Ангажированные журналисты как пушечное мясо войны на Украине

В Луганске отпустили на свободу журналистов украинского «Громадского ТВ» Анастасию Станко и Илью Бескоровайного, задержанных ранее «за шпионаж в пользу украинской армии». Днём ранее с просьбой освободить репортёров к сепаратистам обратились руководители Первого канала, «России 1» и НТВ.

Любопытно, каким же шпионажем занимались репортёры, если их не страшно вот так просто взять и отпустить восвояси вместе со всеми собранными сведениями — не стёрли же им память. Официально, впрочем, Станко и Бескоровайному вменяли то, что они не были аккредитованы в органах власти самопровозглашённых республик. Напомним, что по этой же причине (не прошли аккредитацию, то есть не прошли проверку) вызывали подозрения у Службы безопасности Украины некоторые из тех российских журналистов, задержания которых российские СМИ уже называли «похищениями».

Днём ранее в Москве простились с погибшим под Донецком оператором Первого канала Анатолием Кляном. Он получил ранение в живот, когда поехал снимать репортаж о сдаче воинской части украинской армии. По крайней мере, представители ополченцев, организовавшие эту поездку, утверждают, что уже была достигнута договорённость о капитуляции. Наверное, поэтому в голове колонны — впереди машин с вооружёнными людьми — ехал автобус с матерями солдат-срочников, служащих в этой части. Именно так выглядит история в изложении не кого-нибудь, а спикера Верховного совета ДНР Владимира Маковича. Комментируя эти события, Макович, конечно же, произнёс слово «фашисты», но почему-то не произнёс слов «живой щит».

Руководство ДНР, правда, уже объявило, что ночной «пресс-тур» к воинской части был чьим-то самоуправством и что виновных найдут и накажут. Но вообще, конечно, хотелось бы, чтобы эти события прокомментировал кто-нибудь из тех, кто оправдывал слова Владимира Путина «И пусть кто-то из украинских военных попробует стрелять в своих людей, российские военные будут стоять позади людей, не спереди, а сзади». Тогда ведь много говорили, что журналисты неправильно поняли российского президента. Видимо, не только журналисты.

О правилах поведения журналиста на войне сейчас особенно много говорят те, кто отказывается признавать журналистов участниками войны, пусть и «информационной». Они осторожно, но всё более твёрдо критикуют современное телевизионное начальство, которое якобы отправляет в зону украинского конфликта людей неподготовленных, а потому несёт ответственность за то, что с ними происходит.

Анатолий Клян был опытным телеоператором, бывал и в горячих точках. Тем не менее он был в том автобусе — об этом рассказывают в том числе коллеги-журналисты, которые отправились к воротам воинской части вместе с колонной повстанцев, но на отдельных машинах и потому избежали обстрела. Не только не брать оружие в руки, но и не перемещаться в составе групп участников конфликта — это ведь тоже один из основных принципов поведения журналиста на войне. Не говоря уже о том, что ни у Кляна, ни у погибших ранее Корнелюка и Волошина, по всей видимости, не было бронежилетов...

[:image:]

Комментируя освобождение журналистов «Громадского ТВ», глава самопровозглашённой Луганской народной республики Валерий Болотов заявил: киевских репортёров отпустили после обращения их московских коллег, «учитывая доброе отношение российских СМИ к ЛНР, их объективность в оценках ситуации и их помощь в прорыве информационной блокады». Честно говоря, эти три пункта не вяжутся друг с другом. Это заявление только лишний раз доказывает: в Донбассе российских журналистов считают не нейтральной стороной, а «своими». Немудрено: они ведь так же называют вооружённые силы Новороссии ополченцами, а украинских солдат — карателями. (Не стоит, впрочем, думать, что украинских журналистов так же не обратают тамошние силовики, потому что для них сепаратисты — «террористы».)

Наверное, есть в этом что-то от романтики времён Великой Отечественной — как там пелось: «С "лейкой" и блокнотом, а то и с пулемётом...» Но как только одна из сторон конфликта начинает видеть в журналисте «своего», который формально как бы остаётся нейтральным, но на самом-то деле твёрдо знает, кто прав, а кто виноват, ангажированный журналист обречён: в глазах своих «союзников» он — лишь единица пушечного мяса, разве что более ценная в этой своей двойной роли (которой, кстати, не было у легендарных фронтовых репортёров — они были, как все, солдаты).

Потому что война — это противостояние, в котором стороны достигают своих целей при помощи убийства. Информационная война — это то же самое, а не какие-то игрушечки. Ни одно оружие не имеет в информационной войне такой ценности и такой разрушительной силы, как сообщения о человеческих жертвах. Но когда убивают солдат, это всего лишь победа или поражение, а когда убивают мирное население или журналистов, это военное преступление. Если бы можно было послать солдат в бой, а затем незаметно сорвать с них, уже убитых, знаки различия и выставить их всех жертвами военных преступлений, все армии мира занимались бы этим. Пока они могут поступать так только с журналистами.