Сергей Фургал: Посмотрим, кто в итоге будет сидеть и как жизнь повернётся

В середине 2020-го он был главой третьего по величине субъекта России, а в начале 2023-го – осужден на 22 года лишения свободы. Сергея Фургала обвинили в организации в 2004 и 2005 годах убийства двух человек и покушении еще на одного. Виновным Фургала признал суд присяжных, а это значит: вердикт обжалованию не подлежит.

Однако Сергея Ивановича все равно ждут на новых заседаниях: экс-губернатора Хабаровского края обвиняют еще по 14 статьям, среди которых создание организованного преступного сообщества, мошенничество в особо крупном размере, экономические преступления. По самой тяжкой из них ему грозит еще до 20 лет. 

Даты

1970 – родился 12 февраля в селе Поярково (Михайловский р-н Амурской обл.)

1992–1999 – врач-терапевт и врач-невролог в Поярковской ЦРБ

2007 – 2018 – депутат Госдумы (комитет по охране здоровья)

2018 – 2020 – губернатор Хабаровского края

2023– осужден на 22 года колонии строгого режима 

«Тюрьма – вещь полезная»

– Как вам условия в СИЗО? Наверное, тяжело было пересаживаться с губернаторского кресла на нары? 

– Да не особенно... В быту я неприхотлив. С 10 лет ездил с отцом на велосипедах ловить сомов за 12 километров от села. Умел приготовить спальное место, развести костер. Детские привычки сохранил и во взрослой жизни. Люблю тайгу, где до ближайшего населенного пункта 100 километров, связи нет, а на улице минус 40. Считаю, кстати, что минус 40 – это ерунда, потому что есть масса способов согреться. Вот плюс 40 гораздо хуже, а если к жаре еще прибавляются комары... Но я привык и не замечаю. Могу ездить на любой машине, в том числе грузовой, водку не пью, не курю.

Быт в СИЗО меня не напрягает, за исключением отсутствия воды – не люблю ходить грязным. Вообще тюрьма – вещь полезная, если разобраться. Только там понимаешь, кто ты есть, и оттуда во много раз лучше видно, что творится на воле, потому что не затуманен мозг. Ограниченную информацию из газет воспринимаешь своеобразно и остро. Плюс законы общежития. Людей много, все разные, у каждого своя боль, свои проблемы, свое горе. За 2,5 года там у меня ни с кем не было конфликтов или недопонимания. Если вижу, что человек не совсем адекватный, стараюсь его не замечать. 

А вообще убежден: не надо держать людей в изоляторе. Есть же домашний арест или подписка о невыезде. Все-таки это тюрьма, а находящийся под следствием человек официально невиновен, но сидит в заключении и вынужден подчиняться тюремным порядкам. У него отбирают его права еще до суда. И попробуй судья его оправдать – мало не покажется!

Практически всем попавшим в изолятор выносят обвинительный приговор. Но так не бывает, чтобы все были виновны. Поэтому СИЗО очень плохая вещь, он калечит семьи. С одной стороны, мы говорим о необходимости социализации, а с другой – наказываем близких: жен, детей. Для чего это делаем? Пока идет следствие, человек должен быть с семьей. Надо будет его посадить – посадите. 

«Был хорошим – стал убийцей?» 

 – Как сами считаете, кто заказчик тех двух убийств и одного покушения, если не вы? 

– Во-первых, на суде мы разобрались и поняли, что никакого покушения не было. Было все что угодно – угроза, попытка напугать человека, но только не это. Что это за покушение, когда человеку кидают в гараж замотанную гранату вместе с чекой, которая по определению взорваться не может? Эту формулировку притянули за уши – она красиво звучит, но ни одного доказательства покушения нет, тем более моей причастности к нему. Одному Богу известно, как они умудрились меня туда впихнуть.

Во-вторых, что касается гибели людей: это два разных убийства и два разных человека. Евгения Зорю убили те, кому он перешел дорогу. Весь Хабаровск знает, за что его убили. Никакой Фургал там рядом не стоял, там были серьезные интересанты и серьезные дела, в которых он крутился. Убили не только Зорю, но и всех его компаньонов в течение короткого времени. На суде об этом не говорили, а говорили лишь о том, что Зоря якобы судился со мной. Но он со мной не судился. В 2003-м прошел последний арбитражный суд. Больше я его в глаза не видел, а застрелили его в конце 2004-го. 

В отношении Олега Булатова все еще более непонятно. Были прямые свидетели, которые заявляли о том, что их просили найти киллера, называли фамилию этого человека, вид оружия. Но вопрос даже не стали рассматривать, запретили вообще его озвучивать. Поэтому, честно, не знаю, кто причастен к убийству Олега. Он был толковым сотрудником, меня как директора полностью устраивал. Заявленная причина его убийства не выдерживает никакой критики: он якобы знал, кто убил Зорю, и мог пойти меня сдать. Но ведь его два раза допрашивали, Олег мог все рассказать на допросе! Полная дичь считать, что я бегал по всей стране и устранял тех, кто что-то знал об убийстве Зори. 

– Почему вы выбрали именно суд присяжных? 

– Два года меня держали в московском СИЗО №2 «Лефортово» без объявления уголовного дела, я ходил по закрытым судам и видел, какие решения они выносят. Меня посадили, поскольку якобы на свободе у меня есть «база», которая убивает людей. На суде следователь сказал судье, что у них есть неопровержимые доказательства моей причастности, но он их озвучивать не будет «ввиду секретности».

Конечно, я понимал, что они и присяжных заставят вынести обвинительный приговор, но тут хотя бы суд будет открытым, все увидят, что происходит и как происходит. До этого два года никто ничего обо мне не знал. Мне запрещали, помимо переписки, и свидания, и телефонные звонки. Адвокатов пускали редко. Вот и доказывай в таких условиях, что ты не верблюд.

– Не обидно, что президент, который хорошо отзывался о вашей работе на посту губернатора и которого вы всегда поддерживали, после ареста заявил об утрате доверия к вам? 

– Слово «обидно» неуместно. Мы ведь не в детском садике. Я все-таки губернатор. Я выполнял свою работу так, как ее понимал, так, как люди мне поручили, и считаю, что выполнял ее правильно. Конечно, было приятно услышать из уст президента, что он тоже так считает. Но вот пришел следователь и сказал, что я был плохим губернатором, занимался мошенничеством, превышал служебные полномочия, создал ОПС. А на мой вопрос, слышал ли он президента, следователь ответил, что «им все равно». Как можно взять и посадить губернатора за убийства почти 20-летней давности? А что вы делали все это время? Как я тогда прошел государственную проверку? Я был хорошим, а сейчас стал убийцей?!

– Через два дня после оглашения приговора вам исполнилось 53 года. Если готовиться к худшему, что придется отсидеть «от звонка до звонка», вы выйдете на свободу в 75 лет, а то и позже, учитывая еще одно уголовное дело... 

– Вот это интересный вопрос. Не знаю, чем руководствовался судья, назначая такой срок человеку, у которого лишь положительные характеристики. Видимо, цель – показательное выступление перед населением. Вы демонстрируете, что суд перестал существовать, что вам плевать на народ, и делаете посыл другим: смотрите, Фургал себя неправильно повел и получил 22 года, а вы даже не Фургал – вам 25 дадим! Но посмотрим, кто в итоге будет сидеть, сколько и вообще, как жизнь повернется. Если в стране нет суда и правосудия, такая страна нежизнеспособна.

– Наверное, с ареста 9 июля 2020 года вы успели многое для себя переосмыслить. 

– Я перестал быть наивным. А так ничего не переосмыслил, только еще больше уверился в своей правоте. Когда мы на свободе, не думаем, что невиновных могут взять и посадить, а когда попадаешь в такую ситуацию сам, осознаешь: нас-то это и касается. Я не задаюсь вопросами, зачем и почему это случилось со мной. Потому! Такие размышления только вгоняют в депрессию. Нужно думать о том, как исправлять ситуацию. За границу я бы не уехал, хотя из страны меня выдавливали задолго до моего ареста. 

«Я не противостоял Москве»

– Уголовных преследований в нашей стране против людей очень известных и наделенных большой властью было и есть немало. Но такой масштабной поддержки от рядовых граждан ни у кого из сидельцев не было. Акции «Я/Мы Фургал» в Хабаровске стали самыми многочисленными за всю историю города. Вас еще благодаря этим шествиям стали называть «символом противостояния жителей региона федеральной власти». Что сами думаете об этом? И много ли людей подбадривают вас сегодня с помощью обычных писем в СИЗО? 

– Противостояние региона и федеральной власти, о котором вы говорите, федеральная власть сама и устроила. Вот пример: приезжат из Москвы Павел Бальский (президент Национального союза ветеранов дзюдо, которого хабаровчане считают «заказчиком дела Фургала»; после его действий, как писал «Собеседник» в 2020 году, на Дальнем Востоке разгорелся самый сильный политический кризис со времен Колчака – Авт.) и говорит, что тут у вас есть металлургический завод («Амурсталь» – крупнейший на Дальнем Востоке – Авт.). Я его сейчас, говорит, заберу, продам китайцам и заработаю денег.

Нас такой подход возмущает. Мы не против, чтобы у нас работали, не против, чтобы вкладывали деньги в бизнес, но против, чтобы нас считали людьми второго сорта. Поэтому нет никакого лидерства в смысле противостояния с федеральной властью, есть человек – я, который хотел улучшить жизнь в регионе. Условия жизни здесь не такие, как в Москве или Санкт-Петербурге. Зарплаты, соцобеспечение... Мы делали все, чтобы их улучшить. А когда представители федеральной власти сами начали противопоставлять себя, тогда они и стали лидером противостояния. 

Что касается писем, то два года мне их действительно не передавали – их изымал следователь, о чем меня извещали под роспись. А с того момента, как разрешили их получать, пришло более 10 тысяч! На многие ответил, но на все не могу чисто физически. Сейчас в неделю приходит в среднем по сто писем, среди которых очень много коллективных, потому что люди понимают: не могу поблагодарить каждого. Не пасть духом помогает, помимо такой поддержки, ощущение жуткой несправедливости. Моральное превосходство от осознания своей правоты позволяет чувствовать себя хорошо. Я могу смело смотреть в лицо любому. Только вот они глаза опускают.

– Поддерживает ли вас бывшая супруга Лариса Павловна, несмотря на то, что вы развелись по ее инициативе? 

– Конечно. У нас никогда не стоял вопрос, поддерживать или не поддерживать.

– Как относитесь к обвинениям прокурора, что ваш развод был якобы фиктивным – ради сохранения денег, акций и прочего? 

– После того что я здесь, на моем суде, увидел... Сегодня в России суда нет. Как институт власти он исчез. И это касается не только меня, я вижу много других примеров. А что касается денег и ценностей, сами посчитайте, сколько и что у меня изъяли. Арестовали: недостроенный дом в Дмитровском районе Подмосковья, машину 2017 года выпуска – Toyota Land Cruiser, дебетовую карту, где хранилась зарплата губернатора – около 2 миллионов рублей, и часы стоимостью 150 тысяч рублей. Это всё. 

«Бежал, истекая кровью...»

– Вы начинали трудовой путь врачом-терапевтом и неврологом. С чего вдруг решили попробовать себя в бизнесе? И почему подались в политику? Какая из ваших профессий вам самому давала наибольшее удовлетворение? 

– Я поступил в мединститут в 16 лет после сельской школы. Со второго курса в 17 лет пошел работать медбратом в городскую объединенную детскую больницу Благовещенска. Днем учился, вечером подрабатывал. Потом на четвертом курсе устроился фельдшером на скорую помощь. По окончании института прошел интернатуру и стал работать врачом. В бизнесе оказался совершенно случайно. Шел 1998 год, зарплату не платили, жилья не было, а у меня уже родился ребенок. И я решил уехать во Владивосток, пойти врачом на корабль, заработать деньги на квартиру и продолжать дальше работать в больнице. Всё было определено.

Но так сложилось, что, пока оформляли документы, меня взяли приемщиком в порт, а потом предложили поработать генеральным директором новой компании, которая открывалась в Хабаровске. В то время врач мог получить, если «жить» в больнице, в пределах 300 долларов. Но для этого действительно нужно было жить там: брать сверхурочные дежурства и тому подобное. Я лично получал около 150 долларов. А тут мне предложили зарплату в 1000 долларов! 

Когда же встал выбор между бизнесом и политикой, победила политика. Окончил дополнительно РАНХиГС при президенте РФ, Институт управления и регионального развития. Но даже на посту губернатора медицина тянула к себе. Я хотел построить больницы (а также школы и выровнять бюджет) и уйти в 2023 году опять в медицину. Проект уже сделал и финансирование нашел для строительства в Хабаровске реабилитационного центра федерального уровня…

– Кстати, как врач – как оцениваете уровень медицинской помощи в СИЗО? 

– Нет там никакой медицинской помощи! В СИЗО есть врач, который может вас принять, но нет ни оборудования, ни аппаратуры. Эти бедные доктора жутко ограничены в своих действиях. Он бы и рад облегчить боль, но ему запрещают. Например, нельзя обследовать в больницах, которые не принадлежат ФСИН. Если же в такие и доставляют в экстренных случаях, то для того, чтобы максимум дать таблетку от головной боли. 

– Вам самому приходилось вспоминать врачебные навыки за решеткой? 

– Так я только этим и занимался! Осматривал, перевязывал... А первую практику, кстати, прошел в 12 лет – на себе. Гулял с друзьями, случилась травма, в результате чего потерял большой палец на правой руке. До дома – несколько километров... Бежал, истекая кровью. Ребята растерялись, а я понял: надо остановиться и перетянуть кисть ремнем, иначе не добегу. Кстати, на странице в «Википедии» написано, что я из-за этого стал левшой. Но это не так: вот даже уточнения в интервью «Собеседнику», сидя в заключении, вносил правой рукой. 

«Мы не привыкли, чтобы нами правили» 

 – Почти за три года в СИЗО вы прочли... 

– ...несколько сот книг. Правда-правда! В заточении открыл для себя Евгения Водолазкина – очень толково пишет. Почитал Владимира Сорокина, Гузель Яхину, ну и классику, конечно. Перечитал роман «Амур-батюшка» Николая Задорнова (это отец юмориста Задорнова) – его рекомендую тем, кому интересно, что происходит у нас на Дальнем Востоке. Еще люблю совсем простую литературу типа фэнтези – читаешь и не задумываешься. И наконец, добрался до очень хороших книг по неврологии. Осилил почти все и понял, что это застывшая наука, больших изменений после института не заметил, хотя исследования проводятся колоссальные. 

– За время вашего заключения столько всего произошло в стране и мире.

– Да уж! Чемпионат мира в Катаре по футболу смотрел. Финал просто шик! Это действительно праздник, и это настоящая скрепа, объединяющая людей. Смотрел и думал: а что мы сегодня пытаемся преподнести нашей молодежи? Человек должен гордиться Родиной или по крайней мере хорошо к ней относиться.

Из всех событий меня больше всего потрясла СВО. В моем понимании это – разрыв мозга. Я не знаю, что будет дальше... Землетрясение в Турции – это беда, но погибших похоронят, выжившим помогут, города отстроят – жизнь есть жизнь. А вот спецоперация…

Следующим за ней потрясением стал массовый отъезд молодежи. Если так пойдет и дальше, зачем тогда я сижу? Мы же хотим развития и улучшения и понимаем, что все начинается с каждого человека. А когда у нас в новостях человек становится как будто неважен, я спрашиваю: а что тогда важно? 

И вторая по значимости новость локальная – что происходит с Хабаровским краем: какое отношение к людям, медицине, образованию, строительству... Очень расстраиваюсь, когда смотрю статистику и вижу, что люди бегут и бегут с Дальнего Востока. Это тяжело, и я снова задаюсь вопросом: для чего работал, для чего все делал? Чтобы кто-то пришел и забрал завод? Или чтобы пришел какой-нибудь руководитель и стал править? А мы не привыкли, чтобы нами правили.