Диагноз: рак. Александр Беляев лишился желудка, а потом написал об этом книгу и стал выступать в театре

В конце 2020 года вышла книга «Человек в бандане» музыкального журналиста Александра Беляева, у которого обнаружили рак желудка. В книге автор рассказывает об этапах лечениях, о переживаниях да и в целом о своем жизненном пути.

В этом году Александр начал выступать в столичном Театре.doc с одноименной постановкой. В ноябре стартовал ее второй сезон. Мы поговорили с Александром Беляевым о врачебном юморе, о встречах с другими онокобольными, о боязни рака и о планах на будущее.

 «Волшебную альтернативу искать нельзя»

- Что делать, когда узнал о смертельном диагнозе? Как не упустить время? 

- Ты попадаешь в ситуацию, когда надо что-то быстро предпринять. У тебя все может отключиться в голове, появиться страх или, наоборот, бравада: «А, подумаешь, пофигу». Первым делом нужно разобраться с технической стороной вопроса – получить лечение как можно скорее, ведь некоторые формы рака очень агрессивные. Моя лечащая врач мне прямым текстом сказала: «Резать вас будут обязательно, и сделать это надо в ближайшие месяцы».

Ты начинаешь искать какие-то альтернативные волшебные пути исцеления, но этого делать нельзя – нужно идти лечиться по нормальному протоколу, искать хорошую больницу, что-то делать со своей психологической поддержкой. У нас, у онкологических, сразу крыша едет, нам всем требуется психологическая помощь. Я и сам на этом пути, до сих пор есть какая-то тревожность. Недавно ходил на очередное обследование – жду результатов, постоянно из-за чего-то волнуюсь.

Обычные варианты типа поговорить с друзьями не работают. Надо человеку советовать идти к психологу. Да и сейчас полно хорошей психологической литературы. Во время болезни появляются паника, драйв, адреналин – это нужно направлять в созидательное русло хождения по врачам. Часто хочется все бросить, кинуться под машину. Я сам через это проходил. Надо в себе это отлавливать и давить.

- Как вести себя родным и близким онкобольных? Чего нельзя говорить человеку с раком?

- Это вопрос сложный, краеугольный. Родные на то и родные, чтобы тебя хорошо понимать. Мне повезло, мне мои говорили правильные вещи. Что сказать? Очевидно: «поможем», «поддержим». Нельзя говорить пустые слова: «держись», «соберись». Да и важнее не то, что ты говоришь, а что делаешь. Надо либо по-настоящему помогать, либо просто не лезть.

- В «Человеке в бандане» вы рассуждаете о специфическом врачебном юморе. Вообще шутки про рак – это уместно? Возможно ли относиться к диагнозу с юмором?

- Сложно не быть серьезным в такой ситуации. Но если ты можешь пошутить на какую-то тему, то у тебя все в порядке в голове. И шутка – это когда смешно, она должна быть умной. Да и что значит шутить про рак? Это болезнь, она на тебя не обидится. Свое состояние можно высмеять, когда ты загоняешься, когда одна и та же мысль бегает по кругу. А ты шутишь – и пара фраз разрывает этот круг.

- Вы рассказали множество историй о встречах с другими онкобольными. Чья судьба вас зацепила больше всего?

- Все по-своему. У меня мать от рака умерла – это круче любой истории. Когда у тебя родной человек, с которым ты взрослый жил под одной крышей, вдруг сгорает за полтора-два года, ты долго перевариваешь, где мы совершили ошибку, кто виноват. Рядом с этой историей вряд ли что-то может встать.

Главное открытие от встреч с онкобольными – человек может быть в еще более хреновой ситуации, чем ты. Он и старше, и с какими-то осложнениями. Вот, например, мой сосед по палате по имени Василий. Он был здоровенным ментом, исхудал втрое. У него постоянно что-то находят. А он при этом и в Москву ездит на машине, и занимается садом-огородом, внуками, к друзьям катается.

Еще один яркий момент. Приезжаю я в больницу в очередной раз, голодный уставший. У меня забивают кровь, а рядом девочка, которая лежит в стационаре, лысая. Говорит: да, я в реанимации неделю лежала. И ведет себя как нормальный человек при этом.

- Ощущаете ли вы стигматизацию онкобольных в обществе? Вам не кажется, что эта тема отчасти табуирована, а тяжелые подробности болезни остаются «за кадром»?

- Как таковой стигматизации нет – к раку нельзя привязать какую-то причину, это непредсказуемая вещь. Нельзя сказать, что человек курил всю жизнь, поэтому у него рак гортани или легких. Человек может курить – и у него ничего не будет, может курить, а у него рак желудка или меланома.

У многих людей есть страх, нежелание думать о раке. Я, например, забыл, что у моей мамы это был не первый рак. Когда мне было лет 13, у нее нашли рак груди, который ловко поймали. И она, похоже, тоже забыла – ведь мы про это и не вспоминали.

Сейчас настоящая эпидемия онкологических заболеваний. Как в той песне: «Нет в России семьи такой». Эта тема бесконечно возникает в разговорах. Многие уже начинают бояться безо всяких оснований, чуть что – заподазривают у себя онкологию. У людей к раку полярное отношение: от полнейшего отторжения и страха, до мысли, что все вокруг болеют раком. Есть еще присказка врачебная: «У каждого есть свой рак, но не каждый до него доживает».

«Когда я выздоровею, я сделаю ЭТО»

- В ноябре начался второй сезон вашей постановки «Человек в бандане» в Театре.doc. Чем он будет отличаться от первого и чего вообще ждать зрителям: исповеди, диалога, зрелища? 

- В этом году мы уже не будем доигрывать сезон. Я следую принципу «меньше да лучше». Во втором сезоне меня с большой площадки на Павелецкой перевели на маленькую, на Авиамоторной. Там разговор со зрителем получился более интимным и одновременно более оживленным.

Как мне сказали, вторая часть, где мы общаемся, получилась так же хорошо, как первая. Это даже не диалог, не вопрос-ответ, а дружеское общение людей, которым есть что сказать. 

Это сложно назвать спектаклем – это мой монолог. В новом сезоне меня меньше стало заносить, все более размеренно – за час двадцать я рассказываю внятную историю. Также я понял, что не надо идти по хронологии. Я просто даю тезисы: врачи шутят так – и у меня к этому такое отношение, рассказываю, как в очередях общаешься с людьми, как чувствуешь себя в зазеркалье из-за химиотерапии. Думаю, если еще поиграть, сложится настоящая моно-пьеса.

- Вы писали, что онкобольным рекомендуют составлять планы того, что они будут делать после выздоровления. Уже осуществили что-то из своего списка? 

- Если вкратце, то да. Этот лист, на котором написано «Когда я выздоровею, я сделаю ЭТО», принесла мне моя девушка – это была ее идея. Я придумал пункт про изучение иностранных языков: это просто, для меня это естественное состояние – учить языки.

Также у меня, как и у всех нормальных людей, есть пункт про путешествия. Я много лет мечтаю попасть на Фарерские острова.

Строить планы нужно, это дает понимание, что дальше нужно будет жить, что-то делать, работать. Лечение затягивает. Когда тебя химичат полгода, ты своей жизни уже не представляешь без всего этого. Жизни, где ты не связан процедурами, таблетками, плохим настроением, слабостью. Это как с человеком, которого выпускают после длительного тюремного заключения на волю, а он не знает, что делать со своей свободой. Он настолько привык к тюремному распорядку, где за тебя все решают. Так же и с армией. Одному моему знакомому командир в армии сказал: «Да ты еще вернешься, люди в армию возвращаются». Он не вернулся, но понял, о чем говорил командир. Надо себя настраивать на то, что тебе придется принимать решения, как здоровому человеку.

Алла Новикова