"Эта неслыханная наглость немцев спутала всё"

«Утро ничем не отличалось от других дней, только небо заволокло тучами, – писал Френкель в дневнике 22 июня 1941-го. – Воскресенье, и обидно, что такая паршивая погода. Пришел в палатку Шумилин и сообщил, что на нас напала Германия. Бомбили несколько городов, имеются убитые. Молотов выступил по радио. Не верилось в такое вероломство. Все потрясены. Начались оживленные разговоры среди бойцов. Все уверены, что Красная Армия даст фашистам сокрушительный отпор. Удивляет, на что надеется Гитлер. Ведь он уже воюет третий год. Правда, по Европе он прошел победным маршем. Имеет большой опыт войны. Генералы его еще не устали от войны».

«Радио передает, что наши части вступили в соприкосновение с противником. Меня сильно обрадовала речь Черчилля, – записал Френкель 23 июня. – Он заявил, что народ Англии будет с русскими, окажет помощь Советскому Союзу. Эта речь сильно взволновала всех бойцов и командиров. Рузвельт заявил, что американцы также на стороне народов Советского Союза. Время покажет, что стоят слова Черчилля. ...Занятия проходят нормально. Ввели тактику и стрельбу. В штабе полка зашевелились. Начинают перестановки в подразделениях. Из нашей разведроты всех «растяп» забирают. Оставляют только боевой расчет».

«Погода начинает улучшаться, появляется солнышко, – это запись за 24–30 июня. – Полк, по всей видимости, готовится на фронт. Сдали все постельные принадлежности. Шинели заменили на куртки. Получили боевые противогазы – очки не потеют. Выдали кобуру под наганы. Командиры устраивают свои личные дела, семьи отправляют к родным. 2 чемодана, лейтенанта Прохорова и мой, отвезли в Липецк на Советскую улицу к Марии Петровне Ходуновой. Перебрал все вещи. Все лишнее выбросил. Оставил все необходимое и даже новый целлулоидный воротничок. Договорились с лейтенантом Прохоровым, что оденем их в Берлине. Спим на досках, часто устраиваются тренировочные тревоги. Но из противотанковых орудий еще не стреляли, из нагана тоже. Рота ПВО еще не видела зенитной и пулеметной установки. Наши танкисты еще не сидели в машине и не знают, что такое ТОП. Как они себя покажут в бою? Кроме трехлинеек образца 1898 г., они ничего не знают. Очень много бойцов из Западных областей. Народ еще не проверенный и не закаленный. Командиры говорят, что на формировочном пункте еще будем доучиваться – и отберут только нужных. Машины получим на фронте, а может быть, и здесь. В эти дни идут ожесточенные бои. Передают, что под Луцком идут танковые сражения, в которых участвуют тысячи танков».

«Роднуська! Только собрался в отпуск к тебе и сыну-дочке, чтобы побыть вместе хотя бы один месяц, но – увы и ах! – писал он жене, которая уже должна была родить. – Фашисты принесли нам войну, а вместе с войной и нашу разлуку. Роднусенька, любимая, в знак нашей большой любви я по-партийному, по-сталински выполняю свою обязанность. С врагами – по-вражески, всю силу своего оружия обрушу на врага. Пусть Рая или Юля [сестры жены] приедут ко мне в Биюк, а потом в Сарабуз [поселки в Крыму] и возьмут для тебя деньги. Что и где взять, я бы сказал. Ривуська! Ну почему ты не сообщаешь, кого ты родила? Как хочется тебя обнять и обнять мое дитя, мою кровь, мою плоть! Целую тебя, твой боевой муж, друг Лёвка».

«Мишик [так он звал жену], здравствуй! – писал Любович Татьяне 26 июня. – Очень заботит меня ваше положение в свете новых событий. Эта неслыханная наглость немцев спутала всё. Я с Пятковым совершенно не знаю, что будет: то ли фронт отзовет, то ли здесь дадут какое-нибудь другое задание – в общем, хоть гадай на кофейной гуще. Погода паршивая, всё время дожди, комары тоже вылетели в полном комплекте, причем даже дым их мало смущает. Живем понемножку, от одного сообщения по радио до другого, между прочим, трансляция здесь жуткая, и в самые интересные моменты начинает чихать, шипеть и проч. Здесь как это ни смешно, но страшный кризис со спичками, и все перешли на дедовскую систему, т.е. огниво с кремнем, причем единственное достижение науки – это то, что употребляется не трут, а фитиль, пропитанный селитрой. Ну, вот пока всё, жду от вас вестей и как жулики [так он звал детей]. Целую крепко».

«Здравствуй, мама! – писал он 29 июня 1941-го. – Скрывать не буду – еду на фронт бить трижды проклятых немецких бандитов. Война началась. Кончилась мирная жизнь. Но эта война будет последней войной и гибелью для немецких захватчиков. Что Гитлер хотел с нами воевать, мы давно это знали и даже знали, какого это числа он выступит против нас. Поэтому мы приготовили ему достойную встречу. Мне пришлось (а ты знаешь, в какой части я работаю) видеть, как гитлеровские стервятники пытались бомбить нашу крепость Севастополь. Но недаром наша часть училась в мирное время стрелять по самолетам. Короче говоря, мы были в Севастополе и расстреливали германские самолеты. Сейчас я нахожусь в Запорожье, ибо здесь у нас остановка на завтрак, куда едем воевать, не знаем. Но ты и сама понимаешь, что это не главное. Главное это то, что я рад, что мне также придется принимать участие в разгроме германских захватчиков. Не волнуйся, все будет в порядке. К этому мы готовились. Сдерживай своих знакомых и незнакомых от паники. Ибо паника и ложные слухи – первые друзья немцам. Боритесь со шпионами и диверсантами. Укрепляйте наш тыл. Передавай привет родным и знакомым. Передай моим землякам, что я не опозорю чести Краснограда. Умирать я не собираюсь. Но говорю, что буду драться до последней капли крови. Целую тебя крепко. Яша. P.S. Если Лена захочет с Нинкой [жена и дочь] приехать к тебе, то в этой просьбе им не откажи. Нинка сильно выросла. Имеет во рту четыре зуба. Очень забавная, домашняя дочь. Уже начинает ходить. Все понимает. Все стараются ее чем-нибудь накормить. В общем, доця у меня очень хорошая, жалко только, что мне пришлось ее мало видеть. Ну, ничего, кончится война, тогда уж заживем на славу. Целую, Яша».

«Дорогие! – писал Александр Копелев родным 30 июня 1941-го. – Нахожусь в пути. Проехали Знаменку [узловая станция в Кировоградской обл.]. Чувствую себя великолепно. Трудно себе представить, как горячо нас принимает население. От мала до велика стараются подчеркнуть преданность Красной Армии. Поезд буквально забрасывают цветами. Сейчас держу в руках букет из красных и белых роз. Не думал, что среди населения будет такой подъем, высокий патриотизм, решимость пойти на любые трудности, чтобы оказать помощь в деле уничтожения фашистских бандитов. Исключительную находчивость проявляют женщины, вылавливая гитлеровских шпионов. Урожай выдался богатейший. Пишу на ходу, поэтому довольно коряво. Проехали Корсунь. За всё время, что я в пути, я, наверное, поправился: кормят нас отменно».