Заграница в клеточку. Как и за что сидят россияне в дальнем зарубежье

Суд Хошимина на днях приговорил ростовчанку Марию Дапирку к пожизненному сроку за контрабанду наркотиков. Девушка уже четыре года провела во вьетнамской тюрьме в ожидании приговора. «Собеседник» поинтересовался, как сидится россиянам на чужбине. 

Жара, духота и кожные болезни

Мария Дапирка улетала из Ростова на Пхукет работать гидом, а встретила, как ей казалось четыре года назад, любовь. По словам родственников девушки, Ник из Нигерии красиво ухаживал и вскружил ей голову. Жених организовал Марии путешествие в Бразилию, где его друг вручил ей сумку. В аэропорту Хошимина Марию задержали: сумка была с двойным дном, в ней лежало 2,78 кг кокаина. 

За все четыре года, пока Мария сидела во вьетнамской тюрьме, она ни разу не увиделась с родственниками или друзьями. 

– Могу сказать только, что она чувствует себя удовлетворительно, – говорит ее адвокат Сункар Нурмагамбетов. Получить больше подробностей нам от него не удалось.

Александр Бойков, адвокат общественного движения «Путь домой», который также помогает россиянам, попавшим за границей в тюрьмы, объясняет это тем, что Вьетнам – страна социалистическая и судебная система там крайне закрытая. 

– Даже те местные адвокаты, что с ней работают, не имеют права распространяться о деталях дела, – считает он. 

В тюрьме Мария ест то, что покупает на собранные для нее на родине средства, и занимается йогой. На последнем фото из зала суда видно, что девушка изменилась, хотя и пытается улыбнуться. 

Таких историй, повторяющих сценарий фильма «Бангкок Хилтон», в Юго-Восточной Азии много. На Филиппинах второй год сидит инженер Юрий Кирдюшкин, которого обвиняют в перевозке 8,5 кг кокаина. 

– В той тюрьме, в которой он сидел раньше, было по 80 человек в камере, – рассказывает Александр Бойков. – Все спали друг на друге вповалку или на подвесных сооружениях из тряпок вроде гамаков. Питание – рис, изредка фрукты. В камерах жара, духота и кожные болезни. 

Юрий старался быть в стороне от разборок между филиппинскими и китайскими бандами, а с некоторыми зэками нашел общий язык: он говорит по-английски и играет в баскетбол, а филиппинцы – фанаты этого спорта. 

Россиянке Анастасии Новопашиной (она тоже обвиняется в контрабанде запрещенных веществ) повезло меньше. По словам Бойкова, женская тюрьма, в которой она еще недавно сидела, размером с трехкомнатную квартиру, а находятся в ней несколько сот женщин. 

– Пока я разговаривал с Анастасией – в той комнате есть хотя бы вентилятор, – мои джинсы насквозь промокли, – говорит он. 

Сейчас Настя сидит в одиночке и смотрит каналы на местном языке, понять мало что можно. 

Бут подсел на травку, а Ярошенко – в карцер

Жена «оружейного барона» Виктора Бута Алла говорит, что в тайской тюрьме, где муж провел два года до экстрадиции в США, было не так уж и плохо по сравнению с тюрьмой Марион, штат Иллинойс. 

– В Таиланде мы могли кормить Виктора три раза в день, покупали в тюрьме и передавали поварам свежую рыбу и фрукты. Без проблем можно было передать лекарства. Питание обходилось нам в 250 долларов, а сейчас мы высылаем 600 долларов в месяц и ему не всегда их хватает, хотя особо что-то купить он там не может. 

Самая слабая сторона американской тюрьмы, по мнению Аллы Бут, – питание. Кормят супом из переваренной фасоли, гамбургерами (булка с котлетой, политая кетчупом), приторно сладкими кексами – калорийно, но вредно. Бут стал вегетарианцем, он собирает на тюремном газоне травки и добавляет их в пищу, в ларьке покупает сухофрукты. 

Когда у Бута открылся острый бронхит после перенесенного гриппа, врачи осмотрели его только после того, как жена обратилась в посольство с просьбой посодействовать. 

Жена другого известного «российско-американского» заключенного, летчика Константина Ярошенко (в 2011 году американский суд приговорил его к 20 годам лишения свободы за транспортировку крупных партий кокаина), обеспокоена другим: как единственный русский в тюрьме Форт-Дикс, штат Нью-Джерси, он подвергается дискриминации. 

– Костю постоянно пытаются унизить, вывести из себя, – рассказывает она. – Очень тяжело не сорваться, не ударить и не послать матом. Если сорвешься, будет либо карцер, либо продление срока заключения – у них запросто продлеваются сроки. 

Вот и сейчас ситуация с заключением Константина в карцер, по мнению его жены, – проявление дискриминации: напали на Ярошенко и его же, жертву, отправили в одиночку. В последний раз она видела мужа, когда он сидел в тюрьме на Манхэттене – летать в Штаты дорого, и нужна виза. Связь поддерживают по телефону, в месяц заключенному дается 300 минут для разговоров (оплачивает он сам), но особо не пооткровенничаешь – разговоры, естественно, прослушиваются. Из рассказов мужа Виктория сделала вывод, что в американских тюрьмах высокая смертность. 

У Павленского – тюрьма с дизайном

Художнику Петру Павленскому в тюрьме Флери-Мерожи под Парижем такой конец не грозит. Павленский находится во Флери после «художественной акции», как он сам называет поджог Банка Франции. После 12 дней сухой голодовки его насильно доставили в госпиталь и поставили, несмотря на сопротивление, капельницу. Во Франции зэки получают медпомощь в обычных больницах, правда, под охраной.

Павленский сидит в спецблоке в одиночной камере. Камеры на 1–2 человек – обычное явление для европейских тюрем. 

– Флери-Мерожи – самый крупный тюремный комплекс в Европе, где могут находиться до трех тысяч заключенных, – рассказывает правозащитница Людмила Альперн, которая посещала Флери. – Тюрьма с очень интересным дизайном, архитектура комплекса получила награду в Риме.

Бытовые условия во Флери далеки от российских тюремных реалий. Такого понятия, как «баланда», в тюремной кулинарии не существует, заключенных кормят сносно, а два-три раза в неделю им гарантирован душ. Но передать за решетку сгущенку или колбасу не получится.  

– У человека должны быть деньги на счете, на которые он может купить в тюремном магазине все то, что позволено, – говорит Альперн. – В России посылки существуют оттого, что тюремной системе не хватает денег на то, чтобы наладить полноценное питание. 

Во Франции обязанности работать у заключенных нет, наоборот, работа хорошо оплачивается, из желающих выстраиваются очереди. Об этом в интервью рассказывала гражданская жена Павленского Оксана, которая провела во Флери несколько месяцев. За труд, по ее словам, платят 400 евро, 150 из них зэки отдают государству за свое содержание и остаются в плюсе. Можно даже подкопить – за жилье платить не надо. 

Насилие во французских тюрьмах, несмотря на то, что свои криминальные группировки там, конечно, тоже есть, маловероятно. Под это заточена сама исправительная система, где у каждого сидельца фактически «личная» камера.

цифра

Свыше 1100 россиян находятся в зарубежных тюрьмах: по данным 2011 года, В Германии – 450 заключенных, в США – 350, в Испании – 170, в Бельгии – 160, в Эстонии – 150, в Турции – более 30 человек. 

* * *

Материал вышел в издании «Собеседник» №18-2018 под заголовком «Заграница "в клеточку"».