Сергей Миронов рассказал о мешке золота и других моментах счастья
В чем состоит счастье политика? Лидер эсеров Сергей Миронов рассказал об этом «Собеседнику»
В чем состоит счастье политика? Лидер эсеров Сергей Миронов рассказал об этом «Собеседнику».
Мешок с золотом
– Наверное, наибольшую радость составляют не столько мгновения самого счастья, а надежда на него, его ожидание. Причем это всегда связано с личными моментами в жизни. А если говорить о счастье в политике... Мне кажется, в политике можно испытывать радость, удовлетворение от достигнутого, гордость за свою страну, но счастье... не знаю. Счастье – это рождение твоего долгожданного ребенка. А вот когда твоя партия прошла в Госдуму на выборах – это успех, победа, торжество... Но не счастье. Для меня это совершенно очевидно.
Из детства помню самое яркое чувство счастья – в 4-м классе мы с друзьями пережили приключение, как в авантюрных романах, когда нашли несметное количество золота (это мы так думали, что золото). Я родился и первые лет 25 своей жизни жил в Пушкине, это пригород Санкт-Петербурга. Под Петербургом везде на определенной глубине, примерно метра 3–4, залегает так называемая кембрийская глина. Эта глина яркого бирюзового цвета и прекрасно лепится. И вот однажды у нас на улице раскопали траншею, проводили газ. А нам, мальчишкам, все интересно, вот мы залезаем в траншею, смотрим – яркая глина. Ну и давай ее набирать, начали что-то лепить, а в ней какие-то остренькие кусочки... Мы – к водоколонке, промыли. Держим в руках желтые, блестящие, тяжелые металлические кусочки... Золото?
Мы ночами стали туда ходить с фонариком, копать, отмывать... Намыли треть мешка из-под картошки, наверное, килограммов 15–20. Причем мы ж советские были дети – обогатиться у нас и в мыслях не было. Нет, мы хотели все государству отдать, чтобы нам сказали, какие мы молодцы, нашли золото, которое под ногами валяется, а никто не знает. Я потом у старшей сестры узнавал: «Маринка, если человек золото найдет, куда нужно идти?» «В сберкассу», – говорит. «Да нет, настоящее золото – руда». «А, – отвечает, – в Ленинграде есть горный институт. Туда, наверное». Я узнал адрес, и мы вместо школы с этим мешком – на электричку, в Ленинград. Приехали... Вахтер нас спрашивает: «Привезли что-то?» Мы говорим: да. Он позвонил, выходит к нам женщина (до сих пор помню ее фамилию – Пушкина). Показываем ей мешок: вот! А она: «Поставьте его здесь, никто не тронет…» И повела нас в музей. Молодец, не сказала сразу нам, мальчишкам: ребята, вы дурачки, это пирит – сернистое железо, очень известный минерал. А музей в горном институте третий в мире по значимости. И мы, когда увидели его сокровища, попросту забыли о нашем золоте... А где-то уже в конце экскурсии она подводит нас к витрине, и мы узнаем: о, наше золото. А она: «Читайте, что тут написано». «Пирит, – читаем. – Так это не золото?» Ну ничего, мы не расстроились. А вот ощущение человека, который нашел кучу золота, в памяти осталось.
Первый прыжок
– Я служил в воздушно-десантных войсках. Новичком дежурил на кухне, что-то задел ногой, и она распухла. Причем сильно – даже сапог пришлось разрезать. В общем, у всех был уже второй прыжок, а у меня первый. Это вообще был мой первый отрыв от земли (я до этого даже на самолете не летал), и мне нужно было шагнуть в открытый люк... Было очень страшно, но я этого не стыжусь. Я боялся прыжка, но еще больше, что вдруг струшу и окажусь в глазах товарищей трусом. Я этот страх пересилил. Летели на Ан-2, я сидел напротив двери, и сначала прыгали те, кто сидел дальше: выпускающий офицер давал команду, хлоп, и ты прыгаешь. И вот четверо выпрыгнули, офицер поворачивается ко мне, а я уже под его рукой, просто нырнул туда... Я уже понимал: либо я это делаю, либо нет. Но когда открылся купол парашюта... Вот это было настоящее счастье. Причем счастье – это же обычно миг, а в тот день оно у меня продлилось. Когда я приземлился, ко мне подбежал ротный, достал картонную коробочку, надел мне значок парашютиста и тут же предложил: «А ты не хочешь прыгнуть второй раз?» – «Конечно!»
Еще полное счастье – это дембель. Приехал я в свой родной Пушкин, весь из себя этакий бравый десантник, 15 ноября 1973 года, а 14 ноября у моей сестры родилась дочка. И я с вокзала, как был с чемоданом, зашел сначала к маме на работу, узнал, в какой палате сестра, и отправился к ней, а Марина показывала мне в окно племянницу. Я это тоже на всю жизнь запомнил – и это было счастье...
Носом учуял уран
– Еще я испытал счастье первооткрывателя: открыл месторождение. Не один, вместе с товарищами. Но первый шаг был мой. История необычная, и мои геологические преподаватели просили: «Сереж, только никогда не рассказывай, как ты его носом открыл...» Но я расскажу.
Я занимался поисками урана. Месторождение я нашел в 1982 году в Монголии, в пустыне Гоби. Она, кстати, необычная: там нет песков. Большая часть Гоби – это каменистая, абсолютно твердая поверхность. Машины там ходят, как по асфальту. Даже самолет Ан-2 может садиться в любом месте...
Но сначала вернемся в 1979 год, когда я работал еще у нас, в Туве. У меня была руководительница – доктор наук Елена Борисовна Староостровская, а я был геофизиком, инженером и заодно (там практиковалось) водителем на треть ставки. Как-то она мне говорит: «Сережка, давай-ка сгоняем на законсервированное месторождение Карасук, посмотрим». Поехали. И вот овраг, в нем виден забитый досками вход в штольню. Мы остановились в полутора километрах от него, я достал прибор, зашкаливает: хоть вход далеко, а месторождение-то прямо под нами. Мы вошли в штольню. На улице жара, а внутри прохладно... И стены из флюорита (очень редкая руда), а в нем – урановая смолка. Но только мы чуть прошли вперед, как я почувствовал металлический привкус в горле, а потом у меня носом кровь пошла. Конечно, это могло быть от жары, но не исключено, что и от мощного уранового воздействия.
Так вот, в 1982 году в пустыне Гоби мы – человек 8 – едем на машине ГАЗ-66. Кондиционера в машине нет, окна открыты, пыльно, жарко. Я дремлю у окна, а коллеги играют в карты. И вдруг я сквозь дрему чувствую металлический привкус во рту. Причем мы едем, а он все усиливается. Тут я окончательно проснулся и говорю: стоп. Остановились, я включил прибор – и, как тогда в Туве, зашкаливает. Тут мы «звездочкой» разошлись в разные стороны – каждый со своим прибором (так определяют границы месторождения). Первый вышел из фона за 5 км, последний – за 15 км. Вот такое оно оказалось огромное! Когда понял, что случайно нашел такое чудо – это было уникальное месторождение с большими запасами урана, – представляете, насколько я был счастлив!
В моей жизни было еще много счастливых минут – и рождение моих двоих детей, и любовь, которую мне посчастливилось встретить не единожды… Но это слишком уж личные воспоминания.
Читайте также:
