Французские розы на русском морозе

У нас говорят: где родился, там и сгодился. Но француженка Флоранс Жерве д’Альден так не считает. В калужской деревне выпускница экономического факультета Сорбонны растит элитные сорта роз. И судя по всему, ее цветочный бизнес неплохо приживается на русской почве.

8 марта она не отмечает

Флоранс живет в России почти 20 лет, но 8 марта – главный праздник российских женщин – никогда не отмечает. Во-первых, из-за своих французских принципов – на ее родине этот день считается сугубо феминистским. Во-вторых, некогда. У Флоранс в Калужской области цветочное хозяйство, в котором она выращивает розы, а для цветоводов первые дни весны – самая горячая пора: надо продать как можно больше, пока есть спрос.

– Девятого марта в этом бизнесе начинается мертвый сезон, цветы перестают покупать, – поясняет Флоранс, хрупкая и очень симпатичная женщина. В московские магазины она поставляет не обычные розы, которые могут храниться в холодильниках неделями, а уникальные, с очень сильным ароматом. – Мои розы хранить нельзя. Их надо выставлять на продажу максимум через 2 дня после срезки, в идеале – в тот же день. В вазе такие розы стоят неделю, но все это время ваша комната будет наполнена свежим ароматом, который и должны источать настоящие цветы.

Кроме Флоранс, таких роз в нашей стране больше никто не выращивает, а из-за границы возить их невыгодно – продукт скоропортящийся. Мадам Жерве д’Альден ведет меня по теплице, где на площади в гектар ровными грядками рассажены цветы, от которых воздух – как на парфюмерной фабрике. Нигде прежде я таким не дышал и не представлял, что цветы вообще могут так пахнуть.

– Вот вдохните, как пахнет эта роза, – Флоранс наклоняет желтый полураскрывшийся бутон. От него исходит неожиданный аромат цитруса – что-то среднее между лимоном и апельсином, да простит мне хозяйка примитивные оценки. Она касается другого цветка: – А это Анджи Романтика. Вдохните, как сладко пахнет. Срезать эту розу можно будет, только когда все 80 лепестков раскроются. Причем линия среза должна проходить на высоте до трех пальцев от корня. Не выше!

О розах, которых у Флоранс

13 сортов, она может рассказывать часами. В том числе о том, как важно вовремя их срезать – одни, например, можно трогать только через 50 дней, другие раньше или позже, но каждый сорт в свое время. Трудно поверить, что разведением цветов в России Флоранс занялась всего четыре года назад, а до этого занималась бизнесом более прозаическим – торговала сахаром.

Про бандитов слышала, но не видела

Заработать первые деньги в нашей стране Флоранс умудрилась еще в советские годы. В 1983 году 17-летняя мадемуазель при-ехала на экскурсию в СССР и продала за советский рубль обычный пластиковый пакет.
– Это была туристическая поездка для школьников по маршруту Москва –Ленинград – Краснодар – Ереван – Баку. У нас у всех были пластиковые пакеты, а у вас таких еще не выпускали, – вспоминает Флоранс. – И к нам иногда подходили какие-то подозрительные люди и просили продать. И мы, дрянные дети, продавали! И вообще сильно шалили. Но в целом экскурсия мне очень понравилась. И страна, и люди впечатлили. В той поездке я поняла, что хотела бы пожить в России подольше.

Такая возможность представилась в 90-е. Когда рухнул железный занавес, Флоранс устроилась во французскую сахаротрейдинговую компанию – сначала работала в Москве, потом на Дальнем Востоке. Кстати, она удивляется, когда россияне называют те времена лихими или бандитскими. Для Флоранс вся «лихость» была связана лишь с бытовыми неудобствами: в Уссурийске в единственной на весь город гостинице не было ни туалетной бумаги, ни воды, ни электричества.

– Я слышала страшные истории о бандитах, о том, как обманывают предпринимателей, но мне везло – попадались только порядочные люди, – говорит она. За все это время Флоранс из России уезжала лишь на год, чтобы выйти замуж. В 2000-м вместе с мужем-музыкантом она вернулась в Москву. Франк стал выступать в клубах, Флоранс снова занялась поставками сахара и родила двоих детей – дочку Леа и сына Энзо. При этом, говорит, не брала никаких декретных отпусков:

– После родов с каждым из детей я сидела не больше полутора месяцев, после чего снова выходила на работу. Врачи и русские друзья говорили, что так нельзя! Но мне кажется, важнее качество общения с детьми, а не количество проведенных с ними часов. К тому же мне тогда еще нравилась работа трейдера. Это потом я поняла, что развиваться в этой профессии дальше некуда, и решила открыть свое дело. Цветы показались очень перспективным направлением – импорта в вашей стране много, а местного производства почти нет.

Оказывается, в России мало… земли

К своему проекту Флоранс подошла с нездешней педантичностью. Тщательно и долго изу-чала столичный рынок цветов, составляла бизнес-план и в итоге решила завоевывать московских флористов уникальными ароматными розами, которых до нее никто и никогда в России не выращивал.

Свою будущую теплицу Флоранс назвала очень романтично – «Фея розы». Хотя дело было не в романтике, просто в русском языке не нашлось синонима для слова parfum, которое имеет много смыслов – не только «духи» или «аромат».

Теплица для таких роз требовала больших вложений, потому что и почва для них требуется особая, и температурный климат, и освещение. Но с другой стороны, и прибыль обещала быть немалой. Однако в России все пошло не так гладко, как на бумаге.

Что такое бизнес а-ля рюс, француженка по-настоящему поняла, только когда стала воплощать свой проект в жизнь.

– Оказалось, что Россия – очень маленькая страна и место для теплицы в ней не так просто найти. В Московской области ломили такие цены за землю, что любое производство оказывалось бессмысленным, – объясняет Флоранс. – То же самое в соседних регионах. Повезло лишь в Калужской области, где у частника в Бабынинском районе удалось выкупить 5 гектаров земли в чистом поле. Много времени и денег ушло на «официальные взятки» – всевозможные справки и разрешительные документы. Тут все странно устроено. Одни выдают документы, другие ставят на них печати, и везде надо платить. Хорошо, до этого я уже долго прожила в России и поняла, что это страна вариантов. Например, если во Франции в кассе мне говорят, что билета нет, это значит, что его и в самом деле нет. В России – что билет есть где-то в другом месте. И ты начинаешь искать варианты.

Мужу здесь холодно, а ей нравится

А о том, как возводилась сама теплица, по словам Флоранс, можно писать отдельную книгу. Ей приходилось даже самой охранять стройматериалы, чтобы не растащили. Никто элементарно не знал, как ту теплицу строить, в итоге процесс растянулся на полтора года, а смета выросла почти вдвое. Дальше выяснилось, что работать в ней некому. Хотя Флоранс предлагала не такие уж маленькие для деревни деньги –
9 тысяч рублей оклад и столько же ежемесячная премия.

– В России особенное отношение к труду. Люди хотят много зарабатывать и ничего не делать. Поэтому первое время работники очень часто менялись. И я долго не могла найти агронома, который бы разбирался в технологии выращивания роз.

Чтобы контролировать производство, Флоранс пришлось совсем переехать из Москвы в Калугу, забрав с собой 11-летнюю Леа и 9-летнего Энзо.

– Сейчас они учатся во французской школе, которую для детей сотрудников открыл в Калуге концерн «Пежо», – рассказывает Флоранс. – И Леа, и Энзо свободно говорят на двух языках, и в России, в отличие от моего мужа, им хорошо. А ему здесь холодно. Поэтому он все время предлагает мне уехать куда-нибудь в теплую восточную страну, где тоже можно растить цветы, а я отказываюсь. Меня в России устраивает всё. Кроме вашей кухни – я так и не научилась готовить борщ. Но я пока никуда не собираюсь, так что время еще есть.