Колонка редактора. Исторический октябрь и производная насилия

Шеф-редактор Sobesednik.ru — о том, куда канули споры о 1917-м, 1993-м и многих других годах.

Подходит к концу год столетия революции. И несмотря на все многочисленные политологические и нумерологические камлания, он подходит к концу сравнительно тихо.

Старая-старая шутка про двадцатый век в России, который начался с Распутина, а закончится Путиным, снова актуальна. «Долгий ХХ век» как будто на исходе и скоро, без сомнения, пройдет, а с нами ничего не происходит — и вряд ли что-нибудь произойдёт. Историческая эпоха едва ли сменится раньше, чем закончится эпоха политическая.

«Юбилейные» дискуссии о революции 1917 года оказались почти поглощены дискуссиями о фильме «Матильда», как писал Андрей Архангельский. И даже новая дата, традиционно становившаяся поводом для споров о прошлом — 4 октября, годовщина разгона Верховного совета в 1993 году, — отзывается в этом году в публичном пространстве непривычной тишиной.

«Зажмурьте глаза, глубоко вдохните и признайтесь хотя бы сами себе, молча. Признайтесь: достоверного прошлого не существует. Прошлое — всегда реконструкция из настоящего». Это цитата из статьи министра культуры РФ Владимира Мединского, в которой он отвечал критикам своей диссертации. Диссертации, в отношении которой экспертный совет Высшей аттестационной комиссии (ВАК) на днях все же вынес решение: рекомендовать лишить министра ученой степени. Но, это, конечно, всего лишь рекомендация, и чем дело кончится — (как будто) непонятно.

А с самой мыслью трудно спорить. Она — как и отмеченный в ней потенциал влияния «реконстуируемого прошлого» на образ желаемого будущего — не нова, и уже была сформулирована гораздо более чеканно: «Кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым». Это партийный лозунг из антиутопии Джорджа Оруэлла «1984», где прошлое не «реконструируют», а «подчищают», уничтожая все свидетельства событий, не укладывающихся в «реконструкцию».

Вообще, надо сказать, немного есть событий, которые вызывают активные споры о том, кто был прав, а кто виноват, даже в кругах нелиберальных и раскалывают сторонников нынешней власти и поклонников «твердой руки», которую нынешняя власть воплощает в себе за неимением руки потверже. Например: что лучше — православная империя царя-батюшки или советская империя «отца народов»? Или: кто прав — президент, не по закону распустивший парламент, или парламент, в полном соответствии с генетической памятью (недаром он назывался «Совет») устроивший вооруженный мятеж?

А Большой террор, например, таких споров в нелиберальных кругах не вызывает. Ну был и был, ну убили ни за что миллионы людей. Раз убили, значит было за что, да и не миллионы, а меньше наверняка. Общество слышит и говорит «ау»: свежий опрос ВЦИОМ рапортует, что почти четверть россиян буквально впервые услышала о сталинских репрессиях от социологов. Среди молодежи таких — почти половина.

В чем тут фокус? По какому принципу тот, кто «реконструирует» прошлое, отбирает одни его осколки-черепки и отшвыривает в сторону другие? Всё просто: до сих пор, как любят говорить, «не осмыслены» только большие исторические драки, в которых обе стороны были вооружены и активно участвовали в уничтожении друг друга.

Первообразная нашей истории, то, по чему ее восстанавливают («реконструируют» — помните?), — это насилие. Так же, собственно, выясняется и кто ее «реконструирует» — и это тоже не новость: «Историю пишут победители». И лучше не выяснять, кто это сказал.

В революции и в Гражданской войне есть красные, белые и много кто еще, и у всех винтовки и пулеметы. Знание об этом закрепляется впечатляющими художественными образами: у одних Бабочкин-Чапаев, у других с недавних пор Хабенский-Колчак; где-то на периферии обретается Деревянко-Махно. Герои 1993 года, которых утром 4 октября выводили из Белого дома под охраной, не легли в сырую землю и не сели надолго в тюрьму. Некоторые даже потом стали губернаторами, несмотря на «антинародный режим узурпаторов».

Проще говоря, в этих заварухах не все уничтожили всех дотла. Оттого и непонятно еще, на чьей стороне быть, тем, для кого победители реконструируют историю.

А по истории расстрелянных на Бутовском полигоне не снимешь красивое кино про войну, где каждый найдет себе сторону. Там у одних маузеры, а у других — дырка в голове, вот и вся недолга.