Поргина о Чуриковой: «Она сумасшедшая или гениальная?»

5 октября народной артистке СССР Инне Чуриковой исполнилось бы 80 лет

Актриса не дожила до своего юбилея восемь месяцев. А совсем недавно ушел из жизни и ее супруг – режиссер Глеб Панфилов. Многолетняя подруга их семьи, вдова Николая Караченцова, актриса Людмила Поргина в разговоре с «Собеседником» вспоминает Инну Михайловну.

Чтобы казаться умнее, «удлиняла» лоб

– Недавно я была на сборе труппы нашего театра «Ленком Марка Захарова», – делится Людмила Андреевна. – Вошла в зал, осмотрела собравшихся, и сжалось сердце – нет той энергетики, которая исходила от целой плеяды великих актеров, которые блистали на сцене Ленкома: Евгения Леонова, Татьяны Пельтцер, Леонида Броневого, Саши Абдулова, Олежека Янковского, моего Коленьки, Всеволода Ларионова и многих других. И конечно же больно оттого, что уже не пообщаюсь и не увижу на сцене гениальную Инночку Чурикову.

– Вы уже работали в Театре имени Ленинского комсомола, когда она пришла в труппу?

– Да, я впервые увидела ее в театре в 1974 году. Инночка уже снялась в своих звездных фильмах – «Начало», «В огне брода нет». В этот период Марк Анатольевич искал актрису на главную женскую роль Неле в спектакле «Тиль». И пригласил Чурикову. Помню ее первое появление в театре: пришла в очень модных брюках и в красивой кофте, волосы затянуты платочком. На первой же репетиции она всех сразу «убила»: Инна где-то прочла, что женщины в Средние века, когда и происходит действие спектакля, выбривали себе спереди волосы, чтобы лоб казался больше. Дескать, это признак большого интеллекта. Она надела чулок на голову, стянула назад, а поверх завязала платочек. Мы были поражены и этой находкой, и как она выкладывалась на репетициях. Автор пьесы Гриша Горин постоянно находился в зале, наблюдал за актерами и потом что-то переписывал, вставлял новое. Однажды я услышала, как Марк Захаров повернулся к Горину и, кивая в сторону Инны, спросил: «Ты думаешь, она сумасшедшая или гениальная?» Конечно, Гриша ответил: «Гениальная!» На каждой репетиции за кулисами собирались все актеры труппы, чтобы наблюдать, как работает Чурикова. Помню, Всеволод Ларионов, который играл в «Тиле» короля Филиппа, стоял за кулисами, смотрел на Инну и плакал от восхищения.

– Вы же подружились с ней и вне театра?

– Да, однажды она позвала нас с Колей домой, чтобы познакомиться поближе. Тогда они с Глебом жили в маленькой однокомнатной квартирке. В разговорах мы провели вместе всю ночь. Вспоминаю, как их пес Моцарт громко заскулил, просился в туалет, и мы ночью с ним гуляли. После этой домашней встречи я поняла, насколько Инночка чистый, искренний человек. Она ведь никогда ни о ком не говорила плохо, я не видела, чтобы Инна раздражалась. Нет! Она внимательно всматривалась в людей.

– Инна Михайловна признавалась, что Николай Караченцов был ее любимым партнером на сцене...

– Это потому, что они были очень похожи по творческому началу. Помню, как-то мы играли «Тиль» в Ленинграде. Чурикова так нервничала, что начала забывать на сцене текст. И чтобы привести ее в чувство, Коля – Тиль позволил себе Инну ударить. Чуть позже она на сцене ему отомстила – тоже заехала так, что он чуть не задохнулся. Когда Колясик, как Чурикова его называла, и Инночка выходили на сцену, они уходили в какое-то другое пространство. При этом очень хорошо чувствовали зал: как зрители хлюпают носами, как кашляют, как смеются. И после спектакля, когда все актеры уже уходили по домам, оба, каждый у себя в гримерке, сидели и долго искали свой взгляд в зеркале, чтобы выйти из роли. Настолько вживались в образ! А потом звучало чуриковское: «Колясик, я вернулась! Пойдем!» Кстати, вспоминаю, как на репетиции спектакля «Три девушки в голубом», в котором мы вместе играли, Инночка так вошла в образ и с такой силой шандарахнула кастрюлей свою «маму» – актрису Елену Фадееву, что повредила ей руку!

«Читали стихи Анны Ахматовой и плакали»

– Людмила Андреевна, со стороны кажется, что Инна Чурикова не особо подпускала к себе людей. Насколько это правда?

– Возможно, кому-то и кажется, что Инусик была сама в себе, потому что не влезала в жизнь другого человека, не пытала их на предмет какой-либо откровенности. Но, если кто-то ей был интересен, она вглядывалась в этого человека, как бы проникала в его внутренний мир. С кем начинала работать, пыталась для начала понять его, полюбить. Да, близко дружила с малым количеством людей. Ну, вот с нашей семьей любила проводить время. Мы даже сыновей с ней родили в один год и в один месяц... При кажущейся отрешенности Инна была очень любознательной: прекрасно знала литературу, любила живопись. Когда у нас в очередной раз комиссия не приняла спектакль «Три девушки в голубом», мы с Инной поехали к ней, зажгли свечи, читали стихи Анны Ахматовой и плакали.

– Обычно таких гениальных актрис очень сложно ассоциировать с хорошо устроенной личной жизнью. Чаще там случаются трагедии. А у Чуриковой была прочная семейная жизнь: и любимый, любящий супруг, и сын Иван – успешный юрист, предприниматель, который живет в Лондоне...

– Она очень дорожила своей семьей. Когда у нас появились сыновья, я вышла на работу через два месяца, а Инусик с Ваней была дома целый год. Она не могла с ним расстаться. Потом часто привозила его в театр, они отдыхали только вместе, на наших посиделках Ваня всегда был с нами. Переживала, проживала с мужем и сыном все их горечи, радости. Инна всегда приходила на помощь и к родным, и к близким друзьям. Когда Коля разбился, она тут же мне позвонила поддержать, сказала, что не будет ни с каким другим партнером играть дальше спектакль Sorry. Часто приходила к нам в гости, гладила Колю, прижимала к себе, целовала. Она потеряла близкого друга, с которым обрела счастье на сцене. В свое время я даже боялась, что Глеб будет ревновать Инну к Коле, настолько они тепло относились друг к другу. Но, слава Богу, ревности никакой не было.

– Известно, что, когда Инна Михайловна принесла в родной Ленком пьесу «Аудиенция», ей отказали в постановке. В результате с мужем и сыном они сделали спектакль на сцене Театра Наций. Ей было обидно, что так получилось?

– Конечно, обидно, она была в предынфарктном состоянии из-за этой ситуации. Ведь уму непостижимо: отказать первой актрисе театра в работе! Мне кажется, тогда ее здоровье и ухудшилось. Но она выпустила эту постановку и сыграла там так грандиозно! Мы с мужем пришли на генеральный прогон, и, когда была сцена, где королева Елизавета II – Чурикова со скипетром в руках произносит: «Я – мать, я – жена, но прежде всего я – королева! В этом вся моя жизнь!», Коля заплакал. Мы ее боготворили! Примерно за неделю до смерти Инночки я позвонила ей, сказала, что очень хочу увидеться, прижаться к ней, но она ответила, что очень плохо себя чувствует и даже встать не может... Когда узнала о ее смерти, у меня было впечатление, что мое сердце оторвалось. Я несколько часов лежала и молчала, ни с кем разговаривать не могла. Такие гениальные люди не должны уходить из жизни, они нужны нам здесь, на земле!