Иностранные агенты поневоле. Как власти ставят клеймо на благотворителях

Некоммерческая общественная организация (НКО) из Саратова, помогавшая больным диабетом, заявила о ликвидации – после того как суд признал ее иностранным агентом.

«Собеседник» разбирался, почему социально полезные НКО вынуждены закрываться после получения статуса «иноагент».

Операция «Ликвидация»

«Иностранных агентов» – организаций, которые получают финансирование из-за рубежа и занимаются в России политической деятельностью, то есть пытаются влиять на «выработку и реализацию государственной политики», – у нас не так уж и много. Согласно реестру Минюста РФ (по данным на 31.10.2018 г.) – всего лишь 73. 

Большинство попавших в список «иноагентов» – правозащитные и просветительские организации, общества и движения. Они действительно участвуют в общественно-политической жизни страны. Правда, под вопросом остается, так ли уж они влияют на «реализацию госполитики».

Как бы то ни было, речь не о них. В список «иноагентов» попали несколько организаций (их можно пересчитать по пальцам), которые к политике не имеют никакого отношения. Напротив – оказывают россиянам помощь, которую не может обеспечить государство.

К таким теперь относится и Саратовская региональная общественная организация инвалидов, больных сахарным диабетом (СРООИБСД), которую в конце октября Октябрьский райсуд города признал иноагентом и наложил штраф 300 тыс. руб. на саму НКО и еще 50 тыс. – на ее руководителя Екатерину Рогаткину. После чего президент НКО Лариса Сайгина заявила, что большинство членов правления не хотят заниматься своей деятельностью как «иностранные агенты», поэтому с 23 ноября начнется процесс ликвидации.

Лекарств нет. И не будет?

Диабетическую ассоциацию в Саратове создали врачи из медуниверситета еще в конце 1980-х. А СРООИБСД была официально зарегистрирована в 2002-м.

Все это время члены организации безвозмездно обеспечивали 82 тыс. диабетиков региона жизненно важными лекарственными препаратами, помогали достать инсулин, когда его не было в аптеках, делали тесты и т.д.

К слову, в Саратове недостаток лекарств для диабетиков – проблема давняя: по словам Екатерины Рогаткиной, в 2008–2012-м инсулина в регионе не было совсем – ни импортного, ни отечественного. Да и в 2017-м в областное управление Рос-здравнадзора поступило порядка 23 обращений от больных сахарным диабетом: диабетикам перестали выписывать рецепты на бесплатные препараты.

Прокуратура обратила внимание на недостаток инсулина в регионе только после того, как 14 сентября скончалась 28-летняя Ольга Багаева. Она не могла позволить себе приобретать дорогое лекарство, а льготного ей не давали. В итоге девушка впала в кому и умерла.

«В течение 8 месяцев министерство здравоохранения области давало районным поликлиникам негласные указания о невыписке рецептов», – прокомментировали в облпрокуратуре.

Вот такая забота о здоровье граждан.

Помогать – значит дискредитировать

Проблемы же у саратовской НКО, которая, в отличие от чиновников, помогала людям лекарствами, начались после того, как организацию попросил проверить некий Никита Смирнов, возглавлявший студенческий штаб поддержки Владимира Путина: он где-то услышал, что СРООИБСД существует на средства зарубежных компаний, и решил таким образом «исполнить свой гражданский долг».

Позже Никита написал в соцсети, что отозвал свое заявление, но было поздно. Проверка прокуратуры действительно выявила иностранное финансирование: с 2009-го общество получало средства от иностранных фармацевтических компаний – ООО «Джонсон и Джонсон» (Германия), ООО «Ново Нордиск» (Дания), московского представительства АО «Эли Лилли Восток С. А.» (Швейцария) и др. С 2014 по 2016 год от зарубежных фирм поступило 645,5 тыс. руб. – на организацию конференции по проблемам больных диабетом, реализацию проекта «Летняя/Зимняя Диаспартакиада».

К слову, если бы организация просто получала деньги из-за рубежа, под статус «иноагента» она бы не попала. «Под статью» СРООИБСД подвела экспертиза доктора исторических наук Ивана Коновалова. Согласно ее результатам, НКО, помогающая больным добиваться жизненно необходимых лекарств, «передает зарубежным партнерам информацию о так называемых болевых точках региона» и «формирует предпосылки к дискредитации органов власти».

Оказывается, спасение здоровья и жизни людей на самом деле означает дискредитацию государства. Ни больше ни меньше.

«С «иноагентами» не все хотят работать»

Под статус «иноагента» в 2016-м попала и региональная общественная организация помощи женщинам и детям, находящимся в кризисной ситуации, – «Информационно-методический центр «Анна».

Этот центр был основан еще в 1993-м. Тут оказывают женщинам психологическую и юридическую помощь. А если женщину с ребенком надо спасать от тирании в семье, помогают найти хотя бы временное жилье.

– Когда нас признали «иноагентом», нам хотелось просто закрыться. Руки опустились, – рассказывает глава центра Марина Писклакова-Паркер.

Организация и в самом деле получает средства из ряда европейских стран, участвует в различных конференциях, проводит научные исследования проблемы домашнего насилия в России. Казалось бы, при чем здесь политика?

Между тем, согласно данным Минюста, центр «Анна» совершает «действия, оказывающие влияние на деятельность государственных органов, в том числе направленные на принятие, изменение, отмену законов или иных нормативно-правовых актов». Возможно, имеется в виду активное неприятие сотрудниками «Анны» недавней декриминализации статьи о бытовом насилии, которая лишь добавила работы аналогичным кризисным центрам в стране?

– У нас в уставе действительно прописано «продвижение изменения законодательства социальных прав», – вздыхает Писклакова-Паркер. – Но как политическую деятельность мы это никогда не рассматривали и, честно говоря, не видим ничего плохого в том, что мы хотим добиться, чтобы наше законодательство защищало людей от насилия.

Казалось бы, статус «иноагента» всего лишь обязывает структуру к более жесткой отчетности. Но не все так просто.

– Сейчас нам работать стало сложнее, – объясняет руководитель центра. – Общественные структуры сторонятся нас: на них такое сотрудничество может отбросить тень. Это касается и финансирования: многие компании (не только российские, но и иностранные) не готовы работать с «иноагентами» – боятся, что проблемы возникнут и у них. Это касается даже участия в конференциях: далеко не каждый организатор готов пригласить нас. Есть, конечно, такие (в том числе и государственные), которые по-прежнему согласны с нами сотрудничать, но их все меньше. А, к примеру, в Госдуму нам путь теперь закрыт.

– Власть считает вредными те НКО, которые не просят денег у государства, а живут за собственный счет или финансируются из-за рубежа, – говорит адвокат Вадим Прохоров. – Собственно говоря, для нее не столь важно, чем занимается НКО, если организация «завязана» именно на государственные деньги, которых в любой момент структуру можно лишить. Поэтому-то власть холодно относится даже к волонтерам (я имею в виду настоящих, а не тех, кто живет за счет госфинансирования), потому что они кажутся ей «подозрительными»: мол, это сегодня они помогают инвалидам, а завтра, не дай бог, займутся защитой свободы прессы...

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №43-2018 под заголовком «Иностранные агенты поневоле».