Путь России, определенный Петром: сильное государство при нищем народе

О Петре Первом мнения историков разделились: одни (их больше) считают его реформатором, усилиями которого Россия вошла в число мировых держав, сильно продвинувшись в своем развитии. Другие (их меньше) оценивают результаты этих усилий не столь восторженно, уверяя, что сил и жертв народа было затрачено неизмеримо больше, чем вышло результатов.

О том, кем же все-таки был Петр для страны, беседуем с Борисом Акуниным, не так давно выпустившим пятый том «Истории российского государства», посвященный как раз этому великому самодержцу.

Этот том «Истории» выглядит так, словно Акунин описывает события из нашего времени: так много параллелей просматривается чуть ли не в каждом действии Петра. И ставка на построение жесткой вертикали; и особое внимание к созданию армии, военной мощи государства; и неумение победить коррупцию, несмотря на все меры, подчас жестокие; и декоративность ряда важных реформ, не затронувших при этом старый уклад жизни будущей империи (императором Петр провозгласил себя ближе к концу жизни, в 1721-м)...

• читать отрывок из книги на Sobesednik.ru

Рывок на пределе

— Это случайное совпадение, исторический виток?

— Конечно, нет. Я специально выискиваю и подчеркиваю параллели в нашей истории. Я ведь затеял писать истории России не для того, чтобы обогатить историческую науку (мне это не по силам), а чтобы найти ответ на совершенно конкретный вопрос: почему в моей стране из века в век возникают сходные проблемы и что с этим можно сделать?

— Рывок на пределе сил в истории России был не один. Но, может, иначе технологическое отставание и игра в «лиге стран третьего мира» стали бы нашей обыденностью — точка-то невозврата была бы пройдена. А так всегда оставался шанс…

— Если вопрос заключается в том, стоили ли Петровские реформы заплаченной за них цены, то мое ощущение: нет, не стоили. Во-первых, многие из самых затратных усилий Петра были не нужны или даже вредны. Я имею в виду, скажем, огромные денежные и людские траты на бессмысленный Азовский флот (он просто сгнил); или на строительство Петербурга (проще было использовать в качестве балтийского порта завоеванную Ригу или хоть Нарву); ненужное переодевание в дурацкую европейскую одежду с брадобритием и многое, многое другое.

Во-вторых, то, что было действительно необходимо, делалось бестолково, жестоко и дорого. То есть, даже если смысл реформ заключался всего лишь в модернизации государства «ордынского» типа, каковым являлась и осталась Россия, всё это можно было исполнить гораздо более эффективным и щадящим для страны образом. Хотя вообще-то превращать Московское царство в военно-бюрократическую империю было совершенно не обязательно.

— А смогла бы Россия остаться государством, не став военной империей? Это было время, когда карта Европы перекраивалась постоянно. И государства с более сильными армиями (взять хотя бы Войну за испанское наследство) делили территории побежденных противников.

— В конце XVII века? Думаю, могла бы. Это был очень выигрышный период с той точки зрения, что стране не угрожали серьезные внешние опасности и можно было заняться внутренним переустройством. Соседи были либо слабы, как Речь Посполитая, либо неагрессивны, как Швеция, либо заняты на других фронтах, как Турция. Давайте не забывать, что все петровские войны — против Турции, против Швеции, против Персии — были затеяны самим Петром.

К сожалению, сохранилось мало достоверных сведений об альтерантивном плане реформ, который имелся у [фаворита царевны Софьи, военачальника] Василия Голицына, но, судя по сохранившимся отрывкам, этот старомосковский деятель был в гораздо большей степени ориентирован на европейскую цивилизационную модель, чем Петр. Василий Голицын собирался сделать государство богатым и сильным за счет обогащения и усиления народа, а не за счет обогащения и усиления государства. Петр, как известно, пошел по второму пути, и с тех пор Россия все время, да, собственно, по сию пору, являлась богатым и всемогущим государством при бедном и ничего не могущем народе.

арифметика

В XVIII в. князь Щербатов составил трактат, в котором подсчитал, сколько бы времени понадобилось России добиться тех же результатов, что Петр, но без его «эксцессов». У князя получилось: это случилось бы лишь к 1892-му. То есть даже князь, ностальгирующий по старым временам, признавал величие Петра.

Расчет на силу оружия

— Но военная реформа неизбежно «тянула» за собой экономику, разве нет? И результат у Петра вышел вполне убедительный: появились горнорудные фабрики, литейные заводы, кораблестроение, мануфактуры...

— В результате Петровских реформ экономика никуда не «подтянулась». Из областей промышленности выстроилась только так называемая «военка», существовавшая главным образом за счет казны, то есть опять-таки за счет нищего населения. При жесткой «вертикали» могут расти только те направления экономики, которые напрямую стимулируются государством. Развитие же частного бизнеса требует равноправия перед законом, свободы от произвола властей, да и просто — внутренней свободы, а это всё понятия, несовместимые с диктаторским способом управления.

— Причина, видимо, была еще и в том, что Петр хватался за большое количество дел, далеко не все доводя до конца и не всегда руководствуясь логикой, чаще — импульсом. Но все, что было развито на Западе, он хотел «завести» и у себя. Разве и впрямь не лучше пробовать, чем заранее сказать «мы ничего не умеем сами, мы все купим»? Это же путь к деградации, нет?

— Безусловно. А что, третий путь для России категорически заказан? Быть инициативным не сдуру, а по-умному. Сначала хорошенько подумать, а потом действовать.

цифра

4/5 бюджета поглощали статьи расхода на армию и флот к концу петровского правления (то есть уже в мирное время).

Колода несменяемых

— Отдельная тема — ближний круг Петра. Лефорт, Меншиков, Ромодановский, Ягужинский и так далее. Император тасовал их, «бросая» соратников из одной сферы в другую. Вопрос личной преданности, кажется, играл не последнюю роль. При этом Петру удалось «втащить» страну в круг игроков, решающих судьбы мира. Так, может, стратегия опираться на тех, кто не подведет (даже если ворует), не так уж и проигрышна?

— Смотря какие задачи ставит перед собой власть. Да, Петр сделал Россию великой и грозной державой, пускай и не на радость народу, жизнь которого стала только хуже. Царь был честолюбив и самолюбив, ему хотелось, чтобы в Европе с ним считались, и он добился этого.

Но вы ошибаетесь, когда говорите, что Петр в первую очередь опирался на личную преданность. Как раз нет: он потому и выполнил свою главную повестку, что в первую очередь ценил в помощниках эффективность. Известно, например, что он терпеть не мог Петра Толстого и не слишком жаловал фельдмаршала Шереметева, однако держал их на ключевых постах. С людьми, лично ему приятными, но недаровитыми Петр предпочитал выпивать и дурачиться, а к важной работе их не допускал.

Цена реформ

— Вы рефреном повторяете: держава великая, но народ стал жить хуже. Всегда ли для нашей страны цена успеха во внешней политике оказывается такой?

— По-моему, да. Такова особенность государства «ордынского» типа. Проблема даже не в том, что оно является единственным благополучателем всех побед и трофеев, а добычу раздает только «своим». Все, увы, еще печальнее. Такому государству невыгодно, более того — опасно, когда народ богатеет. Потому что, когда люди живут лучше, они начинают слишком много о себе понимать и задавать власти всякие неприятные вопросы: «Почему ты везде, а мы нигде? А почему ты себя так ведешь, как будто ты тут одна?» И прочее.

Именно так, например, я понимаю внутреннюю причину протестов 2011–2013 годов. Она возникла там, где больше всего поднялся уровень жизни и выросла пропорция среднего класса. Но с 2014-го уровень жизни расти перестал и двинулся вниз, так что с этим как-то наладилось.

Борис Акунин "История российского государства. Царь Петр Алексеевич".
Отрывок из книги – на Sobesednik.ru

Из жизни Петра I (1672–1725 гг.)

У царя Алексея Михайловича было 14 детей, из них всего три мальчика. Петр был самым младшим сыном, от второй жены царя.

После усмирения Стрелецкого бунта (1698 год) Петр велел приближенным рубить стрельцам головы. Сам казнил пятерых. Из придворных отказался только Лефорт.

После смерти патриарха Адриана в 1700 году Петр фактически подчинил церковь государству. Вместо патриарха был назначен местоблюститель, церковные дела распределены по приказам. Такое положение сохранилось до конца правления Романовых в 1917 году.

Предположительно Петр страдал синдромом Марфана (приступы головной боли и припадки), который считается «болезнью гениев» (им страдали многие выдающиеся люди. Приступы могла купировать только Екатерина I — она просто гладила голову Петру, и он успокаивался, припадок проходил. Есть и другие предположительные диагнозы.

При всей необузданности характера Петр умел извлекать уроки из своих ошибок и никогда не опускал руки после поражений.

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №22-2018.