Белый лебедь из черной эпохи

От «Комарово» до «Погоды в доме»

Если бы этот человек, прошедший даже больше, чем через «огонь и воду», дожил до очередного юбилея, мы бы (можно не сомневаться) стали свидетелями грандиозного праздника. Своими песнями Михаил Исаевич сумел объединить вокруг себя множество разных людей – от Клавдии Шульженко и Иосифа Кобзона, Эдиты Пьехи и Муслима Магомаева до Ларисы Долиной и Кати Огонек.

Называть Танича автором только всем известных советских шлягеров («Черный кот», «На тебе сошелся клином белый свет», «Комарово») так же глупо, как и думать, будто он писал одни незатейливые хитки вроде «Узелков» и «Погоды», или считать его певцом тюремной лирики. Он – всё это сразу. И «стреляли» его произведения мгновенно – в скорой, не размусоленной навязыванием реакции поэт видел главный секрет успеха. Это касалось как его песен, так и псевдонима, прогремевшего в легендарной «Литературке» – производного от еврейской фамилии Танхилевич.

Лесоповал его миновал

В жизни и творчестве Танича (нет человека, который на этих словах ухмыльнется) отразилась история нашей страны. «Моя судьба – конечно, сюжет, но сюжет для банального романа в духе соцреализма, – как-то сказал Михаил Исаевич. – Всё, что испытала страна по хребтовому, главному направлению, пережил и я». Счастливому детству будущего поэта было отмерено лишь 14 лет, когда в разгар ежовщины его отца, а потом и мать забрал черный воронок. Дальше – больше: аттестат зрелости Танич получил аккурат 22 июня 1941 года. Артиллеристом он подбил не один вражеский танк, но и сам был не раз ранен. Каким только он, по собственному признанию, в госпитале не лежал – и контуженым, и слепым, и глухим…

Но выжил в той мясорубке – до конца дней Танич считал это настоящим чудом. Как и то, что уцелел после шести лет в Усольлаге. «Провинность» была по тем временам распространенная: будучи студентом архитектурного института, имел неосторожность похвалить при стукаче трофейный приемник «Телефункен». За свои большие уши и длинный язык доносчик вскоре получил награду – занял комнату Михаила Исаевича, которого тут же отправили по этапу.

Спас поэта случай. В Соликамске, где Танич проходил пересылку, ему повстречался знакомый карикатурист Константин Ротов. Занимавший до ареста должность главного художника журнала «Крокодил», тот был назначен в местном лагере оформителем наглядной агитации и взял приятеля в свою бригаду. Да-да, будущий создатель «Лесоповала» никогда на этом самом лесоповале не был. И только благодаря этому, судя по всему, не погиб. Танич вспоминал, что никто из его этапа «оттуда» не вернулся.

Хорошая девочка Лида

Освободился Танич только после смерти Сталина. Тогда и началась его новая жизнь. На монтаже бетонного завода в Волжском 30-летний Михаил встретил 19-летнюю девушку Лиду, которая, по его признанию, «ни с кем еще на танцы не ходила». Зато была необыкновенно красива и прекрасно пела песни на его стихи, которые печатали в газете «Стройка коммунизма». На тот момент Танич уже был свободен. О причинах расставания с первой женой он говорил мало, но ясно: «она не ждала меня, как Пенелопа, пока я мотал срок». Из «совместно нажитого» забрал лишь вышитую крестиком подушку-думку, книгу «12 стульев» и мельхиоровую ложку. Приданое невесты – еще одна подушка да мамина пуховая перина. С этого нехитрого скарба пара и начала свою совместную жизнь.

Первой у Танича появилась песня «Текстильный городок». А за ней посыпались как из рога изобилия: «Что тебе сказать про Сахалин?», «Идет солдат по городу», «На дальней станции сойду», «Робот» (первая песня Пугачевой), «Мы выбираем – нас выбирают» и многие другие. Каждую поэт сначала показывал жене. Обсуждение новых сочинений нередко заканчивалось скандалами, но Танич был благодарен «своей Лидочке» – никто другой говорить ему правду не отваживался.

Мог и накостылять

Преприятнейший в общении Танич, душа компании, был известен и крутым нравом. Он сам не скрывал задиристости своего характера, с удовольствием, кажется, вспоминая, как однажды в Волжском схватился с художниками – братьями Якуниными.

«Было много водки, – рассказывал Танич. – Рядом со мной на полу стояло полное ведро пива. Пиво с водкой – о, это ужасное предзнаменование! Чего мы не поделили с братьями, забыл, но драка разгорелась быстро. На меня навалились женщины и руками, зубами держали, не давали вскочить. А я орал и бил, бил братьев ногами! За братьями не задержалось. Они принесли топор. Наутро на меня было страшно смотреть. Я еще целую неделю не мог ходить и еле видел одним опухшим глазом».

Мужской диалог с автоответчиком Антонова

Мастер слова рифмованного, Танич не пренебрегал возможностью употребить и крепкое.
– Однажды я навещал Михаила Исаевича у него дома, – говорит поэт Александр Шаганов. – Вдруг по радио заиграла песня в исполнении Юрия Антонова:
Наклонилось вдруг небо ниже,
И пошел стучать дождь
 по крыше…
«Хорошая песня, – сказал я. – Из детства». «Моя», – ответил Танич. И рассказал историю, как однажды ему очень нужно было поговорить с Антоновым, но, набирая номер, он всякий раз натыкался на один и тот же автоответчик: «Я сейчас не могу с вами поговорить – пишу на студии новые песни. Оставьте свое сообщение…» Михаил Исаевич из раза в раз просил перезвонить, но певец не отзывался почти месяц. Наконец Танич не выдержал и выдал, в ...надцатый раз прослушав знакомый текст: «Юра! Какого х… ты там пишешь новые песни, если все равно поешь наши с тобой старые?!» Антонов объявился тут же – не прошло и минуты.

Танича всегда окружали люди. Поэт признавался, что не может в одиночестве ни есть, ни пить. 10–15 гостей в доме – норма. «Я очень благодарен Лиде, – говорил он. – Бесконечно моет рюмки, тарелки, хотя лично она никого не приглашала». Больше всего, по рассказам близких, Танич боялся, что однажды настанет день, когда ему никто не позвонит...

Похоронами занимался Кобзон

В последние годы Танича много упрекали в излишней простоте и крене в шансон. Он же был счастлив общению с новыми исполнителями и тому, что того же «Белого лебедя» поет вся страна. Михаил Исаевич сочинял, потому что не мог не писать. «К тому же мне надо кормить семью одной дочери, которая плохо живет с моими внуками в Голландии, и семью второй – она тоже бедствует», – со всей откровенностью заявлял Танич.

По большому счету его имя стало известно лишь в последние 10 лет. «В песне я очень давно, а жизнь моя прошла вроде бы в тени, – сетовал Танич. – У меня были десятки хитов, все их пели, а ко мне это как-то не имело отношения. Всего лет 7, как мне начали кланяться на улице, это я связываю с популярностью «Лесоповала».

За свою долгую жизнь поэт перенес два инфаркта, но подвели его почки.
Танича похоронили на Ваганьковском кладбище – место для могилы выбирал лично Кобзон. Мэтр эстрады помогает осиротевшей семье Михаила Исаевича. Поддерживают его родных и ребята из «Лесоповала». Группа продолжает жить. В память о своем отце-основателе.