Михаил Елизаров: Я просто не люблю Пастернака
Он – в числе наиболее заметных российских писателей поколения тридцатилетних. Скандальная слава пришла после романа Pasternak, где главный поэт советской либеральной интеллигенции был подвергнут жесткой критике. А его роман «Библиотекарь» в прошлом году получил «Русского Букера».
– Миша, расскажите сначала, как вы попали в Германию, прежде чем оказаться в России?
– Мой близкий друг давно звал меня туда, справедливо указывая на то, что в Харькове делать нечего. Самый простой путь был – поступить на учебу. Я колебался между вокалом и режиссурой. Но в 2001-м вышла моя книга «Ногти», через год ее перевели на немецкий. Я получил берлинский литературный грант. Эпопея с грантами – в Кельне, Мюнстере и т.д. – растянулась на пять лет. Европа оказалась хороша для работы, но скудна на материал. Я был поражен: провести столько времени в стольких странах и не собрать впечатлений даже на сборник рассказов! В Москве все совсем иначе.
– Ваш роман Pasternak называли и «красно-коричневым реваншем», и «православным боевиком». Почему именно поэт Пастернак провозглашается демоном русской литературы?
– У Пастернака под мышками были вытатуированы свастики, а еще он шепелявил! Я уже устал объяснять, за что не люблю эту вредоносную либерально-интеллигентскую икону. От частого употребления мои аргументы порядком износились. Да, были люди хуже Бориса Леонидовича. Я необъективен. Я просто не люблю Пастернака. Его стихи далеки от новаторства Хлебникова и обэриутов. Он – вдохновенный рифмоплет, начисто лишенный самоиронии и страдавший от поэтической глухоты. И вообще. На фронте не был. Волочился за бабами. Мандельштама от Сталина не защитил…
– А за что вы не любите русскую либеральную интеллигенцию в целом?
– Она рождена для ненависти, как Ксения Собчак. Некрасива. Не умеет себя вести. У нее перхоть и близорукость, желтые зубы и лошадиные десны. Она считает, что у нее есть право припечатывать, что хорошо, что плохо. К тому же русская либеральная интеллигенция – не русская. Злобная, как овчарка в Бухенвальде.
– Ваш роман «Библиотекарь» написан серьезно или с иронией?
– Иронично, но с долей серьезности. В романе нет ностальгии по Советскому Союзу, но есть ностальгия по человеческим качествам, которые умело воспевала советская культурная индустрия – верность, дружба, отвага.
– Вас часто сравнивают с Сорокиным…
– Мне это не мешает. Поражает только, почему меня ни разу не сравнили с Людмилой Улицкой. Если я кому-то и подражаю, то только ей!
– В Европе вас переводят?
– Кроме первой книги, почти ничего. Может, займутся «Библиотекарем». Западные издательства за мной не охотятся. То, о чем я пишу, часто идет вразрез с их идеологией. У них свое представление о том, какой должна быть русская литература.
