Ельцин без прикрас. Пять историй о первом президенте России

В декабре исполнится ровно 20 лет, как первый президент России объявил о своей отставке. Каким Борис Ельцин был «за кадром», «Собеседнику+» рассказал Георгий Сатаров – помощник президента в 1994–1997 годах.

«Приеду – разберусь!»

– Я начинал работать как член президентского совета – консультативного органа при Ельцине. Совет был создан после VII съезда народных депутатов, который Ельцин считал проигранным (тогда потребовали отставки Гайдара, на которую президенту пришлось согласиться, и т.д.) и к которому он был плохо подготовлен. В общем, ему было ясно: в Кремле нужно что-то менять.

И тогда решили создать новый формат президентского совета, включив в него не привычные статусные фигуры из мира науки, искусства, политики, а аналитиков. В этот набор я и угодил.

Нас – человек 6 – тут же выдернули из общей массы членов совета, и мы начали очень плотно (на общественных началах, не за деньги) работать со службой помощников, помогая им теми знаниями, которыми располагали.

И вот заканчивается 1993 год, пережиты все фантастически драматические события, уже накатываются выборы и референдум по Конституции… У Ельцина визит в Японию, а в конце – большая пресс-конференция. И какая-то журналистка из США задает ему вопрос:

– У вас есть советник, который считает, что вам тоже надо было бы избираться, вместе с депутатами Думы. Как вы к этому относитесь?

– А что это за советник? – спрашивает Ельцин.

– Сатаров, – отвечает журналистка.

– Приеду – разберусь, – грозно обещает президент.

Приехал. И я стал его помощником.

– Он меня постоянно поражал. Ну, например. Как вы думаете, может ли в природе существовать строитель, который не ругается матом и не любит, когда ругаются другие? Мягко говоря, такое трудно представить. А Ельцин никогда не ругался. Вообще никогда!

Могу сказать больше: он не только никогда не ругался матом – он и не грубил людям. Самое грубое, что он был вынужден мне сказать за годы нашей работы, было следующее...

Моей сферой деятельности была внутренняя политика. Шла осень 1994-го. У меня была дежурная встреча с Григорием Явлинским, на которой мы, помимо разных вопросов (работы фракции «Яблоко» в Думе и т.п.), обсуждали возможность его прихода в правительство вице-премьером. Тот разговор, как и многие до и после него, закончился ничем.

По протоколу помощники время от времени встречались тет-а-тет с президентом, обсуждая набежавшие вопросы по той сфере, которой занимались. И вот я иду к Ельцину с листочком, где записаны все текущие вопросы. В середине списка значится встреча с Явлинским. Начинаю ему об этом рассказывать, и вдруг Ельцин говорит: «У вас в списке наверняка есть более важные темы. Давайте перейдем к ним». Это было самое грубое, что он мне сказал за все годы совместной работы.

Потом я отрефлексировал: видимо, Ельцин был недоволен тем, что Явлинский мог подумать, будто я говорю с ним о переходе в правительство по поручению президента. Хотя я говорил это в довольно гипотетическом наклонении и по собственной инициативе.

Согласитесь, эта его реакция (и сами слова, и стиль) противоречит образу брутального политика. И таких эпизодов, которые опровергают мифы о Ельцине, огромное количество. Но в мифы верить легче, они примитивнее.

– В 1990-х было фантастически модным слово-паразит «как бы». У Ельцина же были другие слова. Например, «панима-а-шь». Им Борис Николаевич приглашал к соразмышлению. Второе его любимое слово, которое было слышно реже – «пожалуй». Оно произносилось после знаменитых ельцинских пауз, во время которых он серьезно думал. Обычно это происходило, когда кто-то ему возражал (а с Ельциным можно было спорить без проблем). И если Борис Николаевич понимал, что говорящий прав, а не прав он, после паузы произносил «пожалуй».

Во времена президентского совета (или чуть позже) Ельцин часто, детально обсуждая сложные вопросы, собирал «группу яйцеголовых», как нас называли в Кремле. Одно такое обсуждение было посвящено идее введения выборов губернаторов. До этого глав регионов назначал президент. Но раз у нас федерализм, нужен независимый уровень власти. Значит, губернаторы должны избираться. На этот счет были разные точки зрения. Спор шел до тех пор, пока слово не взял профессор Леонид Смирнягин. Он произнес: «Вы, наверное, думаете, что когда вы назначаете губернаторов, то они зависят от вас. На самом деле в результате это вы зависите от них». Наступает ельцинская пауза… И – «пожалуй». Вопрос был решен.

Или вот еще такой примечательный момент. В 2001-м мы (человек 9 из команды помощников и референтов президента) издали книгу «Эпоха Ельцина». Экземпляр вручили Борису Николаевичу. Через некоторое время звонит Владимир Шевченко, его шеф протокола, который продолжал работать с Ельциным, пока тот был жив. Говорит, что Борис Николаевич прочитал книгу и хотел бы ее обсудить с нами.

Мы приезжаем, Ельцин не выходит, чем-то занят. Нас встречает Наина Иосифовна, предлагает чаю. И рассказывает: «Борис Николаевич так эмоционально читал эту книгу – то смеялся, то плакал, то бросал ее в другой конец комнаты… Но все прочитал». Приходит Ельцин. Начинается разговор. И он говорит: «Хорошая книга. Но без некоторых эпизодов она была бы лучше». Тут Костиков (пресс-секретарь президента в 1992–1995 гг. – Ред.) замечает: «Без этих эпизодов ей бы не поверили». Опять пауза. И – «пожалуй».

– Книгу мы писали без купюр. Не хамски, конечно, но и не сглаживая углы. Думаю, что один из эпизодов, которые имел в виду Борис Николаевич, касался вывода войск из Германии. А второй – нашего письма Ельцину (документ, известный как «письмо семерых», был направлен президенту сразу после его визита в Германию, где он дирижировал оркестром и пел «Калинку». Авторы призывали Ельцина «исключить неожиданные исчезновения и периоды восстановления». – Ред.).

Под текстом письма, которое касалось вредных привычек, подписались многие, в том числе и мы с Юрием Батуриным (помощник Ельцина в 1993–1998 гг. – Ред.). Ельцин очень тогда обиделся. И кстати, снял нас с поездки на суперважную встречу в ООН, в США. Хотя наши подписи коллеги из того письма вырезали, кто-то ему доложил, что они там были.

Видел слабость Путина

– Когда мы работали с Ельциным, поздравляли его только на Новый год. Все было очень скромно: букет цветов от нас, шампанское от него. Стоя. На этом все кончалось. Никаких корпоративчиков.

А когда Ельцин ушел в отставку, мы каждый год 1 февраля приезжали его поздравлять с днем рождения. Шевченко ставил нас вторым номером – между Патриархом и президентом Владимиром Путиным. А поскольку Владимир Владимирович всегда минут на 40 опаздывал, то у нас получалось больше времени провести с Ельциным. Нам это было приятно, Борису Николаевичу тоже. И вот однажды (это был то ли 2002-й, то ли 2003-й) сидим, общаемся, пьем чай… И тут Костиков спрашивает: «Как вам ваш преемник?» Пауза. А потом Ельцин говорит: «Я не боялся разменивать свою популярность на непопулярные реформы. А этот боится. Слабость».

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник+» №10-2019 под заголовком «Ельцин без прикрас».