Тюрьма и штраф в наказание за инвалидность

В Ростовской области пошел под суд солдат-срочник Виктор Буряченко, пострадавший от взрыва гранаты.

Рядовой Виктор Буряченко после службы в армии стал инвалидом и при этом должником государства. На полигоне, где утилизируют старые боеприпасы, взрывом у него оторвало четыре пальца и выбило глаз. Вместо компенсации или хотя бы извинений от военных Виктор получил уголовное дело и теперь по решению суда должен заплатить штраф.

«На вид какая-то железяка…»

18-летний Виктор Буряченко из поселка Октябрьский Ростовской области пошел в армию, потому что был уверен: настоящий мужик должен отслужить. Его мама Людмила Владимировна не возражала.

– Выучила его на водителя, – рассказывает Людмила Буряченко. – Надеялась, что водителем будет служить легче. Я и не предполагала, что он попадет в такое страшное место.

Попал Виктор на полигон Ашулук в Астраханскую область, где проводится утилизация бое-припасов. Место печально известное: за последние полтора года там погибли 13 солдат-срочников. В апреле прошлого года, когда солдаты сжигали пустые ящики, снарядом оторвало голову волгоградцу Андрею Каблову – парень только что начал службу. В августе того же года в результате взрыва на Ашулуке погибли восемь солдат, еще семеро получили ранения. Всего через месяц – новая трагедия: на тренировочных стрельбах от ракеты погиб рядовой, который почему-то не укрылся.

6 января прошлого года призывник Буряченко принял военную присягу и через три недели был направлен в составе автомобильной роты на Ашулук. Почти сразу Виктор оказался в госпитале с воспалением легких. За три месяца на полигоне он попадал на больничную койку трижды.

Жили солдаты, как Виктор рассказывал маме, в чистом поле. Казарм на полигоне не было, даже в тридцатиградусные морозы ночевали ребята в палатках, которые отапливались печками-буржуйками. На дрова разбирали пустые ящики из-под боеприпасов, они же шли на все остальное – пол в палатках, тумбочки, туалеты, потому что других стройматериалов на полигоне не было.

1 апреля рядового Буряченко послали разбирать пустые ящики. В одном из них Виктор обнаружил запал от гранаты, достал, стал вертеть в руках… Раздался взрыв.

– Сын мне сказал, что не знал, что это такое, – пытается объяснить случившееся Людмила Владимировна. – На вид какая-то железяка. Что в таких случаях нужно делать, ему не объясняли.

Действия Виктора, даже если ему действительно «не объясняли», понять все равно сложно: любой здравомыслящий человек на его месте не стал бы трогать незнакомый предмет. Тем более на военном полигоне. Тем более никакой необходимости в этом не было. Однако что случилось, то случилось. Через 12 часов тяжело раненного рядового Буряченко привезли в областную больницу. Медики удалили парню правый глаз, поврежденный осколками, и обработали левую кисть, на которой оторвало четыре пальца. Когда Витя пришел в сознание и смог разговаривать, он попросил соседа по больничной палате позвонить Людмиле Владимировне. Это было на пятый день после трагедии.

– Я, когда сына в больнице увидела, не узнала, – вспоминает Людмила Буряченко. – За три месяца службы на Ашулуке он похудел на 15 килограммов.

«Его инструктировали»

После взрыва военная прокуратура Каспийской флотилии, которая надзирает за военными объектами на территории Астраханской области, возбудила уголовное дело по статье 349 УК РФ «Нарушение правил обращения с оружием и предметами, представляющими повышенную опасность для окружающих». Обвинение предъявили рядовому Буряченко. В конце мая, спустя год после ЧП, Астраханский гарнизонный военный суд вынес приговор: виновен. Виктору грозило два года в дисбате, однако отбыть такое наказание он вряд ли может, поэтому судья обязал его выплатить штраф в пользу государства – 10 тысяч рублей.

Помимо этого, военная прокуратура потребовала у Виктора выплатить 53 тысячи рублей за лечение солдата, оказавшегося с ним рядом и пострадавшего от осколков. Тот получил легкие телесные повреждения и претензий к Буряченко не предъявлял. Правда, этот иск военные все-таки отозвали благодаря правозащитникам.

Но для Буряченко и первый штраф – немалый. Работает в семье одна мама, получает на шахте 5 тысяч рублей. Витя до сих пор часто лежит в больницах, мучается болями – в черепе и другом глазу остались осколки, которые врачи трогать не решаются. Ему бесплатно сделали глазной протез, но тот настолько хрупок, что Витя его уже разбил – пришлось заказывать новый за свой счет. Парень замкнулся, из дома почти не выходит, ни с кем, кроме мамы, не общается. Что с ним будет дальше, Людмила Владимировна не представляет:

– У нас и здоровому взрослому мужчине работу найти нелегко. Витя окончил железнодорожное училище, хотел пойти работать машинистом, но разве его теперь возьмут такого?

Она, конечно, во всем винит армейских и не понимает, почему за рабочий запал, непонятно как оставшийся в пустом ящике, и за то, что случилось с Витей, отвечает ее сын, а не его начальники. Которые, кстати, не позвонили хотя бы для того, чтобы извиниться перед матерью – не обязаны, конечно, но по-человечески так вроде бы принято. Буряченко оказался на полигоне не случайно и не по собственной воле, проходил под их руководством службу. Для военных же в его деле все предельно ясно. Помощник военного прокурора военной прокуратуры Каспийской флотилии Алексей Мансуров даже удивился звонку по этому поводу:

– Солдата направили на тарный склад разбирать ящики. В одном из пустых ящиков он обнаружил запал и начал его разбирать. Буряченко не должен был трогать запал, а должен был доложить о находке начальству – его об этом инструктировали.

Инструктажи на полигоне действительно проводятся. Это подтвердил волгоградец Алексей Рыжов, который в 2011 году тоже проходил службу на Ашулуке и тоже пострадал при взрыве. Восемь рябят из взвода Алексея тогда погибли, а ему повезло: «Все части тела на месте, только нога не сгибается».

– Толку от этих инструктажей никакого, – считает Алексей. – Ящики со снарядами гнилые, в руках разваливаются, одно неудачное движение – и ты на том свете. Нас, к примеру, заставляли собирать неразорвавшиеся после подрыва снаряды и взрывать снова. Это очень опасно.

Однако в пресс-службе Южного военного округа, в состав которого входит воинская часть, где служил Виктор Буряченко, настойчиво упирают на то, что Виктор нарушил технику безопасности. В официальном ответе военные утверждают, что за произошедшее привлечены к ответственности «круг должностных лиц». Какого рода ответственность и насколько широк «круг», военные уточнить отказались.

Утилизация – дело спецов?

Правозащитники и родители срочников неоднократно обращались в инстанции с просьбами навести порядок на полигоне Ашулук. Условия службы, как рассказывают военнослужащие, там невыносимые. Но дело даже не в этом: главная причина трагедий на Ашулуке, считают в Комитете солдатских матерей Астраханской области, в том, что вместо специалистов ликвидацией боеприпасов в Российской армии занимаются восемнадцатилетние мальчишки, оболтусы, которые вчера сидели за школьными партами.

– Согласно постановлению правительства РФ от 26.06.02 №467, уничтожение боеприпасов должно лицензироваться Российским агентством по бое-припасам, – объясняет Анатолий Салин, эксперт Комитета солдатских матерей Астраханской области. – Уничтожать их положено с применением оборудования и контрольно-измерительной аппаратуры и при обеспечении условий для сохранности и полного учета взрывчатых материалов.

По словам Салина, заниматься уничтожением боеприпасов должны специально обученные люди, имеющие на это лицензию. Естественно, что работать на полигонах за «спасибо» такие спецы не будут. На федеральную программу по утилизации боеприпасов правительство выделяет деньги, в прошлом году общая сумма составила 3 млрд 600 млн рублей. Но Минобороны, утверждает эксперт, тендеры на право заниматься утилизацией просроченных боеприпасов не проводит.

– Зачем платить по соответствующим расценкам, когда можно использовать солдата как раба и батрака, – заключает Салин.

Буряченко, который хотел стать настоящим мужиком, тоже использовали. Он, конечно, совершил ошибку, пострадал сам и подвел товарища. Вот только таких солдат – вчерашних мальчишек, которым может взбрести в голову разбирать запал – из любопытства или от незнания, – в Российской армии много. Такая армия, но другой у нас нет. И оградить этих пацанов от трагедий невозможно. Потому что для государства проще взыскать штраф с инвалида, чем тратиться на подрывников-специалистов.