Павел Медведев: Для Украины оставить все так, как есть - значит умереть от холода и голода

Украина подписала экономическую часть соглашения об ассоциации и создании зоны свободной торговли с ЕС. «Я думаю, что это — один из исторических дней для Украины после получения независимости», — сказал президент страны Пётр Порошенко, добавив, что соглашение даст возможность модернизировать страну. Тем временем Москва грозит испортить Киеву праздник и ввести пошлины на импорт украинских товаров.

Что определило европейский выбор Украины и какое будущее ожидает страну — об этом в интервью политика, финансового омбудсмена и экс-депутата Госдумы Павла Медведева.

— Секретарь президента РФ Дмитрий Песков заявил, что Россия примет меры по защите своей экономики, как только появятся негативные последствия соглашения Украины с ЕС. О каких негативных последствиях и ответных мерах идёт речь?

— Идёт речь о том, что между Украиной и Западом не будет таможенных пошлин на товары. В первую очередь Пескова беспокоят товары широкого потребления. И считается, что наша граница плохо охраняется. На самом деле таможенные службы на границе с Украиной есть. Будут выявляться иностранные товары и облагаться более высокими пошлинами для того, чтобы не подрывать возможности наших производителей (низкопроизводительных) продавать свои товары дорого.

— Президент Украины Пётр Порошенко сказал, что соглашение не принесёт никакого вреда России. Результатом соглашения, по его словам, станет лишь повышение конкуренции, расширение рынков.

— Конечно, конкуренция. Если нормальный экономический климат, то, конечно, нужна конкуренция. Иначе мы вечно будем производить «Жигули»... А, «Жигули», кстати говоря, тоже иностранная машина. Но климат экономический настолько плохой, что дешёвые иностранные товары для нас сейчас — очень тяжёлая нагрузка.

— Подписание соглашения принесёт пользу Украине?

— Когда задаётся вопрос, принесёт ли пользу какое-то действие, обязательно должна быть альтернатива, иначе какой смысл вопроса? Альтернативы-то у них нет. Ну, формально есть три возможности: оставить всё, как есть; присоединиться к ЕврАзЭС; идти на Запад. Для Украины оставить все так, как сейчас есть — значит просто умереть этой зимой от холода и голода. Нет возможности платить за газ. Ресурсы на Украине используются ещё хуже, чем в России. Россия транжирит тепло, энергию.

На Украине эффективность использования энергетических ресурсов в три раза ниже, чем на Западе. Если бы снизить в три раза, тогда был бы не нужен российский газ. Но сами по себе украинцы этого сделать уже не могут. У них капиталов нет. А это же капиталоёмкая вещь — [тепло]изолировать, например, дома, как это сделали в ГДР в первый год присоединения к Западной Германии. Тут же изолировали дома, потому что невозможно топить окружающую среду. Украинцы топят окружающую среду. Значит, капиталов нет, возможности купить топливо тоже нет — не только в три раза больше, чем нужно по нормальным меркам, но и вообще купить топливо, — а производство в этих индустриальных юго-восточных районах делается неэффективным. Оно и так было неэффективным: там устарелая техника, там устарелые процедуры, уголь добывается варварским совершенно способом. Уже Россия обогнала Украину. Следовательно — умирать.

Украина может теоретически присоединиться к России. Но представьте себе, что Порошенко на трибуне в парламенте говорит: «Уважаемые громадяне, давайте присоединимся к России!». Сколько секунд он будет ещё живой? Ну, невозможно это сделать. Мы их затолкнули туда. На самом деле там есть надежда. Я не знаю, насколько она реализуема, потому что бедлам на Украине больше, чем в России. Коррупционность. Этот последний президент — его просто под стекло надо поставить в каком-нибудь музее, чтобы рассматривать. Я думаю, что в самых страшных южноамериканских странах такого экземпляра не найдёшь. Если только где-нибудь в Центральной Африке — разве что там. По мере коррупционности, безответственности, наглости... А ведь не может быть, чтобы один начальник был такой, а все остальные были другие.

У меня два представителя сейчас есть в Крыму — кошмар! Что творится в Крыму! Как от этого отмыться, очиститься? Правда, наши чиновники пришли туда тоже, что называется, специального разлива. Но то, что мне сообщают оттуда, ужасно. А Крым не был какой-то исключительной зоной. Всюду так, такой был бедлам. Есть некоторая надежда, но она маленькая, потому что среда очень тяжёлая. В областях, которые ближе к нашему Белгороду, — совсем кошмар, никакой работы нету, люди выживают, в своём огородике копаясь. Земля хорошая, и люди ценят эту хорошую землю. Я не призываю и дальше мотыгой обрабатывать эту землю, я просто констатирую тот факт, что у них хватит терпения сотни лет эту землю обрабатывать мотыгой.

Есть некоторые надежды. На Западе есть технологии. У нас — ну, мы уже решили, что присоединиться к нам нельзя — у нас технологий же нет. Поэтому модернизация Донбасса с нашей помощью невозможна, а с западной — возможна.

— В конечном счёте Вы всё-таки положительно относитесь к стремлению Украины жить по-европейски?

— Можно к чему-то положительно или отрицательно относиться, если это один из возможных вариантов. Когда можно сказать: «Первый вариант мне так себе, второй — получше, третий — о, третий я одобряю!». [Здесь] невозможно одобрять или не одобрять. Украине некуда деваться. Я констатирую факт, что у них выбора нету. Будет там хорошо или нет, я не знаю. Некоторые надежды есть, потому что Запад, конечно, сейчас должен… Но Запад, если честно смотреть, тоже достаточно безответственно повёл себя: допустить то, что произошло на Украине... Запад вполне бы мог препятствовать.

— Как?

— Он мог бы экономическую помощь предложить значительно раньше. А он не предложил. А теперь придётся предлагать в десять раз больше, чтобы вытянуть. Сейчас это вопрос, что называется, чести. Будут предлагать. Смогут ли проглотить — вот вопрос.

То есть для Украины всё только начинается. Ей предстоит пройти долгий и трудный путь интеграции с ЕС. Даже не очень понятно — начинается ли. При хорошем раскладе, — если хороших начальников назначат, если Порошенко окажется бессребреником и душу положит за Украину, — может быть. Но это же нужно начать и кончить. Всё прогнило — сверху до самого маленького начальничка внизу, милиционера, который на улице стоит и размахивает палочкой. Всё прогнило. Всё надо поменять. На кого? Этого милиционера на того милиционера? Так что ситуация очень тяжёлая.

— Вы могли бы объяснить ситуацию с нашими пенсиями, которые якобы ушли на Крым? Что это за история?

— Я думаю, что это очень журналистская история. Так можно было бы сказать, если бы деньги пахли. Но деньги же не меченые. Какие деньги куда ушли, понять совершенно невозможно. Тем более что деньги, которые теперь ходят туда-сюда, это вообще невещественная субстанция. Это электроны, которые передают информацию из одного места в другое. На Крым действительно потрачен ресурс, но считать, что это те деньги, которые с этих накопительных счетов сняли, — эту мысль просто сформулировать невозможно. Почему эти, а не те? Это первое.

Второе. Бедные журналисты воспринимают этот Крым как чёрную дыру, в которую всё втекает. Крым требует больших средств, но несоизмеримо малых по сравнению с теми потерями, которая несёт вся экономика России из-за того, что какие-то там американцы открыли рот и произнесли слово «санкции». Вот дальше уже слушать не надо: на Иванова наложили санкции или на Петрова — неважно. Но произнесли слово «санкции» — это значит, что потенциальный инвестор вздрогнул и решил: «Я собирался вообще-то, но подожду, пожалуй». И получилось, что вместо притока капитала, вместо увеличения инвестиций мы получаем уменьшение инвестиций. И уже какой месяц подряд наш ВВП — ну, его, как при советской власти, за уши подтягивают, но сильно его не вытянешь — в первом квартале был отрицательный. Вот где беда.

— Как Вы считаете, Украина и Россия стали врагами?

— Я всё-таки надеюсь — может быть, наивно — что такое острое противостояние кончится довольно быстро. А дальше, конечно, такое тупое противостояние останется. Именно из-за того, что всё — Украина уже там, она уже будет дружить с Европой.