Летчик Иван Федоров: Мог убить Гитлера кулаком

Железный крест от фюрера

Первая мысль: здорово ж дед заливает! Ну, не мог один – пусть даже суперхрабрый и невероятно удачливый пилот – столько фашистов сгубить: он личный счет ведет на сотни. Пройти несколько войн подряд, совершить шесть таранов в воздухе и остаться живехоньким! «Все было именно так, как я вам говорю, – решительно отвергает любые сомнения Герой Советского Союза, летчик-испытатель I класса Иван Евграфович ФЕДОРОВ. – Это могли бы подтвердить мои многочисленные враги, если бы, конечно, остались в живых…» Ну что ж, вот несколько ярких эпизодов его биографии…

– Правда и то, что вы с Гитлером были на короткой ноге?

– Да нет, какая нога… Выпал случай, чего же не поговорить по душам. Не только я, но и другие летчики пытались что-то сказать немецкому фюреру, выяснить наконец, будет он воевать с нами или все предвоенные слухи – бред сивой кобылы. Он смотрел на нас и молчал. Глазенки, помню, красные, как у крысенка, – нездоровые явно. Головой иногда кивал. Я же не знал, что он вскоре устроит. Убил бы собственным кулаком.

– Где и когда это было?

– На банкете в Берлине 18 июня 1941 года.

– Так вы за четыре дня до войны выпивали с Гитлером?

– Я не пью. И не пил никогда. Единственный такой вот из лётной среды, наверное. Банкет был прощальный, давался в честь нас, советских летчиков. Там и Геринг был, и Риббентроп. Но особенно Геббельс хорош, я его сразу узнал. Обезьяна – в точности как у нас рисовали! Мне потом машина досталась его, трофейная.

– Как вы попали в Берлин?

– Приехали испытывать немецкие самолеты. Вчетвером: летчики Супрун, Стефановский, Викторов и я. Сталин прислал, была у них с Гитлером договоренность: немецкие летчики к нам приезжают и даже учатся в наших лётных училищах, мы – к ним. Кстати, ничего предосудительного в этом никто не видел – до 22 июня, разумеется. 

– Что вы испытывали в Германии?

– Все, что предлагали. В Берлине нас встречал Вилли Мессершмитт – великий конструктор. Правда, одет он был как-то слишком уж скромно. Плащ стального цвета, шляпа не первой – так скажем – свежести. Худой, высокий… Чем намерены заняться, спрашивает. Я говорю, позвольте нам взять в руки штурвалы ваших самолетов. Хорошо, отвечает, дадим.
Приехали на аэродром под Берлином. Стали летать. Гитлер сидел в сторонке, наблюдал за полетами. А я смотрю: стоит маленький самолет. Что это, спрашиваю у конструктора Мессершмитта. Совершенно уникальная вещь, говорит. Проходит испытания. Летать на этой машине не каждый сможет – нужна серьезная подготовка. Ладно, говорю, заводите, попробуем. Шустрый такой самолетик, скорее гоночный, чем боевой, хотя пара пулеметов на нем имелась. Потом я узнал, что фашисты планировали тайно доставить эту машину в Америку для атаки на знаменитый небоскреб Эмпайр Стейт Билдинг в Нью-Йорке. Может, это легенда, не знаю. Все-таки немецкие летчики не были камикадзе.
Ну а тогда я сел в самолет. Он не был доведен технически, имел уязвимые места. Но я все равно взлетел и стал выполнять фигуры высшего пилотажа. Сплошным каскадом. Гитлер был потрясен.

– Откуда вам известно о потрясении?

– Мне потом Геринг передавал. Он, вообще, мужик более разговорчивый был. Вручил мне Железный крест с дубовыми листьями 1-й степени. Сказал, что фюрер велел наградить. Видно, зацепила моя работа. Когда началась война – мы же до последнего надеялись, что не будет такой подлянки с их стороны, – я проклял Гитлера, Геринга, всех фашистов, а награду фюрера отдал приемному сыну. Он играл фашистским крестом в расшибалку на деньги, получилась отличная бита!
– Немцы разве не знали, как в Испании вы сбивали их самолеты?
– Думаю, знали все.

– Спрашивали про это?

– Деликатничали. О таких вещах на банкетах не говорят. Да и я бы ничего не стал рассказывать, хоть пытай меня. Военная тайна все-таки (смеется).

Поцелуй от Ибаррури

– Теперь вы эту тайну можете «выдать»?

– Теперь-то конечно. А тогда об этом помалкивал. Девять дней боев, и меня уже называли «дьябли рохо» – «красным дьяволом».

– Чем такую честь заслужили?

– У фашистов всегда самолетов было много – 50–60 сразу в небе. А наши летали небольшими группами. К тому же у наших самолетов слабое вооружение, пулеметы малокалиберные: 200 метров предел. А подойти ближе непросто. Вот и оставалось одно: лезть в кучи. Как в драке. Почему? В такой тесноте один другому мешает, невозможно стрелять по редким самолетам. Нам только на руку. Я кресты вижу – они же повсюду. Ну, и луплю из всех пулеметов без всякой боязни зацепить своего. Такое вот дело придумали и апробировали на практике летчики-истребители Серов, Осипенко и я. Случалось, что я за один вылет по три самолета сбивал. 

– Можно конкретнее?

– Взлетаем: Хозримов, Лазоченко, Хлысович, Панов… Линия фронта. Никого! Походили немного, и тут вижу: прямо надо мной два бомбардировщика и два истребителя. Бросаюсь к ним. Смотрю, бомбы сыплются из бомбардировщиков, а я-то снизу. Чтобы не зацепило, провожу резкий маневр, захожу слева сзади, даю очередь – самолет загорелся и взорвался. Берусь за другой бомбардировщик. Не проходит и двух минут, как сбил обоих фашистов. Теперь самое время заняться истребителями. Их двое. Понимаю, что злы они на меня, хотят поквитаться. Бросаюсь к ближайшему, захожу в хвост и сбиваю. Второй уходит. Даю очередь на прощание. Смотрю вслед «везунчику», и кажется мне, что не все у него кучеряво: уходит на свою территорию со снижением. 
Вышло так, что эти самолеты я сбил на глазах испанцев. Прибежали ночью, нашли меня и давай качать! У наших глаза на лоб. Среди тех, кто видел мой бой, оказалась и «Пассионария» – Долорес Ибаррури. Она целовала меня во все доступные места (смеется). Часы подарила и пистолет из нержавейки. Командующий испанскими ВВС тоже меня наградил – маузером именным. Форму еще красивую дали. Я так и щеголял потом в ней, а на голове – берет. Очень удобно. В нем даже на правительственных банкетах разрешалось присутствовать. Я так и в Кремль ходил, когда мы на парадах летали.