Кира Прошутинская: Почему я должна считать Пугачеву врагом?

«Мы правда любили свою страну»

– Кира Александровна, АТВ – это первая в нашей стране частная телекомпания. Как все начиналось?

– Однажды в программе «Мир и молодежь», это был 1988 год, мы показали сюжет об архитекторе Юрии Макарове. Он был одним из тех, кто решил создать свой собственный архитектурный кооператив. После передачи Юра позвонил мне и предложил под эгидой его учреждения открыть нам с Анатолием Малкиным (один из основателей АТВ, бывший супруг Прошутинской. – Ред.) нечто свое телевизионное. Даже выделил комнату у себя в офисе.

В те дни мы поехали к Владимиру Ворошилову (автор и ведущий передачи «Что? Где? Когда?» – Ред.) на дачу в Светлогорск и там все вместе стали придумывать, как создать свою частную телекомпанию. Малкин предложил название – «Альтернативное ТелеВидение». На что Ворошилов возмутился: «Ты что, с ума сошел?! Телекомпанию тут же закроют!» Все-таки мы еще жили в Советском Союзе. Вот тогда и решили букву «А» в названии не менять, а расшифровать как Авторское ТелеВидение, что, мне кажется, оказалось правильным.

– Это было желание заработать или стать свободными от государственного телевидения?

– Нам это было интересно со всех точек зрения: желание обрести новую жизнь, где можно и стать свободнее, и, конечно, заработать. Для нас открывались новые перспективы, мы могли придумывать свои программы, которые могли бы продавать. Хотя поначалу все было несмело, непросто, первым всегда же сложно... Мы делали какие-то сюжеты для программы «Взгляд», для других передач. Постепенно работники молодежной редакции Центрального телевидения перешли в нашу телекомпанию. Начали что-то придумывать свое, фонтанировать идеями. Причем аналогов тогда у нас в стране не было, все приходилось искать самим. Это потом уже появились и телекомпания «ВИD», и РЕН-ТВ, и так далее.

– Ну, могли бы, как это делают и сейчас, что-то позаимствовать из зарубежных передач – так потом сделали в той же компании «ВИD»...

– Честно признаюсь: мы тогда не видели ни одной западной программы. Пожалуй, только информационный канал Euronews. Все наши проекты были придуманы от начала и до конца нами. А потом многие у нас подворовывали.

– Помню, как буквально взорвала эфир ваша программа «Пресс-клуб», где так смело, открыто дискутировали о проблемах страны. Автор нашего издания Дмитрий Быков* впервые на ТВ именно там появился. А как родилась идея этой передачи?

– Мы с Толей Малкиным отдыхали на турбазе в Азербайджане. Прогуливаясь там, рассуждали, спорили, и вот родилась идея и название. Помню, после первого выпуска программы я услышала в метро, как обсуждают «Пресс-клуб», как хвалят. Было приятно. Кстати, Дима Быков* появлялся на передаче со своей мамой, которая представлялась, как Быкóва, чтобы к нам не придрались – мол, приходят люди со своими родственниками...

Тогда же впервые на телевидении у нас прозвучала песня Юры Шевчука «Еду я на Родину». В 1989 году мы с Лёней Парфеновым сделали «Репортаж с последнего ряда» о заседании в Доме кинематографистов межрегиональной группы народных депутатов СССР, где показали Бориса Ельцина. Эту программу посмотрел тогдашний председатель Гостелерадио Михаил Ненашев, вызвал меня. И категорически запретил ее к показу. Я доказывала, уговаривала: «Знаете, по-моему, Ельцин – наш будущий президент». Даже заплакала... Все-таки вопреки Ненашеву передачу мы выдали в эфир...

На следующий день меня должны были уволить, я ведь еще числилась в молодежной редакции ЦТ. Но прилетел из командировки Саша Пономарев – главный редактор нашей молодежки, и меня защитил: сказал, что программа была с ним согласована. Хотя это было неправдой. В результате мне просто объявили выговор.

– Если не ошибаюсь, именно у вас в «Пресс-клубе» впервые прозвучало выражение «журналюга»?

– Даже помню, как это было. На тот выпуск мы пригласили бывших членов ГКЧП. Те сказали: что бы ни произошло, они уйдут из студии ровно в 20:00, где-то у них была назначена еще встреча. И я об этом знала. И вот на программу пришел какой-то случайный человек (а у нас было свободное посещение, часто я и сама не знала, кто будет в студии), который сказал что-то неприятное этим гэкачепистам. А было как раз уже восемь часов вечера, то есть их час «Х». Они демонстративно «обиделись», встали и ушли. Вскочил Александр Градский, который решил, что гости ушли из-за оскорбления того случайного человека, и гневно, темпераментно закричал: «Вы все – журналюги!» Это выражение ушло в народ. И если оно существует до сих пор, Градский тогда нашел обидное, но точное определение не лучшим представителям нашей профессии, одной из древнейших.

– Тогда же цензура еще существовала на телевидении? Вас «резали»?

– Конечно! Иногда мы даже не знали, что уберут из программы, узнавали только, просматривая ее по телевизору. Может быть, если бы мы знали, то отказались бы от эфира. Но все равно тогда допуск был велик по сравнению с прежними временами.

Взять, к примеру, нашу «Будку гласности», которую придумали Иван Кононов и Алексей Гиганов. Смысл был в том, что в разных городах устанавливали будку, телекамеру, и любой человек мог туда зайти и сказать все что угодно. И это шло в эфир! Своеобразный портрет того времени и тех людей. Сейчас такое и представить невозможно! А тогда мы были счастливы от подобной степени свободы.

– В 1990-х, когда в ваших передачах звучала фамилия Ельцина, это было что: пропаганда, желание угодить власти?

– Нет, мы не угождали власти, все-таки журналист, я уверена, должен быть над всем этим и доносить информацию объективно. Сейчас это звучит пафосно, избито, но мы правда любили свою страну. Тогда мы почувствовали вкус свободы, что границы во всех смыслах раздвинуты, и мы безумно боялись, что это все временное явление, что это может внезапно исчезнуть.

«Жванецкий был обидчивым, как ребенок!»

– В конце 1990-х вышла программа «Народ хочет знать», где вы были ведущей. Если сравнивать с нынешними политическими ток-шоу, где есть только одно мнение, тогда там разворачивались нешуточные страсти...

– Да, причем эта передача выходила довольно долго – лет десять. Сначала ведущим был Матвей Ганапольский*. К сожалению, он абсолютно не готовился к передаче и, мягко говоря, обижал тех, с кем работал. В результате мы расстались. Я не хотела, но мне пришлось стать на какое-то время ведущей этой передачи. Вспоминаю один выпуск про Украину, еще задолго до присоединения Крыма и СВО. К нам в студию приехали украинские политики, и я была удивлена, сколько с их стороны было ненависти к России. Но мы выдали в эфир мнения всех сторон.

– Вместе с мужем вы возглавляли АТВ. Было такое хрестоматийное – «добрый полицейский», «злой полицейский»?

– А как же! (Смеется.) Режиссер Сережа Гинзбург говорил, что Малкин – это «кабинет психологической нагрузки», а Прошутинская – «кабинет психологической разгрузки». Наши с Толей кабинеты были напротив, и, получив от него нагоняй, люди тут же шли ко мне «зализывать раны». Толя был двигателем, а я как бы одушевляла все это. А как иначе? Понимаете, у нас работало очень много людей, и к каждому нужно было найти подход. За все эти годы мы сделали 130 оригинальных программ!

– Представляю, сколько вы заработали.

– Знаете, жили мы достаточно скромно. Мало того, были периоды, когда каналы нам не платили, говорили: «Умоляем, подождите!» Мы ждали и продолжали делать передачи. Сейчас удивляюсь, как все это выдержали. Помню, однажды мы с Толей встретили Влада Листьева, он тогда изумился: «А вы еще на Варшавском шоссе живете?! Я уже вторую квартиру купил!» Так получилось, что мы вовсе не думали о коммерции, больше о творчестве.

– Хотелось бы вспомнить Михаила Жванецкого и вашу нашумевшую программу «Дежурный по стране», где звучали очень смелые высказывания о нашей жизни, о власти. Тут цензура вам не мешала?

– Нет, все выходило, как и записывалось. Понимаете, Михаил Михайлович – человек разумный, он не мог врать. Он пытался выйти на позитив, даже обсуждая достаточно острые темы. За семнадцать лет, что шла передача, ни одного слова Жванецкого не вырезали. Единственное, что могли сделать – это поставить программу в эфир поздно вечером, чтобы меньше смотрело.

– Говорили, что именно из-за цензуры сверху в свое время поменяли ведущего этой передачи – Андрея Максимова...

– Нет-нет! Понимаете, Андрей – очень хороший ведущий, но в какой-то момент, мне кажется, он перестал быть уважительным по отношению к Жванецкому. Михаилу Михайловичу иногда было трудно с ним, потому что он мог не разрешить задать какой-то вопрос из зала, прерывал Жванецкого. А Михаил Михайлович был очень ранимым человеком, обидчивым, как ребенок. Ему нужен был комфорт... По-моему, Максимов не до конца понял масштаб Жванецкого...

В общем, решили поменять ведущего. Литературный редактор Жванецкого предлагал на это место меня, но, поскольку мы с Малкиным тогда были в стадии развода, Толя не согласился. В результате появился Алексей Бегак, который, может быть, был не так интересен в кадре, как Максимов, но хотя бы не мешал Жванецкому.

«Когда уезжаешь из страны, зачем так шутить?»

– После развода с Малкиным вы перестали сотрудничать с телекомпанией АТВ?

– Да, я подписала документы, что к этому больше никакого отношения не имею и ни на что не претендую. Я ушла оттуда со своей программой «Жена. История любви» – позже она называлась «Он и Она». Вот и всё.

– Кира Александровна, многие люди, которых когдато взрастила ваша телекомпания, например Игорь Угольников, Яна Поплавская и другие, сегодня, на мой взгляд, занимают странную политическую позицию. Как вы к этому относитесь?

– Я и раньше, и сейчас, когда достигла уже такого возраста, не умею ненавидеть. Хотя не понимаю: что происходит с людьми?! Как та же Яна из наивного, славного человека превратилась... Я понять не могу – во что... Знаете, за эти годы много было чего: и предательства, и подлости, и творческого воровства. Но надо как-то все пережить, чтобы сохранить себя.

Я не хочу делить людей на своих и врагов, как теперь это делают многие. Например, не понимаю, почему сейчас скверно отзываются об Алле Пугачевой. Мы с Аллой знакомы больше шестидесяти лет, я очень хорошо ее знаю. Она поддерживала меня в трудные минуты, помогала и во время болезни, и во время развода. Да и вообще многим людям помогала. Почему я должна ее считать врагом?

– «Потому что Пугачева уехала за границу и ругает нашу страну» – так вам скажет обыватель...

– По-моему, она не ругает страну. Максим Галкин* – да, что-то говорит, странно шутит, и мне кажется это не совсем правильным. Когда ты уезжаешь из страны, тем более в такое время, зачем так шутить?

Но давайте мы не будем об этом говорить, потому что Максим* – муж моей подруги детства.

– Если вернуться к АТВ... Мне сложно представить те передачи вашей телекомпании сегодня в эфире. Как думаете, почему?

– Потому что наши программы были человеческие, в них мы пытались найти консенсус, который так необходим, особенно в наше время. В таких передачах, как, например, «Народ хочет знать» или «Времечко», звучали разные мнения, там было понимание, что надо находить точку опоры, давать людям надежду... Знаете, у меня разочарование не только в сегодняшнем телевидении, но и в глобальном понимании того, что происходит в мире.

Раньше, например, мне казалось, что в Европе живут по букве закона, там все должно быть честно. Но сейчас вижу жуткую агрессивность, несправедливость – наказать кого-то непонятно за что. И что с людьми происходит? Я не знаю.

– Вы тоскуете по своим передачам?

– Мне иногда хочется что-то из них посмотреть, как это было. Иногда какие-то кусочки просматриваю в интернете и понимаю, насколько это интересно, весело, остроумно. Я даже не могу понять, почему сейчас свежих идей так мало на телевидении. Однажды спросила Градского: «Почему на нашей эстраде последние лет пятнадцать нет шлягеров?» Он ответил: «Комбинации нот закончились». Может, на телевидении то же самое?

*В РФ признан иноагентом.