Слон и моська

Двадцать второго декабря нас всех объединило общее горе – умер Дмитрий Зимин. Сети были переполнены печалью, нежеланием, невозможностью принять эту весть. И те, кому, как мне, посчастливилось знать Дмитрия Борисовича лично, и те, кто только слышал или читал об этом замечательном человеке и о его делах, делились друг с другом воспоминаниями и словами, которые, конечно, ничего не могут изменить, но так нужны тем, кто из произносит.

Но выступила Маргарита Симоньян. Она рассказала, что виделась с Дмитрием Борисовичем лишь однажды на обеде в посольстве Австралии, где он со всякими, вроде Альбац, поздоровался, а с ней – демонстративно нет. Да еще и сказал что-то в ее адрес – как, мол, таких сюда пускают. И добавила, что «дедушка» уже в деменции пребывал и ей, Симоньян, стало его жалко. Занавес!

Это высказывание говорит не только о выдающихся нравственных и интеллектуальных качествах Маргариты Симоньян, под воздействием которых она упустила возможность промолчать. Не исключено, что ей, как профессиональному пропагандисту, странно и неприятно смотреть на скорбь не по Моторолле или Захарченко, а по Зимину, да еще и без команды по телевизору. Но ее запредельное хамство вызвано, конечно, не этим, а глубокой обидой, которую нанес ей Зимин и которую она никак не может забыть.

Если все там в посольстве было так, как она рассказывает, шок ее понятен. Неписанные правила требуют в подобных ситуациях вести себя со всеми благожелательно-нейтрально, негативных чувств не высказывать, подлеца подлецом не называть. Но Дмитрий Борисович был свободным человеком. И в гробу он видал многие кем-то придуманные правила, в том числе и это. И он назвал мерзость мерзостью.

Удар был неожиданным, а потому особенно болезненным.

Маргариту Симоньян можно понять. Конечно, она и ее коллеги легко объясняют сами себе, что это государственная необходимость – придумывать распятого мальчика, диспетчера Карлоса и многое другое. Так и предшественники сегодняшних пропагандистов из высших, разумеется, интересов врали когда-то, что, если бы мы не оккупировали Чехословакию, туда бы прям на следующий день вошли войска НАТО – нет ничего нового под солнцем. Но хочется быть хорошими, денег и орденов недостаточно, нужно еще и уважение. И, как это ни парадоксально, уважение им нужно именно от тех, кто по другую сторону баррикад – они же понимают, где люди, а где так, имитация. От Зимина нужно уважение, нейтралитет хотя бы!

Им хочется думать, что обвинения в постоянном вранье, в разжигании ненависти и во всем прочем им кидают как бы по обязанности, на публику, а так все всё понимают, встречаются на одних корпоративах. В одном спектакле играют, просто роли у всех разные.

Увы, иногда это так. Но Зимин показал, что можно иначе, а Симоньян продемонстрировала, что удар его – удар, который он и нанес-то, что особенно обидно, так, между делом - достиг цели. Сколько прошло времени с тех пор, а она все помнила, переживала и вот теперь, когда он умер, решилась, наконец, ответить.

Я не Зимина защищаю – смешно думать, что ему важно было мнение Маргариты Симоньян, а уж памяти его она, тем более, никакого ущерба нанести не может. Но этот эпизод демонстрирует не только, как можно, но и как нужно себя вести. Не подавать руки, не следовать дурацкому этикету, не про них придуманному. Мы не можем прогнать их с экранов телевизоров, но мы можем смутить веселость их и не позволить им чувствовать себя людьми.