Неизвестная история. За кулисами Ялтинской конференции
Снимок Сталина, Рузвельта, Черчилля в феврале 1945-го в Ялте знаком, пожалуй, каждому жителю планеты. Гораздо меньше известны детали их взаимоотношений во время той встречи в Ялте, которая надолго определила послевоенный мировой порядок…
«Буду в Ялте до февраля»
Красная Армия освободила Крым в мае 1944-го. Полуостров был полностью разрушен гитлеровцами, жителей нещадно уничтожали. Расстреляны, удушены, замучены более 130 тысяч крымчан. В рабство угнаны более 85 тысяч человек. Достаточно сказать, что в Севастополе к моменту освобождения было всего 3 тыс жителей из довоенных 109 тысяч.
В городе уцелело лишь 6% жилого фонда. В руины были превращены многие города Крыма – разрушены музеи, памятники, дома… Автомобили, комбайны, тракторы, вообще все, что касалось промышленности, было либо уничтожено, либо вывезено в Германию. Фашисты не погнушались даже вывезти в рейх весь подвижной состав и оборудование трамвайных депо.
И хотя восстановление началось сразу же после освобождения, к конференции «Большой тройки» пришлось приложить титанические усилия.
Рузвельт и Черчилль предлагали провести встречу в Шотландии, но Сталин сказал, что не любит туман и не хочет решать важные вопросы там, где мужчины ходят в юбках. Он настоял на Ялте. Видимо, хотел, с одной стороны, показать, что вправе диктовать условия, с другой – какие разрушения пришлись на долю СССР. Рузвельт был поражен тем, что натворили гитлеровцы, и в послании конгрессу США в 1945-м писал о том, какие ужасные разрушения он видел в Крыму: «безжалостные и бессмысленные… не были пощажены даже самые скромные дома».
Вторую встречу «Большой Тройки» (первая проходила в Тегеране в 1943-м) готовили два месяца. Тысячи рабочих, которых привезли сюда, спешно восстанавливали разграбленные фашистами крымские дворцы и обустраивали разрушенные территории. Из Москвы эшелонами отправляли мебель и предметы интерьера, включая посуду и дорогие сервизы: фашисты вывезли все, вплоть до дверных ручек из дворцов.
12 декабря в Крым отправился и правительственный фотограф Борис Косарев.
«12 декабря 1944-го я получил задание собраться в командировку, но о цели поездки не сообщили. Так что весь день прошел в догадках», – записал он позже в дневнике. Только в поезде Борис Максимович наконец узнал куда и зачем едет. До начала конференции Косарев должен был фотографировать ремонт и строительство спецобъектов, а потом снимать историческую встречу лидеров.
«Буду в Ялте до февраля. Целую. Борис» – в итоге коротко информировал жену фотограф.
Сталин гостей не встречал
– Свои записки дедушка не окончил, – рассказывает внучка фотографа Мария Косарева. – Но он иногда показывал снятую им военную хронику и ялтинскую съемку сыну, моему папе, и его другу детства Вячеславу Сергеечеву, подробно рассказывая о тех днях. Вячеслав позже записал истории деда. Возможно, не все точно запомнил, но основную канву передал.
Конференция проходила с 4 по 11 февраля. Сталин приехали 2-го.
«Союзники прилетели на 26-ти самолётах типа «Аэрокобра» и 6-ти самолётах «Киттихаух» – ночниках. Вдоль посадочной полосы аэродрома для гостей были поставлены палатки со стаканами горячего терпкого чая с лимоном, бутылки водки, коньяка и шампанского. Из холодных закусок была икра, осетрина, сёмга, сыр, яйца, чёрный и белый хлеб с маслом, – рассказывал Косарев детям. – Рузвельт прилетел в Саки на своём личном самолёте «Священная Корова».
Черчилль прибыл с Мальты на 4-моторном самолёте РКУ-54, который от Югославии сопровождали советские истребители.
Сталин не стал встречать высоких гостей, поручил это наркому иностранных дел Вячеславу Молотову, его первому заму Андрею Вышинскому, послу СССР в США Андрею Громыко и командующему 48 армией генерал-лейтенанту Николаю Гусеву.
Прилетевшим это не очень понравилось. Но несмотря на обиды, рассказывал Косарев, они держались дружелюбно. А во время исполнения гимна СССР Рузвельт даже снял шляпу.
Провожать высоких гостей Сталин тоже не прибыл: так, судя по всему, он выказал обиду за то, что союзники долго тянули с открытием второго фронта.
Золотые рыбки для британцев
Американскую делегацию поместили в Большом Ливадийском дворце. Вместе с Рузвельтом приехала и его дочь Анна.
Черчилля тоже сопровождала дочь Сара. Английская делегация разместилась в Воронцовском дворце в Алупке. Косарев рассказывал, что для декора там поставили аквариум, но без рыбок. Гостей это покоробило, и на следующий день там уже плавали золотые рыбки.
Советская делегация поселилась в Юсуповском дворце в Кореизе.
Официальные заседания шли по вечерам. А по утрам – неофициальные приемы, которые устраивала то одна делегация, то другая, рассказывал Косарев. Однажды после обеда все вышли во двор фотографироваться.
«Рузвельт, Черчилль и Сталин уселись, – вспоминал Косарев. – Вокруг них расположились военные. К Черчиллю обратился кто-то из делегации. Тот с улыбочкой ему отвечал. Рузвельт начал недоуменно прислушиваться, справедливо полагая, что момент для вопросов выбран неудачно. Сталину это тоже не понравилось, и он обидчиво отвернулся. Я сделал снимок»...
Как Косарев усадил Рузвельта в середину
Вторая попытка на следующий день оказалась более удачной.
«Вначале кресло Сталина поставили в центре, но он был деликатным человеком. Посчитал ненужным злоупотребить своей ролью главного человека этой встречи, хотя и имел на это полное право, – рассказывал Борис Максимович. – Лукаво прищурившись, он обратился ко мне:
– Ты, товарищ Косарев, в данный великий исторический момент являешься главнокомандующим. Как скажешь, так и сядем.
Глядит на меня Сталин пристально, но дружелюбно, и молчит. Только попыхивает трубкой. Я сперва, признаюсь, оробел. Как я посмею рассаживать таких великих людей? Гляжу на Сталина, а он подбадривает меня жестом, мол, смелее. Перевёл взгляд на Черчилля. Смотрю, тот вынимает свою огромную сигару изо рта и отряхивает с неё пепел. Черчилль выглядел хоть и несколько испитым, но здоровяком. Далее мой взор падает на Рузвельта. Стоящим его увидеть было невозможно. Он всегда сидел в кресле-коляске или в своём «Виллисе». На его бледном, измождённом болезнями лице вижу страдальческую сосредоточенность. В это мгновение мне показалось справедливым усадить в центре именно его. Но принять это решение не смею. Перевожу взгляд на Сталина. Он без всяких слов понимает мое желание. В знак согласия закрывает на секунду свои проницательные глаза, одобряя. Я говорю:
– В центре должен сесть больной человек.
Вот так и был сделан исторический снимок».
Между тем, на первой странице «Правды» был опубликован снимок Самария Гурария, который входил в группу фотографов и кинооператоров, которых курировал Косарев в этой поездке.
Различия в фото можно увидеть только если внимательно вглядываться в мельчайшие оттенки ракурсов: все аккредитованные на конференцию советские и зарубежные корреспонденты снимали практически с одной точки.
Отдых «Тройки»
Косарев рассказывал детям, что для членов делегаций был организован специальный пляж, а по ночам с сейнера для них ловили ставриду и барабульку. Некоторые присоединялись к рыбной ловле.
Для гостей так же организовывали охоту в горах на оленей, хотя это были заповедные животные, но для переговоров такого уровня закрывали на это глаза. Черчилль, к слову, любил поохотиться, и в горы брал свою любимую бельгийскую винтовку.
Деликатные проблемы и застолье
«У Черчилля была одна особенность, которая могла шокировать, – раскрыл секрет Косарев. – Во время заседаний он делал паузу и отходил в угол. К нему подходил офицер с сосудом… Премьер отворачивался к стене и справлял малую нужду. Он был пожилым и болезненным человеком, ведущим нездоровый образ жизни, страдал простатитом… Все собравшиеся это хорошо понимали и делали вид, что ничего не замечают».
Но все эти бытовые подробности отнюдь не умаляли масштаба собравшихся на конференцию лидеров стран-победительниц и тех вопросов, которые они решали.
Косарев рассказывал детям и про гастрономические пристрастия лидеров «Тройки». Так, Черчилль, по его словам, больше всех пил и ел. «Он просто сметал всё подряд со стола. А русские щи заказывал по нескольку тарелок за обед». Премьер предпочитал армянский коньяк «Двин» крепостью 500 10-летней выдержки, хотя пил и «Московскую» водку, которую подавали к столу.
Как-то Сталин, нахваливая грузинские сухие вина, спросил, знают ли гости виноградную водку – чачу? Ни Черчилль, ни Рузвельт о такой не слышали. Сталин сказал, что, на его взгляд, это лучшая из всех видов водки. Правда, добавил, что сам ее не пьет, предпочитает легкие сухие вина («Хванчкару», по уверениям Косарева). Но гостям чачу пообещал. И на следующий день они получили от него этот презент.
«Только Рузвельт вряд ли ее попробовал», – отмечал Косарев. Рузвельт вообще не пил, да и ел очень мало. Равнодушен к еде был и Сталин. Из закусок он любил шашлык, красный репчатый крымский лук и много зелени. Англичанам же очень понравился жареный картофель, а американцам – выпечка. Кроме того они выпивали по 8 стаканов чая за день, подметил Косарев.
Пили главы государств немного. И только за завтраками, произнося тосты за здравие друг друга, и успехи в войне с фашистами. «А не выпить за это считалось неприличным. Вечером же, во время официальных переговоров, они не пили, а только интенсивно курили, особенно Черчилль. Его без сигары невозможно было увидеть», – вспоминал Косарев.
Любопытный инцидент случился на заключительном ужине. Черчилль и Рузвельт произносили тосты за здравие Сталина. А тот в ответ предложил выпить за британского монарха Георга VI. Черчилль поморщился: надеялся услышать тост в свою честь. Косарев объяснял это так:
«Сталин уважал Черчилля. Но не мог простить ему хитрость. Второй фронт надо было открывать сразу же после начала войны Германии с нашей страной, а не ждать, когда мы огромными жертвами обескровим себя. Вообще, Вторую мировую войну можно было сразу же прекратить, как только она началась – если бы Англия, Франция и Америка, объединившись, противопоставили бы себя Гитлеру. В 1939-ом рейх имел двухмесячный запас боеприпасов и 40 дивизий, а одна только Франция – 100».
Три альбома для союзников
Еще до начала конференции Косарев заказал в типографии три красных альбома. Туда он вклеивал лучшие снимки.
«Я каждый день видел Сталина с утра и до вечера. Часто его снимал и оперативно показывал ему фотографии – рассказывал он. – Я приходил к Сталину, показывал вчерашние фотографии. Он смотрел снимки и давал мне новое задание на текущий день, говоря: «Наша делегация должна быть отображена в самом лучшем свете. Ведь она представлена самой достойной, сильной и великой страной».
Итак, Косарев отпечатал и вклеил снимки с Ялтинской встречи в альбомы, два отправил Черчиллю и Рузвельту, а с третьим отправился в Кремль.
«Захожу в кабинет. Вижу, что Сталин за работой, – рассказывал Косарев. – Он, не прекращая писать, радушно меня встретил, как старого знакомого с которым много совместно поработали. Внимательно посмотрел альбом и сказал: «Мне понравилась твоя работа. Крути дырку в гимнастёрке. Ты будешь представлен к ордену. Наши союзники мне много крови попортили, оттягивая открытие второго фронта. Этим они мне неприятны. Я не хотел бы иметь у себя никаких воспоминаний о них. Оставь этот альбом себе. А в память о нашей встрече я дарю тебе вот эту трубку».
Так ценный альбом остался в семье Косарева.
По следам альбомов деда
– На встрече, конечно же, работали и фотографы из США и Британии, – говорит Мария Косарева. – Они сделали свои альбомы. Для Черчилля - черный. Я как-то попыталась узнать судьбу тех двух альбомов, которые дед передавал Черчиллю и Рузвельту. Не знаю, как в США (там я еще не делала запросов), а в Англии не получилось ничего отыскать. Несколько лет назад мне удалось побывать в архиве экс-премьера в Кембридже, поговорить с его директором. Мне показали английский, черный, альбом. Но красного, который делал дед, у них нет.
