Сергей Пускепалис: Для меня Навальный – токсичный человек

Актер, режиссер Сергей Пускепалис – один из «трех богатырей» (вместе с Эдуардом Бояковым и Захаром Прилепиным), приведенных приказом Минкульта к руководству МХАТ им. Горького в декабре прошлого года. Чего ждать от «преемников» Дорониной, возглавлявшей театр с момента знаменитого раскола в 1987-м, отчетливо ясно из этого интервью с Сергеем. К лучшему или к худшему будут перемены, судите сами.

даты

1966 – родился 15 апреля в Курске

2001 – окончил режиссерский факультет ГИТИСа

2003 – кинодебют: фильм Алексея Учителя «Прогулка»

2015 – посетил ДНР с показом фильма «Простые вещи»

2018 – назначен заместителем худрука МХАТ имени Горького

Доронина думала, мы не оставим камня на камне

– Сергей, о необходимости реформирования МХАТ им. Горького говорили давно. Посещаемость была небольшая, премьеры не замечались критиками. Почему именно на вас возложили надежды изменить ситуацию?

– Предложение стать заместителем по творческой работе поступило от Эдуарда Боякова, которого пригласили сюда художественным руководителем. У нас втроем – вместе с Захаром Прилепиным, который возглавил литературную часть – давно сложился творческий и дружеский тандем. Я согласился, потому что это показалось интересным, увлекательным путешествием, хотя, понимаю, сложным. 

– Какие были ваши условия?

– Вы о райдере?! Нет, такого не было. Жизнь покажет. На данный момент у нас есть история, которая чудесным образом совпала с общим желанием – когда-то не реализованная мною постановка по повести Валентина Распутина «Последний срок». Премьеру пока назначили на 9 мая.

– Помнится, Распутин называл эту повесть «главной книгой в своей жизни». Чем вас заинтересовало произведение?

– Как любой человек, дошедший до определенного возраста, задумываешься о подлинной преемственности. Нас не станет, а кто останется?! Для кого мы все это делали, зачем?! История о жизни старухи Анны и ее детей написана высокохудожественно. Как она выходила из состояния смерти, как туда приходила, как в это время у нее менялись жизненные критерии – все это дает понимание единичности каждой жизни. Великие вопросы, которые очень просто поднимает в этой книге Распутин. 

– Часто бывает, что новое руководство театра начинает с увольнений артистов, снимает с репертуара прежние спектакли. У вас нечто подобное намечается?

– Специальных задач – производить какую-то ротацию – у меня нет. Уверен, что здесь собрана сильная, серьезная труппа. Я верю авторитету Татьяны Васильевны Дорониной, ее щепетильности в этом вопросе. Новую концепцию с ней вырабатывали министр культуры Владимир Мединский и советник по культуре при президенте Владимир Толстой. Когда нашу группу представили Татьяне Васильевне, она высказала свои опасения. Будто мы сейчас сюда придем и в театре камня на камне не оставим. Но мы убедили ее в обратном.

– Будете ли привлекать во МХАТ автора пьес многих ваших постановок – драматурга Алексея Слаповского?

– Я бы очень хотел. Наша дружба с ним незыблема. С другой стороны, мы по каким-то вопросам с ним не сходимся, но так происходит у многих людей. Как шестеренки: где-то соприкасаемся, где-то  не очень. Посмотрим. Если вдруг возникнет у него какая-то история «ко двору», то все возможно.

– Почему я спросил о нем: Слаповский известен своими в чем-то оппозиционными взглядами и высказываниями. Вы же, как мне представляется, государственник...

– Понимаю, о чем вы. Да, государственник, я пекусь о будущем нашего государства. У меня складывается ощущение, что у оппозиционеров цель – это сами оппозиционеры: смотрите, какой я бескомпромиссный рупор, смотрите, как я бесстрашно выступаю против! А государственники о себе поменьше думают, больше – о перспективах развития страны. Поэтому иногда можно наступить на горло собственной песне, быть не таким непримиримым к чему-то только ради того, чтобы наша телега как-то ехала.

Пентагон смеется сквозь слезы

– Вы как-то сказали: «Нам нужен рывок. А сейчас кто в лес, кто по дрова». Почему нет этого рывка?

– Ну, про рывок первым сказал наш гарант (президент России. – Ред.). Наследие у нас, безусловно, тяжелое. Еще со времен распада Советского Союза некоторые руководители «зачичкались», как говорил Николай Лесков. Достижения нашего общества были нивелированы, спущены на свалку мнимых ценностей. Что-то подлинное ушло, что-то не подлинное стало главным. Произошла подмена. В 1990-х наша доверчивость и навеянные нам химеры о мгновенном счастье, некой либерализации общества увенчались провалом. И я тоже был участником этого процесса, вместе со всеми был рад тому, что прошлое уходит под корень. Но потом к кому-то отрезвление пришло, а кто-то остался в этом иллюзорном мире.

– Сергей, сколько можно обвинять 1990-е?! Девятнадцать лет прошло уже в новом веке, а мы сегодняшнее, мягко скажем, неблагополучие оправдываем прошлым...

– Этот срок вообще ничто для того, чтобы исправить раны такого рода и такого масштаба. Нужно еще больше времени, чтобы эти раны затянуть. Если удастся это сделать. Сложно выправить этот разброд и шатание: одни тянут туда, другие – туда. Страна наша огромная. Нужны кардинальные меры, мне так кажется. 

– Тогда давайте так спрошу: на ваш взгляд, чем сейчас может гордиться наша страна? 

– Во-первых, своим суверенитетом. У нас возникло возрождение достоинства. Во-вторых, появилось желание обнаруживать в наших рядах достойных людей в разных отраслях. Не где-то их искать... «Давайте купим футболиста, и он за деньги выведет нашу команду в какую-то премьер-лигу». Нет, надо сейчас обращать внимание на себя, на своих специалистов, открывать внутренние резервы.

– Вы рисуете идеальную картину. Но этого же не происходит...

– Понимаете, без идеального не будет дела. Вечное наше: «Да у нас никогда ничего не выйдет...» – эта заниженная самооценка никогда ни к чему хорошему не приводит.

– А вас не смущает, что мы больше думаем сейчас о военных достижениях, а не о науке, культуре или тех же самых футболистах? Только пугаем весь мир атомными бомбами...

– Это называется не «пугать», а демонстрировать готовность поговорить, если кто-то будет покушаться на наш суверенитет и попытается вмешаться в наши внутренние дела. Пугать – это когда я сижу, мне делать нечего, тогда начинаю пугать, обесценивая ту или иную соседнюю территорию. А тут... Например, сидят со мной люди, которые ведут себя агрессивно. Я же не бью им в голову, но наглядно делаю несколько физических упражнений, чтобы показать. Если они понимающие люди, то поймут: со мной связываться лучше не надо. А пугать – это уже агрессия.

– Помните мультик с ракетами, который Путин демонстрировал? Мне лично было стыдно и смешно...

– А вы спросите в Пентагоне: им смешно? 

– Думаю, смешно...

– А мне кажется, что сквозь слезы. 

– Сергей, а это не связано с паранойей? Когда человеку кажется, что его кто-то преследует, хочет напасть...

– Я не видел таких следов у нас. Паранойя, мне кажется, у наших соседей. У них есть желание всем владеть, всем управлять и всем руководить. 

– Вам не досадно, что Россия поругалась со всем миром?

– А что делать?! Такое было уже в 1939 году, когда тоже стали со всеми ругаться, и ведь небезосновательно.

– Позвольте, тогда же с Гитлером подписывали пакт о ненападении...

– Так в связи с чем?! В 1918–1920 годах все земли отдали и жили себе спокойно. Работали, делали Магнитки, еще что-то, были у нас иностранные специалисты. А в 39-м на нас стали так реагировать. Тоже ведь в связи с чем-то! Всё не просто так.

Кто первым начал

– Оставим прошлое. Скажите, вы действительно финансировали ДНР, как писали в СМИ?

– Расскажу. Я приехал туда в гости с фильмом «Простые вещи». С собой взял двадцать непромокаемых сапог, теплое белье, носки шерстяные – всем этим набил два баула. Знаете, такие полосатые большие сумки носят на вокзалах? И все это повез с собой. И эти вещи отдал местным ополченцам, которые меня везли с ростовской границы. Если это можно считать финансированием – да, финансировал. Я туда ездил один раз, встречался со зрителями в рамках показа фильма. Еще по приглашению Захарченко встречался с ним ночью. А утром уже уехал.

– На ваш взгляд, почему все ЭТО случилось на Украине?

– Мина замедленного действия, которая зрела еще с пресловутой Беловежской Пущи. Когда начали делить общее хозяйство, там уже все закладывалось... Мы это упустили из-за нашего русского благородства, что ли. Казалось, такого не может быть! И эту карту стали разыгрывать. Ведь не просто так стали там запрещать русский язык. Они же понимали, что шахтерские города на это не пойдут...

– Официально там русский язык не запрещали. Его хотели сделать вторым государственным, если помните. И имели право. Украина – отдельное государство.

– Послушайте, вы видели кадры, когда кто-то приезжал с русской речью и им стреляли по ногам?! И русскоязычные там решили не допускать, чтобы ходили с портретами Бандеры и Шухевича... Я точно не знаю развития событий, но встречался с людьми, которые говорят, что у них за плечами ответственность за те смерти, которые произошли. Назад дороги уже никакой не будет.

– России надо было туда вмешиваться?

– Мне кажется, это надо было сделать еще в 1991 году.

– Но ведь чужое государство...

– Никогда оно не было чужим. Природа не терпит пустоты, туда обязательно кто-то придет. Пришли люди, которые в других зажгли не самые лучшие черты характера. Это моя точка зрения. Я очень люблю Украину, мы когда-то там хотели снимать фильм, объездили всё. Кухня, люди – теплое все, уютное. А сейчас видите, что творится. 

– По российскому телевидению постоянно твердят, что Америка вмешивается в дела других стран, но при этом молчат, что и мы делаем то же самое...

– Никогда не забывайте, кто первым начал. Видно же невооруженным глазом. Они начнут, а потом говорят: нет, не мы. А все начиналось с невинного невступления Януковича в Евросоюз. Студенты вышли, не признали это. И пошло дальше. Возник переворот на Майдане. В Крыму на это посмотрели ребята, которые давно уже хотели слинять из-под Украины, и решили... Я бывал в Крыму, когда он был украинским. Там же ужасно люди жили!

– Вы побывайте за МКАДом...

– Бывал. Мытищи, например, возьмем. Прекрасные дома. Зря вы так думаете. Помните Кая из «Снежной королевы» Андерсена? Когда ему в глаз попало стеклышко? Ему хоть что покажи, все будет не так! 

– Тогда давайте наденем очки, чтобы видеть жизнь исключительно в розовом цвете.

– Нет. Но резкость надо наводить не только на негатив. Да, негатив присутствует, но не надо только на нем концентрировать свое внимание. Иначе в людях возникнет рефлексия... Вы говорите: выйдите за МКАД... Прекрасные особняки стоят.

– Вы сейчас, как наше телевидение, которое показывает, что в нашей стране все хорошо. Нет недостатков!

– Включите Общественное российское телевидение. Там постоянно обсуждают проблемы в стране. На любом региональном телевидении тоже... Но мне кажется, что на телевидении не надо поднимать вопросы водоснабжения, например. Все должно быть в рабочем порядке. Когда мы начинаем кричать, как вороны на дереве – шума много, понтов много, – кто-то, естественно, будет на этом зарабатывать свой политический капитал. Но водопровод от этого не наладится.

Врага надо знать в лицо

– Сергей, а вы смотрите расследования Алексея Навального?

– Иногда да. Врага надо знать в лицо.

– Врага?

– Конечно. Это человек, который выводит людей... Поссорить всегда легче, чем помирить или подружить. Он задает точный вектор, что человек человеку – враг. Я не люблю таких людей, которые якобы болеют за страну, но вносят в нее раздор. Для меня он – токсичный человек. Может быть, он из благих намерений, не знаю, но дорогу он стелет в ад.

– Но Навальный ведь обличает коррупционеров. Вас это не убеждает?

– А чего он тогда не идет в прокуратуру работать?!

– Сергей, вы сейчас серьезно?

– Ну да, пусть пишет туда заявление. Учится на юридическом.

– Он юрист по образованию.

– Ну, тем более. Пусть идет работать. А зачем он устраивает свалку?! 

– Неужели вы не знаете нашу прокуратуру...

– Какую?! Прекрасные ребята, которые занимаются расследованиями. Да, там есть свои оборотни, как в любом другом обществе. Но там такая слежка друг за другом! Те, кто сейчас занимается взятками – это экстремалы. Там проверка на проверке! Они с утра до ночи пропадают на работе, я знаю этих людей. Семей не видят...

Послушайте, вы меня в разговоре выводите на негатив. Я не идеалист, но человек позитива. Если тебе что-то не нравится, ну предложи. А вот так просто сидеть, как бабки на лавке, и мыть кости...

– Я тоже позитивный. Чтобы все были довольны, давайте обсудим, например, что наша страна производит.

– Начали производить сжиженный природный газ. Я на Чукотке прожил десять лет и знаю, как это сложно сделать в тех условиях. А кино наше... Деньги выделяются.

– Знаем, по списку. Те, кто распределяет, выделяют деньги самим же себе или своим...

– Правильно. Потому что есть основные игроки, которые гарантируют, что они на эти деньги дадут какой-то продукт. Я считаю, что, когда идет разговор о душе, о человеке – это надо смотреть, к сожалению, в ютубе. В кинотеатре нужно смотреть, например, «Викинга» или «Движение вверх». Зрелищное кино.

– Помните, как Михалков сказал про свой фильм «Цитадель», который с треском провалился в прокате? Мол, он снял гениальное кино, а зритель – мягко скажем – не прав. Дурак наш зритель, оказывается...

– Любой художник вам скажет, что он снял хорошее кино. Понимаете, если зритель не пойдет на фильм Германа «Трудно быть Богом», это не значит, что фильм плохой. Зрители любят аттракцион. Если туда еще подмешивается разговор о человеке, хорошо. Если нет, то смотрим, как рушится планета.

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №04-2019.