Внучка Горького: Сын Берии умер у меня на коленях

Марфе Пешковой – 95 лет. Своё царственное имя она получила от деда – Максима Горького. Была невесткой Берии, дружила с дочерью Сталина. Немало трагичных событий выпало на долю этой такой хрупкой, но сильной женщины, но она их пережила достойно.

Несмотря на все испытания, которые ей преподносила судьба, Марфа Пешкова остаётся по-женски обворожительной, по-человечески доброй и манкой. В свои элегантные годы – пьёт шампанское, любит сладкое и ходит в день по семь километров.

Накануне своего юбилея Марфа Максимовна поделилась с нами самым сокровенным.

– Ходи больше пешком, – настоятельно рекомендует мне Марфа Максимовна, каждый раз, когда мы с ней общаемся. – Тем, что у меня такая фигура, я обязана, конечно, генетике, но и ходьбе тоже. Несмотря на погоду, я всегда хожу здесь среди сосен пешком.

Гостеприимная хозяйка разрезает шикарный торт, которым мы с ней решили полакомиться, невзирая на все диеты в мире. Запиваем сладкое вкусным шампанским.

– Движение – это жизнь, – добавляет Марфа Максимовна. – Движение и любовь – вот то, что наполняет человека, даёт смысл и стимул к жизни. Никогда не бойся поправиться – тогда будешь в форме. И вообще никогда и ничего не бойся. При любых обстоятельствах важно лишь одно – оставаться самой собой.

Походка у Марфы Максимовны царственная, она не переходит, а словно переплывает из одной комнаты в другую. В квартире, что находится в знаменитом подмосковном посёлке очень чисто, элегантно и нет всякой роскоши – только самое необходимое.

– Здесь, – рассказывает хозяйка, – всё осталось от бывших хозяев, которые уехали за границу. Моей мебели нет, мои – книги, иконы, фото родных и дедушкины вещи.

– Марфа Максимовна, можно я посижу на этом прекрасном комоде, который принадлежал вашему дедушке? – спрашиваю я разрешения.

– Это не комод, – смеётся Пешкова, – а ящик для обуви, который стоял у деда в его родном доме в Нижнем Новгороде…

– Иди сюда, – приглашает меня Марфа Максимовна в свою спальню, где на трельяже стоят самые дорогие её сердцу фотографии дедушки, отца, мамы, сестры Дарьи, которая до недавнего времени служила в московском театре имени Евгения Вахтангова.

– Ваш дедушка, кого из внучек больше любил – вас или Дарью?

– Он относился к внучкам одинаково хорошо. Наши имена дал нам дедушка. Мне было десять лет, когда его не стало, а Дарье и того меньше. У нас была обязанность всегда приглашать деда к столу. Мы жили неподалёку отсюда. Но моё любимое место на земле – Сорренто, где я родилась и куда мы постоянно уезжали всей семьёй, за это я благодарна дедушке.

– Какие у вас остались воспоминания о вашей бабушке Екатерине Павловне Пешковой?

– Моя бабушка была прямым человеком, она никогда и никого не боялась, что передалось и нам, как я считаю. Когда я была уже замужем за Серго Берией, она приезжала ко мне на правительственную дачу. «Я к внучке!»– говорила бабушка охраннику. Тот в замешательстве мне звонил, но тут же её пропускал. Сталин её терпеть не мог, но боялся – ведь её знали и любили многие люди не только в СССР. Она ушла в 1965 году, ей было 88 лет.

Екатерина Павловна возглавляла Политический Красный Крест. В Италии меня познакомили с настоятелем русской церкви. Священник сказал: «Ваша бабушка – святой человек, многие люди обязаны ей жизнью».

Мой дедушка это тоже понимал. После развода, он не порвал с бабушкой отношения, а, напротив, у неё была всегда комната в его доме и она могла туда приехать к нему, когда хотела. Дедушка с бабушкой нечасто ходили в церковь, к священникам у них было своё отношение, но, как мне известно, они обязательно на каждый праздник отправляли туда материальную помощь. Прошло время, об этом уже можно говорить.

– Центральную московскую улицу Горького, названную в честь вашего дедушки, знал весь мир. Когда её снова переименовали в Тверскую, вас это задело?

– Нисколько… У меня сохранилась память о моём дедушке, а его значение как писателя переименование улицы нисколько не умаляет.

– Как дедушка и бабушка пережили гибель вашего отца, их единственного сына Максима Алексеевича?

– Дедушка не смирился со смертью сына, он ушёл за ним через два года, мужчины всегда тяжелее переносят горе.

Считаю, что папа погиб при весьма и весьма загадочных обстоятельствах. Он уснул на лавочке, получил переохлаждение и умер. Дело было в мае. Папин пиджак висел почему-то рядом с ним, то есть человеку стало холодно, но он почему-то не оделся.

Говорили, что он спивался, видимо, кому-то было удобно, чтобы о папе ходили столь нелицеприятные слухи. У нас в доме всегда было лёгкое вино, я и сейчас перед сном позволяю себе бокал шампанского или красного вина, но у нас никто и никогда не был пьяным. При этом папа был спортивен.

– В ваш дом часто приходил Иосиф Сталин, ваш дед был для него авторитетной личностью. Каким вы его запомнили?

– У меня было полное отрицание к этому человеку, он грубо относился к своей дочери Светлане, с которой я дружила долгие годы. Когда умерла мама Светы Надежда Аллилуева, Сталин привёл дочь к нам, он хотел, чтобы она общалась со мной и с Дарьей. Из-за Светы меня отдали в 25-ю школу для детей элиты. Мы сидели со Светланой за одной партой, она была очень собранной, хорошо училась, и это не только из-за боязни своенравного отца, который мог её отругать не только из-за оценок, но даже из-за кофточки, которая ему не нравилась.

– Вы поддерживали отношения со Светланой Аллилуевой, когда она уехала за рубеж?

– Нет, жизнь нас развела гораздо раньше.

«Всё, ты мне больше не подруга», – сказала мне однажды Света. Я вышла замуж за парня, которого она считала любовью всей своей жизни, это был Серго, сын Берии. После моей свадьбы мы со Светой продолжали общаться, Она часто упрекала, меня, что я отбила у неё жениха, моему мужу наше общение не нравилось. «Мне что от неё под одеяло прятаться?» – говорил Серго каждый раз, когда знал, что мы встретимся все вместе у общих знакомых.

В общем, мы со Светкой не поделили одного мужчину: которого она любила, а он её нет. Надо сказать, что в дом Берии Свету привёл тоже Сталин.

– А вы как вошли в дом Берии, перед именем которого трепетала вся страна?

– Я никогда не боялась Лаврентия Павловича, он был и остаётся моим любимым свёкром, дедушкой моих детей. «Теперь ты наша», – сказал мне Лаврентий Павлович, обняв меня по-отечески, когда мы с Серго стали мужем и женой. Свадьбы у нас не было, тогда не было моды на пышные торжества. Мы просто расписались в ЗАГСе и всё.

К сожалению, я не могу показать ни одной фотографии, где Лаврентий Павлович с внуками, все эти снимки у нас изъяли после его ареста. Он любил заниматься внучками, катал их в коляске, а по выходным на даче, они с Нино Теймуразовной просили, чтобы внучат принесли к ним в постель и они все вместе досыпали.

Настоящая беда пришла к нам в дом, когда его расстреляли, тогда я думала, что нас тоже не будет, я была на тот момент беременна младшим сыном Сергеем, которого дед так и не увидел. С Ниной Теймураовной Гегечкори мы общались до самой её смерти в 1991 году. Моя свекровь умерла у меня на руках…

– Ваш муж Серго, известный всему миру под именем Сергей Алексеевич Гегечкори, был крупнейшим учёным в области ракетостроения. Каким человеком был в жизни сын Берии?

– Добрым, умным, культурным, как и его папа. После ссылки в Свердловск, куда вся семья была отправлена вместо расстрела и где Нино Теймуразовна работала на заводе, Серго не захотел возвращаться в Москву, а поехал в Киев. Вскоре мы развелись, но остались в хороших, родственных отношениях, ведь у нас с ним трое детей, внуки. Но дело даже не в этом, что-то было такое в нас, что не отпускало друг от друга никогда. Серго не стало в 2000 году, ему было семьдесят пять лет, он постарше меня на два года.

Так случилось, что в момент его ухода, я была рядом с ним в Киеве. Он умер у меня на коленях. «Марфа, мне плохо, – сказал Серго, – меня отравили». Положил мне голову на колени и тихо ушёл…

– Какая драма! Что же случилось? Сергей Алексеевич болел?

– Нет. До этого он чувствовал себя прекрасно, был в хорошем настроении. Я никак не могу забыть того человека, который приходил к нему в гости. Серго назвал его молодым сотрудником. Пришёл этот гость, они недолго посидели, и парень ушёл. Вот и всё…

Мафра Максимовна достаёт из шкафа книгу «Мой отец – Лаврентий Берия», показывает мне.

– Мой муж написал эту книгу про своего отца, – продолжает Марфа свой рассказ, – стремился написать вторую, правдивую книжку, но ему не удалось. Он хотел подать заявление в суд на реабилитацию отца, но это оказалось невозможным. Реабилитация отца так и осталась его мечтой, с которой он умер.

– Марфа Максимовна, нас с вами познакомил Игорь Лопатченко, который является пока официально непризнанным внуком вашего свёкра. Как вы считаете, Игорь похож на Лаврентия Павловича? По крайней мере, только вы сейчас можете сказать об этом объективно. На целом свете осталось два человека, которые видели Берию не на фото, а живьём – это вы и ваша сестра.

– Каждый раз, когда я вижу Игоря, мне кажется, что передо мной мой свёкор, настолько они похожи. Я довожусь Игорю тётей. Мы с ним тепло общаемся.