Ангелы другого цвета

Националистов у нас полно

Когда Люда Левко забеременела, врачи церемониться не стали: «Рожать с больными почками и пороком сердца? Вы с ума сошли!» Людмила слушать их не стала и родила. Потом еще дважды – у нее трое взрослых детей. Мог быть и четвертый. Но в августе 1996 года у 32-летней женщины отказали почки. Она была на 8-м месяце беременности. 1 сентября ей сделали операцию. Когда она пришла в себя после наркоза, врачи сообщили: ребенок умер.

Людмила плакала два года. Так и не родившаяся девочка снится ей до сих пор. Ее муж после гибели ребенка сорвался, запил по-черному. Так и жили: она – в слезах, он – с бутылкой. В конце концов семья распалась. Дети остались с Людмилой: дочке Полине было 12 лет, сыновьям Денису и Алесю – 11 и 9.

– Им надоело смотреть на мои слезы каждодневные, – говорит Людмила. – Стали уговаривать: мама, давай возьмем ребенка из детдома. Когда я немножко успокоилась, стала думать об этом. Боялась, правда, что не дадут мне ребенка – мать-одиночка...

Боялась Людмила напрасно. Она без проблем собрала все необходимые бумаги. Перед походом по кабинетам решила: перебирать детей не будет. В анкете на усыновление написала: пол ребенка и его национальность значения не имеют.

Тот визит в Иваново к инспектору по усыновлению и опекунству Людмила Левко помнит в мельчайших деталях:
– Женщина-инспектор протянула мне фотографию девочки – всего годик и 8 месяцев. Смотрю я на снимок и молчу: малышка-то темнокожая. Инспектор оставила меня на полчаса подумать. Я стала читать про девочку и увидела, что она родилась 9 октября – в тот год и месяц, когда у меня должен был ребенок родиться. Подумала: может, это Божья подсказка? Боялась, конечно, как ее наши поселковые встретят. Даже молдаване для наших – уже иностранцы. Приехала я домой, детям рассказала о своих сомнениях, а они хором закричали: конечно, бери, мама!

В доме малютки Людмилу Левко предупредили: девочка очень больна. К двум годам она успела перенести воспаление легких, у нее были бронхит, шумы в сердце, аденоиды, рахит. Но Людмила все для себя уже решила – девочка стала ее дочерью Соней. Так она хотела назвать свою не родившуюся в октябре 1996 года дочку.

Черномазая, зачем пришла?

Первые два месяца Соня совсем не улыбалась. Ходила по квартире, как маленький робот, всего боялась – больших игрушек, мячей и даже яблок. Но ела за троих.

– Врачи ругали, что я ребенка перекармливаю, а ее от стола было не оттащить! – улыбается Людмила. – Лезет в тарелку к Алесю, к Полинке… Долго мы с ней друг к другу привыкали. Она со мной спала. Проснусь, а она сидит молча и на меня смотрит. Только глазки в темноте блестят. Когда освоилась, командовать стала – покажет на что-нибудь пальцем и требует. Стали перевоспитывать.

Как-то Соня спросила маму: почему я не такая, как другие дети? Людмила честно все рассказала, прекрасно понимая, что обязательно найдется «добрая душа», которая сделает это за нее. Проходя мимо гуляющих с колясками молодых мам, объясняла: «Это хорошие мамы, а бывают такие, которые родят ребенка и отдают его в детский дом». Однажды маленькая Соня очень серьезно сказала: «Тогда мы поедем и заберем всех деток». Она и сегодня думает так же. Когда я спросил Соню, сколько деток ей хочется забрать из детского дома, она ответила: «Сколько влезет».

К сожалению, то, о чем думала Людмила Левко в кабинете у инспектора по усыновлению, стало сбываться. В деревне все просто – каждый может остановить среди улицы и спросить: «Зачем взяла негра? Русских не было, что ли?» Людмила никогда не знала, как отвечать. И надо ли отвечать? И чем ее темнокожая Соня хуже Сони с белой кожей?

– Чего я только не наслушалась, – вспоминает она. – «Ой, какие волосики, дай потрогаю!» Лезут к Соне, она за меня прячется. Со временем местные успокоились, но когда к бабушкам приезжали внуки из Иваново, начиналось опять: «Черномазая, зачем пришла? Иди отсюда!» Откуда в детях такая ненависть? Я выросла в Казахстане, все детство играла с калмыками, корейцами, казахами. И никогда никто не спрашивал: а ты кто по национальности?

В прошлом году Пестяки снова оживились: Людмила Левко взяла на воспитание еще одну темнокожую малышку.

Я устала от пересудов

Когда дети Людмилы Левко выросли и уехали в Иваново, она осталась с Соней.
– Однажды она сказала: «Мам, а давай возьмем черненькую!» – вспоминает Людмила. – Я отмахнулась. Поехала в Иваново в департамент соцзащиты. Мне дали 15 фотографий деток светленьких. Я их смотрю, а слова Сонины из головы не идут. Она одна такая в Пестяках. И будет одна, всегда будет чувствовать себя изгоем. «А есть черненькие?» – спрашиваю. Специалист говорит: есть, и на компьютере показывает фото девочки. Копия Сони! Я сразу в детский дом поехала, воспитатели позвали Сандру. Я спрашиваю: поедешь со мной? Она меня обняла: поеду. Документы были на руках, воспитатели ее покормили, и поехали мы домой. Сандра всю дорогу просидела спокойно, как будто знала меня сто лет.

Уже на следующее утро Соня и Сандра неслись к Людмиле с радостным «Мама!»
Рассказывать о Сандре без слез Людмила пока не может. Отчим запирал девочку в подвале, избивал – однажды избил так, что пятилетний ребенок с закрытой черепно-мозговой травмой попал в больницу. Оттуда – в детдом. Органы опеки не стали лишать мать-наркоманку родительских прав: вдруг за ум возьмется? Первый год непутевая мамаша приходила к дочке – Сандра с радостью ждала этих редких визитов. А потом мама потерялась.

Людмила оформила опекунство над Сандрой, поэтому у нее другая фамилия. О том, что однажды может появиться ее биологическая мама, мама настоящая боится даже думать.
У пестяковцев – не всех, конечно, но у многих – другая забота: они никак не могут понять, зачем «эта сумасшедшая еще одну негру взяла».

Соня и Сандра – не разлей вода. Они вместе ходят на уроки, в кружки и музыкальную школу, где их мама преподает игру на фортепиано. Вместе гуляют. Соня сестру защищает так, что ее боятся все поселковые пацаны. Что будет дальше, Людмила не знает. Сыновья часто говорят ей: не отпускай девчонок в город – опасно.

В Пестяках, судя по всему, к Сандре и Соне – совершенным ангелам – никогда не привыкнут. Когда они провожали меня к автостанции и расспрашивали по дороге про Москву – еще более расистскую, – какие-то тетки возле автобуса вдруг оживились и стали перешептываться. Соня заметила, отвернулась. Мне стало противно.

Прощаясь, Людмила призналась:
– Знаете, я очень устала от пересудов. И не хотела, чтобы вы приезжали. А потом подумала: вдруг кто-нибудь после вашей статьи возьмет из детского дома ребенка? До сих пор не могу забыть, как в детдоме ко мне бросились дети: «Ты – мама? Ты ко мне пришла?» Погладила одного по головке, и со всех сторон: «А меня?» Вышла и долго в себя приходила. Как думаете, возьмут?