Отец потратил на вызволение сына из ИГИЛ* три года и $30 тысяч

Sobesednik.ru рассказывает историю россиянина, который своими силами вызволил родного сына из «Исламского государства».

* «Исламское государство», также ИГ или ИГИЛ — террористическая организация, деятельность признана экстремистской, запрещена на территории РФ по решению Верховного суда — прим. Sobesednik.ru.

«Я уехал на войну»

В августе 2013 года Казим Нурмагомедов в течение трех дней не мог дозвониться до своего младшего сына, 29-летнего Марата.

– Папа, я уехал на войну, – сказал сын по телефону, когда наконец объявился.

– Какую войну? Зачем? Почему? Марат недавно женился, скоро должен был родиться ребенок, у сына была хорошая работа в IT-компании в Москве, потом в Махачкале, приличная зарплата – 2 тысячи долларов, своя квартира. Какая причина? Но на все мои вопросы Марат отвечал уклончиво: я так решил, так надо. А в случае давления вообще закрывался и переставал отвечать. Я понял: надо ехать и разбираться, – рассказал Sobesednik.ru сам Казим Нурмагомедов.

Нурмагомедов взял денег у другого своего сына – бизнесмена – и купил билет до Стамбула, там пересел на рейс до турецкой провинции Хатай, близко к сирийской границе.

– Только заселился в отель, звонит сын: за тобой приехали. Уже ночь на дворе, но выбора нет. Таксист – турок, по-русски не говорит. Ехали по темноте час-полтора, привез он меня в какой-то сельский домик, завел в комнату, показал на диван и говорит: «Бай-бай». Утром постучался, принес чай, легкий завтрак, а после того, как перекусили, показал рукой на микроавтобус. Кроме меня, в него сели еще молодой парень – русскоговорящий с азербайджанским акцентом – и девушка в мусульманской одежде, с закрытым лицом. Она молчала всю дорогу, но мне показалось, она славянка, так как светлая, – вспоминает Казим.

Пароль – «Мухаджиры»

Переход турецко-сирийской границы не занял много времени. Пограничник даже не открыл паспорт, просто кивнул, увидев российский герб на обложке. Потом он дулом автомата приподнял колючую проволоку и кивнул: «Идите!» Своему проводнику Нурмагомедов отдал на месте 100 долларов – такса фиксированная.

– На той стороне меня встретил сын, в арабском хлопковом одеянии и с бородой. Без лишних слов и объятий мы сели в «Хёндай Санта Фе», ехали недолго. На блокпостах слышал, как говорили пароль: «Мухаджиры» (новые поселенцы), после чего нас пропускали дальше. Вы­шли мы в поселке, который, как я потом узнал, назывался Атма. Это такой перевалочный пункт. Коттеджи, брошенные прежними владельцами, занимали в основном русскоговорящие – по несколько человек в каждом доме. Они сразу загалдели: «За сыном приехал? Забрать хочешь? Он на верном пути!» Я был на территории ИГИЛ первые два часа и пререкаться не хотел. Но потом слушал-слушал и не выдержал: «Вы, молодежь, меня за чабана неграмотного, что ли, держите? Агитируете? У меня физфак университета за плечами, да и об исламе я знаю не меньше вашего!» Повисла пауза, я уже ругал себя за вспыльчивость, из-за которой весь план мог сорваться. Но все обошлось. Они рассмеялись. Один сказал: «Хорошую речь толкнул, я для себя два новых слова выучил: «геополитика» и «демагогия», – говорит Казим.

[:image:]

Нурмагомедовы переехали на постоянное место – в пригород Алеппо Кафр-Хамру, где поселились в одном из брошенных старыми хозяевами домов. Активных боевых действий здесь не было, минометы звучали только по ночам вдалеке. Каждое утро сын куда-то уходил, говорил – на учебу: основы религии, арабский язык. Казим прогуливался по селу. Говорит, обстановка напомнила ему военно-спортивные сборы времен его молодости. Познакомился со старшим небольшой группы, в которую входил Марат: грузинский чеченец Сейфулла – бывший рэкетир и бандит (позже был убит при попытке штурма одной из сирийских тюрем. – Ред.).

Будни ИГИЛ

ИГИЛ пыталось быть похожим на обычное государство: работали магазины, аптеки, фармзавод. Цены – копеечные. Гайки еще не были закручены, исламская вольница Казиму напоминала махновское Гуляйполе.

– Сыну выдавали 50 долларов в месяц, их хватало. Никаких бешеных тысяч долларов, о которых любят рассказывать, и в помине не было! – уверяет Казим.

Электричество пропадало каждый день, а как только появлялось, все бежали заряжать мобильные телефоны.

– Неделю я там прожил, с сыном мог поговорить только вечерами. Не давил. Но нащупал нужный аргумент: жена и ребенок брошены дома, без поддержки, разве это достойно правоверного мусульманина? Вроде уговорил выехать хоть на время, повидаться с семьей. Но осуществить это оказалось очень непросто, – делится Казим.

Вернувшись в Стамбул, Нурмагомедов-старший через диаспору стал искать «контакты».

– Как я понял, там бизнес налажен в обе стороны: на вход и на выход, – полагает Казим. – Выход – дороже. Если поймают – расстреляют как предателя. Меня свели с некими турками, вроде курдами, которые взялись вывезти Марата. Я передал им при встрече 5 тысяч долларов. Три дня они были со мной на связи, потом пропали. До сих пор не знаю – то ли их поймали, то ли они меня просто кинули, – недоумевает Казим.

Нурмагомедов не помнит точно, сколько еще у него было таких встреч, договоренностей, пустых надежд. Но Марат так и оставался по ту сторону, в ИГИЛ.

Через год бесплодных поисков, когда многие готовы были взять деньги, но никто не давал никаких гарантий, жена Казима не выдержала: еду к сыну! Дорога протоптана, такса прежняя – 100 долларов. Марат к тому времени переселился близко к Ракке, в село Тапка. График его жизни поменялся: днем он был с матерью, ночью уходил.

ИГИЛ к тому времени уже вовсю махало топором, устраивало казни и стало самой обсуждаемой темой в мире.

Настроение Марата переменилось, он увидел, что лозунги, как это часто бывает, расходятся с реальностью. Игиловские спецслужбы следили за всеми и ставили к стенке за любой проступок. Принимали всех, а на выезд требовалось личное письменное разрешение амира города.

– Из-за этого разрешения жена проторчала в ИГИЛ 1,5 месяца, – рассказывает Казим. – Можно было, конечно, выбираться и без бумажки, но шансы доехать до границы тогда резко уменьшались. А когда она все-таки вернулась, привезла хорошие вести: сын сам хочет выбираться оттуда навсегда, «навоевался». И таких, как он, собралась целая группа – человек 11 русскоговорящих. Мы нашли людей, которые взялись вывезти их по 1–2 человека в фурах и багажниках, но через знакомых пришло шокирующее известие: Марата и его сообщников схватили и бросили в тюрьму. Обвинение самое страшное – такфир, или неверие, отступничество. За это – смерть, – передает злоключения сына Казим.

«Папа, я живой!»

– Мне пришла непроверенная информация, что сына и сообщников казнили. От него самого – никаких известий. Я никому не рассказал, до получения подтверждения держал все в себе, – вздыхает отец.

Бывший физик погрузился в изучение шариата и законов ИГИЛ. 4 месяца с заключенными ведется следствие и работа богословов. Если «преступники» признают вину, покаются и искупят проступок на линии фронта, возможно прощение. В противном случае – казнь. Семерых из группы Марата в итоге казнили, а четверым, включая сына Казима, дали шанс и отправили ближе к месту боев.

– Я хорошо помню этот момент. Звонок с номера сына: «Папа, я живой!» – переживает до сих пор Нурмагомедов.

С этого момента все деньги, силы и время были направлены на поиск спасения.

– Первый «спасительный рейс» сын пропустил сам – уступил место в фуре матери с тремя детьми, – продолжает Казим. – Через несколько дней пришла легковушка. Риск был огромный – за ним следили. Ночью его спрятали в багажник местного торговца и повезли в сторону границы. Это были самые бесконечные три часа. Но все прошло благополучно. В Турции Марат даже не оглянулся в сторону границы страны, о которой мечтал, куда уехал, бросив все, и которая потом стала для него тюрьмой.

ИГИЛ не отпускает

Сегодня «Исламское государство» осталось далеко в прошлом, но война для Нурмагомедовых не закончилась. Марат не может приехать в Россию, где он объявлен в розыск как участник незаконных формирований, и скрывается на территории Украины.

– По нашим законам наказания можно избежать при добровольной сдаче с оружием. Он готов сдаться, но ему что, нужно было из Сирии на себе пулемет везти через три границы?! А без этого никак, преступник – и точка, хоть раскаялся и сам бежал – неважно! – недоумевает Казим.

Среднего сына – Шамиля – тоже задело. Он переводил деньги брату в Сирию для побега, и теперь его обвиняют в финансировании терроризма, шестой месяц сидит в СИЗО.

– Без денег Марат из ИГИЛ не выбрался бы, там все четко поставлено на финансовые рельсы! Я сам пришел в ФСБ, рассказал все, что видел в Сирии, с кем общался, какие пути туда и оттуда – без утайки. Говорю, судите и меня: я там был, деньги за сына платил и заплатил бы еще раз, если понадобилось бы! – горячится Нурмагомедов-старший. ИГИЛ забрало будущее у одного его сына и свободу – у второго.

[:wsame:][:wsame:]