Врачи – не убийцы. Чей частный интерес стоит за делом Элины Сушкевич?

#ЯЭлинаСушкевич – с таким лозунгом врачи из разных городов России сплотились, чтобы защитить коллег из Калининграда, которых обвиняют в предумышленном убийстве недоношенного младенца по предварительному сговору.

6 ноября прошлого года в роддоме №4 в Калининграде родился мальчик, который весил всего 700 граммов. Роды были преждевременными – на 24-й неделе срока. Ребенка пыталась спасти врач – неонатолог, анестезиолог-реаниматолог Элина Сушкевич, но безуспешно. Мама умершего ребенка, как сообщает ряд СМИ, до этого пережила уже два выкидыша и во время третьей беременности у врачей не наблюдалась.

Спустя 9 дней после произошедшего и. о. главного врача роддома Елену Белую обвинили в превышении полномочий: якобы она приказала Сушкевич не вводить дорогостоящий препарат (в среднем он стоит от 20 до 24 тыс. руб.) ребенку, поскольку было понятно, что все равно спасти его не удастся. Вскоре следствие поменяло обвинение на «предумышленное убийство по предварительному сговору» (ч. 2 ст. 105 УК РФ). По версии следствия, главврач подговорила Сушкевич ввести смертельную дозу магния сульфата.

Оба медика сейчас находятся под домашним арестом, но несчастная мать требует более строгой меры пресечения.

Президент Национальной медицинской палаты, знаменитый детский хирург Леонид Рошаль, Российское общество неонатологов, медики из разных городов страны и благотворители считают это уголовное дело абсурдным и даже готовы выходить с протестами.

статистика

55 детей из 64, появившихся на свет с экстремально низкой массой тела до 1 кг, смогли спасти медики в Калининградской области в 2017 году.

«Собеседник» поговорил с президентом Лиги защиты врачей Семеном Гальпериным о том, есть ли аналогия со знаменитым «делом врачей-отравителей» 50-х годов.

– В чем особенность калининградской истории с врачами?

– Полгода назад зимой был разговор главы СК Бастрыкина с Рошалем о том, что прекратятся посадки за врачебные ошибки. Вроде бы в начале года число дел действительно сократилось. Увы, по врачам оказалось работать проще, чем по чиновникам-коррупционерам и прочим, а доказывать свою полезность ведомству необходимо. Это очень похоже на дело Антинаркотического комитета, когда они не могли работать с реальными наркоторговцами, а сажали врачей.

В Астрахани сейчас психиатра осудили за то, что его пациент спустя несколько месяцев после лечения совершил преступление. Вспомните дело столичного врача-гематолога Елены Мисюриной.

Калининградское дело – парадоксальное, потому что там применяются несколько иные статьи. Предумышленное убийство по предварительному сговору – жесткая статья. Умышленные преступления врачам вменялись разве что в 50-е годы. Только тогда в обвинении звучало: «по заданию английской разведки плохо лечил партийных работников», а сейчас: «по заданию главврача неонатолог отравила ребенка магния сульфатом». Господа, препарат магния действительно мог быть обнаружен, потому что его дают в таких случаях, и это вовсе не значит, что кто-то собирался кого-то отравить.

Есть в истории еще несколько периодов, когда врачей сажали в тюрьму. Были дела в нацистской Германии в 30-е годы, были дела против врачей в Китае, в Камбодже – их отправляли на перевоспитание в сельские трудовые колонии… Это все была кампанейщина, и похоже, мы тоже дожили до какого-то особенного периода, который не согласуется с общим ходом цивилизации.

– А судьи кто? Кто может объективно оценить, врач совершил ошибку, специально убил или пациент умер сам? 

– Есть мировая практика. В других странах все решения изначально принимает врачебное сообщество. Есть и консилиумы, есть и клинические разборы, и разборы посмертных случаев в клиниках – врачебное сообщество всегда этим занималось и занимается. Сначала именно врачи разбирают спорные случаи, поскольку они профессионалы, а дальше уже все остальные.

У нас же появились следователи, которые специально занимаются делами врачей. По здравому смыслу они должны уметь не хуже, а то и лучше врачей разбираться, правильным было лечение или нет. Но разве это так?

Следователи и их эксперты решают, так или не так, просто потому, что прочитали в какой-то ведомственной инструкции. Во многих врачебных делах к тому же идет перемена обвинения. Сначала обвинили, что Сушкевич сэкономила на препарате, а затем в том, что умышленно отравила. Полагаю, тут дело вообще не в смерти этого ребенка… Есть другая подоплека.

– То есть дело было заведено намеренно?

– За каждой такой историей, как и в 50-е годы, стоят чьи-то частные интересы. Я думаю, что следователи наверняка нашли среди коллег Сушкевич и Белой заинтересованных лиц. Дело начиналось с дележки этого роддома – до Калининграда тоже дошла оптимизация. Своего главврача здесь хотели бы иметь вместо Елены Белой несколько бизнес-групп, чтобы впоследствии перевести роддом в государственно-частное партнерство (ГЧП). Это на самом деле хитрый вариант приватизации, когда формально учреждение принадлежит государству, а вся прибыль уходит частному инвестору. ГЧП – это способ обойти запрет на приватизацию учреждения социального направления, и такое всегда приводит к уничтожению учреждений. Мы знаем пример московской больницы №63: ее закрыли, а в ее зданиях скоро разместится частный онкоцентр.

Сейчас, я думаю, волна, которая поднялась в защиту калининградских докторов, остановит процесс, и их наверняка оправдают в конце концов. Но хочется понять, кто фальсифицировал это дело. Люди, которые обвинили врачей, должны быть наказаны, как это произошло после того, как общественность выступила в защиту журналиста Ивана Голунова. 

– У врачей есть какие-то способы защитить себя?

– Система страхования медицинской ответственности де-факто  существует, но де-юре не работает. Сейчас страховые компании заключают договоры страхования медицинской ответственности, но эта страховка не способна защитить от уголовного преследования.

А ведь у нас сначала идет уголовное преследование, а вслед за ним – финансовый иск к учреждению, где работал врач, а учреждение в свою очередь подает иск непосредственно  к медику. 

Еще одно дело – Вадима Насихова, гематолога из Перми. Его признали виновным, но не посадили, потому что вышел срок. Однако ему предъявили огромный финансовый иск, и он попал в очень тяжелую финансовую зависимость. Сейчас ему пытаются помочь наши адвокаты и коллеги из дружественных организаций, потому что его обвинение тоже строилось совершенно на пустых доказательствах.

Во всем мире количество врачебных ошибок приблизительно одинаковое. Вопрос в том, как к ним относится общество. Кто-то пытается выдать это за главную проблему здравоохранения, прикрывая этим чьи-то просчеты или преступные дела.

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №25-2019 под заголовком «Врачи — не убийцы».