Последний очевидец расстрела в Бабьем Яре: Уйду я – уйдет и правда, как всё было

Михаил Сетько, единственный выживший очевидец страшных событий, в котором были расстреляны более 33 000 человек, рассказал в интервью о массовой казни евреев, пытках и жутких экспериментах фашистов над детьми. С тех пор прошло 79 лет, но воспоминание об этих трагических событиях не покидают последнего живого свидетеля и по сей день.

Интервью с Михаилом Сетько вышло 9 мая в эфире международного телеканала RTVI. Зрители из России могут посмотреть этот выпуск на канале RTVI в YouTube. С разрешения телеканала RTVI портал Sobesednik.ru публикует для читателей фрагменты рассказа.

«Люди шли и знали, что идут на смерть»

В том конвейере смерти Михаил потерял мать, брата и сестру. Он чудом уцелел. Сейчас живет в Израиле. О том, что он еврей, Сетько признался собственным детям всего за две недели до отъезда.

А тогда, в 1941-м Михаилу было всего 6 лет. Но его цепкая память запечатлела мельчайшие детали.

– С моим уходом уйдут все, кто что-то может сказать, – размышляет Сетько. – Уйдет правда, как там было. Не как бабушка рассказала, а как сам видел.

Отец Михаила работал на заводе «Перья» – фактически оружейном.

– И вот перед самым входом немцев в Киев (это было в конце июля-начале августа 1941 года) сформировался эшелон, на котором завод эвакуировался, – вспоминает герой. – Мой отец был ведущим слесарем-наладчиком. Ему и его семье дали место в «вагончике», а это что – «телятник». Там было много семей, загруженных в этот вагон. Когда оборудование на платформах, а семьи и сопровождающие жили в этих вагончиках.

Войдя в Киев, немцы привлекли на свою сторону дворников, которые все про всех знали.

– И у нас была дворник (женщина). Она нашу семью знала отлично, – рассказывает Михаил. – Ну и заявила, что есть такая семья еврейская. Потом вышел приказ о том, чтобы коммунисты-евреи до утра 29-го числа явились в Бабий Яр для отправки за границу. Ну и все в это поверили. Дедушка погрузил нас на тележку, и мы поехали. Соседи, которые с нами шли, маме говорят: «Берта, куда  ты идешь? У тебя дети украинцы. Ты замужем за украинцем. Останься». Они знали, что евреев уничтожат. Все знали однозначно. Не знали только евреи.

Это было 29-го, а 30-го утром опять приходит дворник, два полицая, говорит – собирайся и пошли. Мы с полицаями дошли до их базы, повернули на Мечникова. По Мечникова (улица) уже вышли на Артема (улица). Эта улица оканчивалась Бабьим Яром. Мама и нас четверо. Нас полицаи довели до Мельника, там уже оцепление, немцы. И полиция. И все. Туда уже попал, все, оттуда уже хода нет назад. Все, кто там были – и евреи, и украинцы, кто провожал друзей, так туда и пошли. Парадный строй. Люди со всего Киева собирались на Артема. Как демонстрация. Очень много народу. И с колясками. Старики. Все, кто захотел уехал, те были там. Как немцы не скрывали, что они 29-го расстреляли всех евреев, все просочилось. И люди шли и знали, что идут на смерть. Это же сарафанное радио, все передается.

Одним словом, дошли мы до шлагбаума в Бабий Яр на расстрельную площадку уже. А вы знаете, что такое Яр? Это овраг. Длинный и глубокий. Внизу текла речка. Обязательно внизу есть ручеек. И вот людей водили на обрыв. Кого сталкивали, в кого стреляли, и он падал туда вниз. Кто остался, кричал, барахтался, его сверху достреливали. Для того, чтобы не было слышно звуков выстрела, немцы устроили такую громкую музыку. Музыка и звон погружающего поезда. Вроде там куча поездов, вагонов. Все тарабанит, стучит. Имитация шума привокзального.

«Полицай задавил брата, а маму застрелил»

Михаил вспоминает, что прежде чем оказаться у обрыва, надо было пройти несколько «сортировочных площадок»:

– Одна колонна идет, упирается в шлагбаум, там запускают 200-300 человек. Следующий шлагбаум. За этим первым была сортировка. Больных, которые не могут ходить, в одну сторону, а те, кто на ходу, идут дальше, – поясняет Сетько. – Доходят до третьего шлагбаума – тут их раздевают, забирают документы, деньги, золото, и вперед. Кто с ума сходил, кто драться лез к немцам, а кто садился плакал. Одним словом – полное замешательство.

И вот, когда нас уже пропустили… Это был второй день, немцы поняли, им нужны были подопытные кролики. Они отбирали таких ребят, девочек, детей для экспериментов медицинских. Мы попали в отстойник. Меня и брата отобрали. Мы стояли в толпе, а Клара с мамой и Володей остались. Клава от мамы вырвалась и бежит, кричит: «Мишка я на ручки хочу». Тут ее догоняет полицай, бьет по голове, каблуком на грудь надавил. Мама упала в обморок. Этот полицай каблуком задавил пацана, а маму застрелил. И вот тогда я в последний раз видел маму и детей.

Под вечер он (полицай) с нами был. Он, видимо, понял, что это зверство… одного отпустил, второго. А все начали кричать: «И я хочу!» «Бегите все», – он сказал. И мы побежали. Вдоль Яра.

«С моих ног сняли кожу и поливали их кровью другого пацана»

После долгих мытарств, когда жизнь детей висела на волосе, старший брат Михаила – 12-летний Григорий, попал в детский концлагерь. А самого Михаила забрали в лабораторию в районе Соломенки.

– Это был февраль 1942 года. Мороз, шесть пацанов нас вывели на скамейку, разбули и оставили сидеть, – вспоминает Сетько. – Зима суровая была, немцы начали отмораживаться. Они искали, как лечить отморожение. Начали нас морозить, я был третий в ряду. Первый просидел минут 40, второй – час, я – больше часа.  Одним словом, на второй день ноги покрылись волдырями. Мороз был не меньше 25 градусов. С меня сняли кожу (с ноги). Был волдырь, сняли кожу.

Отвели в лабораторию. На столе лежал пятый пацан. Ноги мои поставили в тазик. У него с вены начали брать кровь и поливать ею мои ноги. Я потом уже понял, что они испытывали, как действует живая кровь на отмороженную рану, без кожи. И вот кровь на ноге засохла, забинтовали и отправили. В июне ноги зажили. Лечили мазями. Тренировались, как лечить.  Некоторым ничего не помогало, их просто уничтожили – и все.

Суровую зиму 1942-го сменило жаркое лето.

– Начал вылазить энцефалитный клещ, – говорит Михаил. – И начал кусать этих немцев. Для того, чтобы отработать вакцину, они нас, как кроликов, заражали… Самый лучший материал для исследования – человек.

В конце 1942 года немцы почувствовали, что советская армия идет на Украину и стали выгонять жителей из Киева. В суматохе детям – Михаилу и Григорию – удалось бежать.

– Для меня кончилась война 9 мая 1945 года. Изо всех окон, изо всех подъездов стрельба! В два часа ночи по репродуктору объявили: война кончилась. Люди высыпались на улицу, шум, гам, стрельба кругом, все целуются, – продолжает Сетько. – Потом мы с братом договорились, что об этом никогда и нигде не вспоминаем. Во-первых, это боль, во-вторых, чтобы не знали, что мы евреи. Мы скрывали свое происхождение, потому что в 1945, 1946, 1947 годах евреев не очень любили. Даже День Победы не отмечался.