, чем когда она сдает и травит с гиканьем и улюлюканьем. Прятать вообще лучше, чем сдавать. Ведь скрывают его не от правосудия, а от кривосудия, которое эту свою кривость доказало с избытком: редкий из нас не соприкасался с российской судебной властью и не наблюдал действия милиции. Так что в случае очень уж кричащего беспредела или слишком явной конъюнктуры общество имеет полное право добиваться правды всеми доступными ему средствами. Не агрессивными, Боже упаси. А вот такими – не выдавать граждан на явную расправу, коль скоро следствие и суд ничем не доказали желания грамотно разобраться в проблеме.
Сейчас местонахождение Тони и Алисы неизвестно. Не исключено, что следствие решит арестовать Кирилла Мартынова в качестве заложника, хотя его статья и не предусматривает подобной санкции. Одни говорят: надо быстрей возвращаться из побега и сдаваться властям, еще не поздно, кассируем, обжалуем, поднимем всех на ноги… Другие: только бы не нашли! Только бы у ребенка все было хорошо! Мы не будем присоединяться ни к тем, ни к другим. Мы просто – и почти без эмоций – говорим: навязывать нам тотальный подкуп, управляемость и бесчеловечность в качестве закона мы, уж простите, не позволим. До свидания!