Михаил Шемякин: Мерзавчики, как Молчалин, стали образцом подражания

Михаил Шемякин рассказал Sobesednik.ru о своем автобиографическом спектакле и высказался о современной молодежи.

Легендарный художник и скульптор Михаил Шемякин предстал в новом качестве – драматурга, режиссера и актера спектакля «Нью-Йорк. 80-е. Мы» (Московский театр музыки и драмы Стаса Намина), в котором сыграл... самого же себя. Правда, в последующих спектаклях роль Шемякина будут исполнять другие.

Не уподобляться Лимонову и Кончаловскому

– Михаил Михайлович, в основе пьесы «Нью-Йорк. 80-е» – ваша личная жизнь. Назрела необходимость писать мемуары?

– Действительно, как я дошел до такого падения? Во-первых, автобиографию я пишу уже очень много лет. Если честно, в ней пока немного страниц. Издатели рычат, подгоняют, а я не тороплюсь. Не хочу трясти своим грязным бельем, как это делает Эдуард Лимонов. Все мы не ангелы, и в моей жизни были ошибки и грехи, которые надо правильно преподнести хотя бы для того, чтобы не усугублять их новым враньем. Также не хочу впасть в любовные подробности Андрея Кончаловского, который описал всех женщин, с которыми спал, включая нынешнюю жену. Я – сын офицера, героя, и для меня вот такой подход – позор.

[:rsame:]

А как возникла пьеса «Нью-Йорк. 80-е. Мы»? Сначала Стас Намин хотел написать и поставить пьесу по письмам Эдуарда Лимонова к Лене Щаповой, которая ныне графиня де Карли. Но пьеса не сложилась по одной причине – предавать огласке письма Лимонова чревато судебными процессами со стороны их обладателя. Не секрет, что господин Лимонов отличается довольно скандальным характером. А если вместо Лимонова ввести никому не известного мужчину, то переписка с Леной Щаповой не будет носить необходимой щекотливости. Короче, я взялся за сложную задачу – помочь своему другу Стасу Намину осуществить его давнюю мечту – написать пьесу о фантастической жизни русских художников, артистов в 80-е годы в Нью-Йорке. Замечу, что главное в этой пьесе – не я, Шемякин, а интересные личности, которые меня окружали.

– Сосредоточились на друзьях или недругах?

– Хватает всех. В спектакле, который я помогаю ставить Стасу Намину, затрагивается очень серьезная тема СПИДа. В те годы СПИД обрушился как снег на голову и унес немало талантливейших людей. От СПИДа скончался Рудольф Нуриев. На мой взгляд, в современной России гомофобия носит слишком яростный характер, что не есть правильно. Это не значит, что я с пониманием и смирением отношусь к геям и что мне не противно видеть, как нагло они в некоторых странах демонстрируют свои чувства, но перегибать палку тоже нельзя. В русском характере – большие крайности, которые приносят немало бед. То мы боремся с джазом, то с вредными влияниями Запада в живописи…

[:image:]

«Хоть в тюрьму, но домой!»

– Какая картина судеб вырисовывается в вашей пьесе?

– Судьбы самые разные. Кто-то очень хотел уехать в Америку, кого-то выслали туда. Была московская диссидентка Лена Титова, которая при очень хорошем приеме через полгода буквально умоляла советское посольство вернуть ее обратно в СССР. Она кричала: «Хоть в тюрьму, но домой!» Лене не позволили вернуться в СССР, и она повесилась в Париже. А у ее мужа и дочери после этой трагедии нарушилась психика, они попали в сумасшедший дом.

Михаил Барышников полностью вписался в американское общество, стал знаменитостью и больше никогда не возвращался в Россию. Я хорошо знаю Мишу и могу сказать, что он счастлив в Америке и никакой ностальгии по России не испытывает.

– Говорят, танцовщик Александр Годунов даже не хотел слышать русскую речь.

– Мы с ним говорили на русском языке. Нелюбовь Годунова к России сильно преувеличена. Саша очень хотел стать своим в Америке, но по России тосковал сильно.

Вассерман свихнулся?

– Какой вам видится современная молодежь? Она тоже идет на ваш спектакль.

– В России много талантливой молодежи, но проблема в том, что она не получает поддержку государства на том уровне, на котором это необходимо, как это было хотя бы в советское время. Ведь когда молодые люди видят, что они кому-то нужны, что им помогают, что в них заинтересовано государство, им хочется стать настоящими людьми, от которых кому-то есть польза. Прежде всего молодежь должна поверить в то, что у нее есть страна, и лозунгами этого не добиться.

Мы вырастали среди советской пропаганды, которая не очень сильно отличалась от той пропаганды патриотизма, которую мы наблюдаем сегодня. И результат: куда делся великий советский человек, бессребреник, когда грянула перестройка? Между прочим, в годы моей молодости слова «делец», «бизнесмен» считались оскорблением. И мы искренне презирали тех, кто думал о деньгах. А сегодня все разговоры только о том, как разбогатеть и сделать карьеру. Лично меня возмущает, как к этим материальным ценностям приспосабливают русскую литературу, историю. Герои, на которых выросли поколения, преподносятся как ничтожества.

– О чем вы говорите?

– В одной уважаемой российской газете я прочитал статью вашего умника Вассермана о том, что Грибоедов в комедии «Горе от ума» призывал Россию к неправильному пути и что Александр Андреевич Чацкий – мерзавец, а его антипод Павел Афанасьевич Фамусов – истинный герой. Когда я прочитал это высказывание, то подумал, что у «человека-энциклопедии» Вассермана крыша поехала! Вассерман говорит, что молодежь должна равняться на Молчалина! По его мнению, вот такие мерзавчики, как Молчалин, которые в советское время работали на КГБ, – примеры для подражания? Совсем этот бородач свихнулся, когда на страницах газеты такое пишет?! Для меня Молчалин как был мерзавцем, шавкой, стукачом, так и остается!

[:wsame:]