Донецк: от Евро до разрухи

«Аватар» на мове

Экспресс с Казанского вокзала везёт на юг. До Ростова-на-Дону ехать в ночь, и она не позволяет заметить, как за окном заснеженные поля Центральной России сменяются почти весенними пейзажами. В плацкарте по соседству со мной семья – Гоша и Оля с сыном. Все не по сезону загорелые.

– Едем из Египта. Там много иностранцев в отеле с нами было: итальянцы, немцы, чехи. Спрашивали, откуда мы. Я говорил: «Из Донецка». А дальше пусть думают сами. Мы в политику не вдаёмся, – знакомится активный отец семейства.

– Не страшно возвращаться? – спрашиваю.

– Всё будет хорошо. – И, помедлив, добавляет: – Когда-нибудь.

– Мы ближе к границе, у Снежного. Там спокойнее. Хотя, когда самолёты реактивные с базы взлетают, такой грохот стоит... – подключается к разговору жена.

– Тише-тише, малыш, а то услышат, – осекает её Гоша.

В подтверждение его опасений мимо проходит похожий на гнома низкорослый бородач в военной форме с ликом Иисуса Христа на нашивке. Людей в камуфляже в поезде предостаточно.

– Зато к нам на Саур-Могилу Лепс приезжал. Всё огородили, никого из местных не пустили, только представителям учреждений вход разрешили. Да и то не наших, а из России, – не унимается Оля.

– Давайте о чём-нибудь другом поговорим, – переводит тему её муж. – Я вот недавно «Аватара» на работе посмотрел. С субтитрами на мове, кстати...

Собаки-суицидники

Ростов встречает непривычным теплом. Из города до границы часа два на машине, и от границы – столько же. Коренастый водитель Сергей, как и большинство донецких мужчин, участвовал в СВО.

– Демобилизовали?

– У нас можно демобилизоваться только двумя способами – вперёд ногами или по здоровью. Я, как видишь, живой.

– Долго ещё всё это продлится?

– Думаю, на верхах давно договорились, а у нас тут просто испытывают новое оружие и утилизируют советское. Как во Вьетнаме. Иначе чем объяснить, что газ продолжает идти через Украину и его никто не трогает? – спрашивает Сергей.

За окном мелькают посёлки, городки, шахты и терриконы. Вид из машины напоминает провинциальные девяностые, как в «Бумере», только российских флагов много и нарисованных на заборах знаков Z. Замечаю даже один перечёркнутый. И военных «Уралов» много на дороге. Изредка попадаются тягачи с бронетехникой. В Донецке почти нет снега и бухает в небе. От этих звуков не страшно, но чувствуется постоянное напряжение. Центр города – один из самых опасных районов. Машины и люди встречаются редко, в основном военные.

Захожу перекусить в кафе. Кажется, окунаюсь в мирную жизнь: расслабляющая музыка, вежливый официант, глянцевое меню с набором пицц и паст.

– Ну что, хоть нормальной еды немного накушались? – обращается официант Игорь к сидящим за соседними столиками солдатам.

Погружение оказалось недолгим. Окна кафе вдруг задребезжали.

– Это отлёт. При прилёте раскат бывает, – знающе успокаивает Игорь.

В уборной нет воды. Как в принципе почти везде в городе с 24 февраля прошлого года. В одни дома её дают на два часа вечером, в другие – раз в три дня, третьим – никогда. Только у начальства республики, как говорят, всё без перебоев.

По городу ездим с рыжебородым Михаилом, облачённым в камуфляж. Водитель соглашается показать опасные места Донецка. Мы доезжаем с ним почти до Марьинки, где идут крупные бои. Справа от нас полузаброшенные шахты, слева – жидкий лесок, откуда слышны автоматные очереди.

– Мало того что здесь люди – суицидники, так ещё и собаки. – Михаил уводит машину от очередного выбежавшего на дорогу бродячего животного.

– Да, тяжело у вас. Не хотели отсюда уехать?

– А куда? Я сам с Днепропетровска, увозил туда семью в 2014-м, когда здесь самая жесть была. Но мне не нравилось то, что на Украине происходит с того времени. Потом у нас поспокойнее было. А затем пришёл Зеленский и пообещал закончить войну. Вот и закончил, – усмехается Михаил. – Я добровольцем пошёл, не хотел в глазах дочери трусом выглядеть. Один мой приятель полгода прятался от призыва в квартире. Я раньше брату из Днепропетровска говорил: «Пока и мы, и вы не бросим автоматы и не возьмём мотыги, чтобы все восстановить, ничего не закончится». Сейчас и не знаю, что будет.

Немного помолчав, добавляет:

– Да и жалко тут оставлять дом. Свои же соседи разграбят. Знаю такие случаи.

Надеялись на Януковича

За разговором Михаил показывает «местные достопримечательности»: тут был прилёт, тут ракета прямо в доме застряла, тут в гостиницу с военными целый комплект «Градов» зарядили. Окна заколочены фанерой, у обгорелых остовов заколачивать нечего. Попутно рассказывает, как много всего строили к футбольному Евро-2012, и везёт к «Донбасс Арене». В отличие от большинства зданий в городе, стадион стоит целый, но по назначению не используется.

– Сюда Пушилин спортом ходит заниматься, – брезгливо говорит Михаил.

Главу республики в Донецке недолюбливают, если не сказать больше. В противовес ему вспоминают убитого Александра Захарченко. От нескольких человек я слышал историю, как он на рынке клал на весы свой пистолет Стечкина, и, если оружие весило неправильно, продавца ждало наказание.

Останавливаемся у рынка. Захожу в магазинчик. Продавщица Марина с покупательницей Леной обсуждают наболевшее – цены. Представляюсь, что из Москвы.

– И сколько у вас огурцы стоят? – получаю сразу вопрос от Марины.

– Когда уезжал, были 250.

– А у нас – 350! И зарплаты – по 20 тысяч!

Немного разговорившись, решаюсь на смелый вопрос: «Как вам жилось при Украине?»

– Да нормально. Только тяжело, – отвечает Марина.

– В плане?

– В материальном. Когда Янукович пришёл, мы на него надеялись. Наш человек в президентах! Но стало ещё хуже. А эта ДНР нас в девяностые откинула! Сейчас больше всего боимся, что Украина зайдёт. Они нам не простят наших референдумов.

– Я у олигарха Ахметова тогда работала, – присоединяется Лена. – Столько денег было! И самые дорогие машины в Донецке ездили. Но, думаю, не зря они столько сюда денег вбухивали, биолаборатории эти строили...

– Да ладно тебе, веришь всему, – обрывает её Марина. – Я вот читала, что в России аборты хотят запретить. Это же сталинизм какой-то! Куда вот от всего этого деваться, в Грузию, что ли?

На утренний поезд надо выезжать вечером, чтобы успеть пройти границу. В обратную сторону часто скапливается большое количество фур. Мне везёт. Вереница машин растянулась на шесть километров, но пешком пройти таможню оказалось делом пары минут. Ночной Ростов встречает непривычной тишиной, которую нарушают лишь загулявшие компании, а не постоянные взрывы.

Имена и некоторые обстоятельства знакомств изменены