Записки разведчика. Как я прорывался в круг лорда Хэрвуда

Проникновение в среду меломанов

За пределы Лондона мы выезжали редко из-за ограничений, а мне страсть, как хотелось увидеть страну Роберта Бернса. К тому же, было известно, что некоторые ответственные британские чиновники и даже шифровальщики, льнут к богеме и вполне могут оказаться в Эдинбурге.

Этот международный фестиваль проводился ежегодно с 1947 года под покровительством лорда Хэрвуда, который в 1962 году решил пробить брешь в «железном занавесе» и пригласить на фестиваль великих музыкантов – Дмитрия Шостаковича с сыном Максимом, Мстислава Ростроповича и Галину Вишневскую.

Лорда Хэрвуда называли администратором классической музыки Британии. Он был директором Королевского оперного театра, председателем совета Английской национальной оперы, художественным руководителем Эдинбургского фестиваля, автором многих книг… Джордж Генри Хьюберт Ласселлз Хэрвуд был старшим внуком короля ГеоргаV и его супруги королевы Марии, племянником короля Эдуарда VIII и короля Георга VI и двоюродным братом правящей ныне в Британии королевы Елизаветы II… В общем, войти в круг такого человека было совсем неплохой задачей для разведчика.

– Фестиваль спонсирует лорд Хэрвуд, он пригласил наших музыкантов. Я постараюсь через них прорваться в этот круг, а там наверняка полно меломанов – государственных служащих! – убеждал я резидента.

Наши в Эдинбурге

Итак, с благословения резидента я вылетел в Эдинбург и уже утром предстал перед всей знаменитой компанией. С ними была опытная переводчица и, разумеется, сотрудник КГБ, выехавший под флагом Минкульта. Советская делегация поселилась в приличном отеле, и утром за завтраком внезапно появился небольшой оркестрик, пожелавший сделать приятное великому композитору и грянувший нечто музыкальное.

При звуках оркестра у Дмитрия Дмитриевича начало дергаться лицо, через минуту он прервал завтрак и вернулся в номер. Шостакович показался мне больным, очень нервным и замкнутым. Основное время он проводил в гостинице, посещал лишь официальные мероприятия, внимание публики его раздражало.

Его сын – Максим Шостакович, - напротив, был чрезвычайно активен. Много времени проводил в эдинбургских магазинах, покупая пластинки, приставки и разное шмотье – на дворе стоял 1962 год и советский дефицит был в полном расцвете.

Во время фестиваля Ростропович исполнил сонату для виолончели Шостаковича, а английский оркестр впервые за границей порадовал публику, сыграв его 4 симфонию в Ашер-холле.

Впрочем, к музыке Дмитрия Шостаковича я был по невежеству равнодушен, и вообще больше озабочен проблемой знакомства с лордом Хэрвудом и проникновения в среду шифровальщиков-меломанов. Но как?

Ростропович обещал помочь

Я двинулся к Мстиславу Ростроповичу с этой просьбой. По натуре он был человеком непосредственным и добрым, тут же предложил мне водки и попросил называть его не иначе, как Славой. Пили у него в номере из стаканов. С Хэрвудом обещал помочь, ибо хорошо знал его секретаршу.

Попутно новый друг Слава рассказал мне, что осуществляет шефство над одним советским заводом, недавно там выступал с виолончелью, а после концерта напился с рабочими, и один из них обнял его и сказал: «Хороший ты парень, Славка, бросай свою гитару и иди на производство»!

Заодно Ростропович поведал, что еще в 1960 году вместе с Шостаковичем посетил Лондон, где исполнял виолончельный концерт великого композитора, там же они познакомились с гордостью Англии, композитором и дирижером Бенджамином Бриттеном…

Тут появилась Галина Вишневская, неприступная красавица и воистину королева, изящно изогнула бровь при виде водки, но комментировать не стала.

Кстати, Шостакович впоследствии посвятил выдающейся певице «Сатиры» на стихи Саши Черного и вокальный цикл на стихи Александра Блока, а Бриттен – вокальный цикл «Эхо поэта» на стихи Александра Пушкина.

Несмотря на внешнюю суровость, Вишневская пригласила меня на свое выступление, и уже вечером я имел счастье слушать «Мессу» Бетховена в Эдинбургском соборе с потрясающей акустикой. Пела она восхитительно, мне казалось, что я живу в другом, сказочном мире, публика ликовала от восторга.

После мессы я долго бродил по «королевской миле», ведущей к дворцу, в толпе музыкантов, гвардейцев в юбках с волынками, хиппи, битников и гопников. Эдинбургский фестиваль – это интересное и разнообразное зрелище, особо впечатляют парад шотландских гвардейцев, шотландский виски, то бишь скотч, шотландки в каждой витрине и шотландские овчарки.

Неуловимый лорд

В надежде проникнуть в салон лорда Хэрвуда я пообщался с сопровождающим «представителем Минкульта», однако, тот только пожал плечами и продолжал вдыхать полной грудью угары капитализма. Дмитрий Дмитриевич был со мной предельно корректен, но к сердечным беседам не расположен.

С Ростроповичем мы встречались несколько раз, всё время хлебали водочку (в меру) и много о чем-то эмоционально беседовали. Правда, с лордом Хэрвудом он меня не свел – вот и верь после этого артистам!

Гораздо позже я столкнулся на Лубянке с «представителем Минкульта», который оказался фронтовиком, участвовавшим в кровавом штурме Будапешта, и приятным человеком. На радостях мы спустились по Кузнецкому в приют чекистов, буфет ресторана «Арарат», там приняли на грудь и ударились в приятные воспоминания.

Полковник рассказал, что ЦК КПСС был обеспокоен близостью Шостаковича к модернисту Бриттену и просил найти способы воспрепятствовать их дальнейшему сближению. Правда, сделать это не удалось, и они продолжали дружить.

Оказалось, что Бриттен тоже был на фестивале в 1962 году, и встречался с советской группой. А ведь добрый Слава от меня это утаил, видно, предчувствовал нечто недоброе…

В следующий раз я увидел Ростроповича лишь в 1978 году, уже изгнанником и почти врагом народа, – в Копенгагене, где я работал, на концерте знаменитого кукольника Сергея Образцова.

Прямо на сцене он ринулся в объятия нашего посла в Дании, своего соседа по Жуковке Николая Егорычева, бывшего секретаря МГК, сосланного Брежневым в Копенгаген за правду о плачевном состоянии ПВО Москвы. Они прилюдно лобзались, радуясь встрече добрых соседей...

Но как говорит артист Леонид Каневский, это уже совсем другая история.

Михаил Любимов,

писатель, ветеран разведки.