Владимир Шахрин: Мир рассыпается на глазах

Культовая группа «Чайф» свой очередной день рождения встречает в непринужденной рабочей обстановке.

Билеты на концерты проданы, гастроли расписаны, есть планы на новый альбом. Заодно с днем группы чайфы отпраздновали и юбилей альбома «Дети гор». О том, что сегодня волнует музыканта, о чем он поет и что ждет от будущего, Шахрин рассказал в интервью «Собеседнику». Поделился с нами Владимир Шахрин и своим видением политической обстановки в стране.

Больше любви, меньше агрессии

– У Виктора Цоя есть такая строка, в которой он обыгрывает известную композицию группы «Алиса»: «Все говорят, что мы вместе. Все говорят, но не многие знают, в каком». По-вашему, в каком месте сейчас находимся мы все, все наше российское общество?

– У Вити это была если не юмористическая, то как минимум саркастическая фраза. Но в данный момент она звучит гораздо более серьезно. Потому что мы действительно не понимаем, в каком месте мы сейчас находимся. Мы пережили излом эпохи, когда рухнул СССР и начало появляться совсем другое общество. А сейчас оказывается, что это было не совсем удачное движение и то общество, которое строилось в девяностых – начале двухтысячных, совершенно разваливается. Тот мир, который был построен, его уже нет. Всё! Он рассыпается на глазах. Можешь сокрушаться, волосы на себе рвать, но ничего уже не изменить. Сейчас главный вопрос в том, что мы построим на этих обломках. Я понимаю, что единственное, вокруг чего мы можем объединиться, это общая Родина. Она может быть и такой и сякой, но другой у нас не будет.

На своих концертах мы не произносим какие-то громкие лозунги, могущие возбудить ненависть. Мы должны бережно относиться к тем людям, которые находятся в непонимании, в каком-то раздрае. Больше любви и меньше агрессии.

– Ваш последний тур по Украине состоялся осенью 2013-го и был посвящен 70-летию освобождения Украины от фашистских захватчиков. Скажите честно, вас там принимали без восторга? Были какие-то неприятные ситуации?

– В обычной жизни мы ничего плохого не ощущали тогда, русофобию какую-то. А вот когда смотрели местное ТВ, то там постоянно звучало, что главная проблема Украины – это Россия и что если мы от нее избавимся, то скоро будем жить, как в Германии. Сидят в студии этакие мечтатели и всерьез обсуждают, какие у них будут европейские зарплаты и как вырастет качество их жизни. Мне тогда хотелось их спросить: «А вы готовы работать так, как немцы?» В двух или трех городах отменили наши концерты, а в других местах их приходилось пробивать с большим трудом. Были высказывания типа того, что не надо нам лишний раз напоминать про 70 лет освобождения от фашистских захватчиков.

Мы долгое время находились в одном культурном пространстве. И вот это пространство и начали выжигать в первую очередь. Я не понимаю, как небольшая кучка деятелей с Западной Украины смогла внушить людям, что все граждане страны должны быть такие же, как они. Сменили власть, поменяли правила игры. А миллионы русскоязычных граждан Донбасса никто не спросил, хотят ли они эту новую игру.

– На ваш взгляд, когда спецоперация на Украине может закончиться? Это будет вынужденное перемирие или окончательное примирение? Допускаете ли вы такой вариант, что победителей в этой СВО не будет?

– Я честно не знаю, чем все это может закончиться, не владея всей информацией. Я вижу только то, что мне показывают. Но я абсолютно точно знаю, что мы можем, несмотря ни на что, жить в мире. У нас были войны с немцами, у нас была очень конфликтная ситуация с Китаем. И мы сейчас нормально с ними общаемся. Мы видим современный Вьетнам, который США в свое время превратили в выжженную землю. А сейчас туда ездят американские туристы и нормально общаются с местным населением. И мое твердое убеждение, что с Украиной мы можем жить нормально, уважая друг друга.

– Каким вы видите первый день мира? У вас есть планы на «шесть часов вечера после войны»?

– Я думаю, что еще как минимум год после окончания конфликта российские группы, которым был запрещен въезд в страну, не будут туда ездить. Потом это пройдет, ведь существует единое эфирное пространство, люди не перестают слушать музыку, ностальгировать по общему прошлому. Я наблюдаю такое явление: когда наши музыканты на стриме (онлайн-трансляция, прямой эфир. – Ред.) общаются с украинскими, напряг просто жуткий. Но потом они начинают петь общеизвестные песни родом из СССР и напряг исчезает. И та и другая сторона оттаивают. Человеческая психика так устроена, что долго камень носить на душе невозможно. Когда 24 февраля началась СВО, я сделал в соцсетях группы «Чайф» единственный пост, и больше ничего мы там по этому поводу не комментировали. Я тогда сказал, что не надо делать одну страну или один народ крайними, мы все тут виноваты. И руководство России и Украины, и руководство европейских государств, все стороны должны были сесть за стол переговоров и договориться. Сегодня у меня нет наивных иллюзий насчет того, что люди смогут воткнуть штыки в землю и разойтись по домам. Это случится тогда, когда у одной из враждующих сторон появятся очень весомые аргументы, чтобы предъявлять свои права, а у другой стороны будут аргументы для того, чтобы согласиться с условиями более сильной стороны. Как гражданин России я хотел бы, чтобы этой сильной стороной оказалась наша страна.

День рожденья – не грустный праздник

– Культовую песню «Оранжевое настроение» по понятным причинам вы уже больше года не исполняете на больших концертах. Хотя ее ждут и просят. А какого цвета сегодня настроение у вас? И какая ваша композиция больше всего соответствует вашему нынешнему настроению?

– Вообще оранжевый цвет очень многогранный. Это может быть апельсином, а может быть пламенем. Например, когда объявляют определенный уровень опасности, там тоже фигурирует оранжевый цвет. Настроение по-прежнему оранжевое, просто оттенки этого цвета и интерпретации стали другими. Мы прошлый год действительно не исполняли «Оранжевое настроение», и мне казалось, что я просто не могу себя заставить спеть фразу: «Ах, мама, до чего хорошо!» Но этим летом мы играли с группой из небольшого шахтерского городка Свердловск, что в Луганской области. И луганские дети, которым сейчас 14–15 лет, которые девять лет прожили в состоянии напряга и войны, выбрали из трех песен, которые мы должны были сыграть, «Оранжевое настроение». И именно эти дети мне выдали, что называется, индульгенцию на исполнение этой песни, и с конца лета мы снова начали ее исполнять. Ну хочется человеку, чтобы хотя бы в какой-то момент ему было хорошо!

– 29 сентября рок-группе «Чайф» исполнилось 38 лет. Хотя история группы началась гораздо раньше, но сами чайфы считают датой своего рождения 29 сентября 1985 года – день первого концерта в свердловском ДК МЖК. Как отмечали эту дату?

– Первая школьная группа собралась в далеком 1976 году. Потом была студенческая. А вот группа под названием «Чайф» появилась действительно в конце сентября. В этом году праздник отметили 27 числа. Мы играли концерт в Екатеринбурге, в родном для нас городе. Заодно отметили и такой локальный юбилейчик – тридцатилетие альбома «Дети гор». Конечно же лучший подарок на 38-летие группы – это то, что уже за неделю до концерта все билеты были проданы.

– Вы очень известный человек. Вас наверняка узнают на улице. А что в быту, что в семье? Вы там самый главный?

– Вот как раз сейчас я только что доехал до своей дачи. Меня супруга попросила купить что-нибудь из еды. Купил две шаурмы, других продуктов. Все делаю сам, никаких нянек у меня нет. Посуду мою, мусор выношу. То есть живу самой обычной жизнью. Я никаких звездных тараканов для себя не придумал. Понятно, что заработанные средства позволяют иметь хороший дом, хорошую дачу. А летом всей нашей большой семьей, это и дети, и внуки, зятья, всего одиннадцать человек, мы ездили в Казань. Погуляли, походили, по Волге немного попутешествовали. Перед этим таким же составом ездили в Питер. Со стороны это очень похоже на цыганский табор, где я исполняю роль цыганского барона. Для меня семья – это главная ценность. Это то, ради чего я и живу.

– В фильме «День радио» группа «Чайф» играет в застрявшем лифте. А в каких еще неожиданных или экстремальных местах вам приходилось исполнять свои вещи?

– Однажды мы играли в кают-компании атомного подводного крейсера. Это было запоминающимся. Ну, еще ради интереса в подземном переходе играли. Еще был один интересный момент. Известная компания сотовой связи придумала отличную идею: мы 31 декабря, перед самым Новым годом, дали двухчасовой концерт в аэропорту Внуково, где была оборудована сцена. За эти два часа публика менялась, как в калейдоскопе: люди слушали, пока позволяло время до вылета, а потом бежали на регистрацию. И все это в обстановке шикарного предновогоднего настроения.

– Вас вполне заслуженно называют легендой отечественного рока. А кого из ныне живущих музыкантов сами можете назвать легендой?

– У нас в Екатеринбурге до сих пор живы и здоровы музыканты группы «Трек», музыканты группы «Урфин Джюс». Для нас они были настоящей легендой. Мы еще только думали, начинали, а о них уже вовсю по городу ходили разговоры. Концерты рок-исполнителей тогда были крайне редким явлением, но ходили по рукам записи. Точно так же для меня легендарными являются люди, с которыми мне удалось познакомиться в дальнейшем. Это, конечно, Майк Науменко. Виктор Цой – наш ровесник. Для меня огромная честь встречаться с Юрием Антоновым, Александром Розенбаумом – это люди на десяток лет нас старше, и они свою замечательную музыку начали писать гораздо раньше, чем мы.

Когда люди поют хором, это действует как обезболивающее

– В чем заключается секрет мегапопулярности и долгой живучести песни «Ой-йо»? Ведь песня наверняка была написана на злобу того дня из лихих 90-х годов, и такие строки, как «на фабрике стачка» и «с чаем беда – осталась одна пачка», звучат сегодня как анахронизм.

– Она каким-то волшебным образом была написана, я не прилагал никаких усилий для ее появления. В припеве совершенно нет слов, одни междометия. А вообще «Ой-йо» это и про сегодняшний день, это про какие-то бытовые неурядицы. Случаются грустные моменты, когда хочется на луну завыть. Ну и надо завыть «Ой-йо», и тебе сразу как-то становится легче. Когда люди хором поют этот припев, то это действует как обезболивающее. Бывают тяжелые моменты: поревел – и легче стало.

– В современных реалиях откуда берутся идеи для новых песен?

– У нас выдался очень активный год, и мы его закончим очень активно. А в следующем году, во всяком случае в первой его половине, я хочу сократить до минимума концертную деятельность, позаниматься новыми песнями, записать новый альбом. Некоторые вещи уже почти готовы, их надо довести до ума. Например, композицию под названием «Слезы радости» или «Дедушкина песня». Там про то, как это классно, что ты дожил до таких лет и ты можешь получать от этого удовольствие. Еще почти готова песня, посвященная 300-летию Екатеринбурга. У меня есть понимание того, как много город сделал для нас, как много значит малая родина. Я не успел ее доделать ко Дню города, но песня будет...

– Кого на сегодняшний день вы считаете идеальным собеседником?

– На данный момент самый лучший мой собеседник – это Александр Евгеньевич, четвертый из пяти по старшинству моих внуков, которому пятый год. Ему много читают, и его словарный запас просто какой-то невероятный. Он иногда оперирует словами, которые я редко использую. И мне так интересно с ним разговаривать! По-взрослому разговариваем о жизни. Вот буквально позавчера тут у нас на даче был случай. У меня есть еще внучка Полечка, она на год помладше. Ну, Александр мальчик впечатлительный. Он ее может обнимать-целовать, а может в какой-то момент и по башке дать. И вот он ее обидел, она ревет. Я ему говорю: «Саня, ну ты что? Она твоя сестра! Так нехорошо. Иди извинись». Он пошел, ее обнял, попросил прощения. А потом подходит ко мне и говорит: «Дедушка, хорошо, что у меня все-таки есть совесть. Совесть – это такая вещь, которая помогает человеку извиняться».

Лингвисты говорят, что в английском языке нет такого понятия, как «совесть». А у нас она есть, и даже четырехлетний мальчик знает, что это такое.

– В вашей песне «Время придет выбирать» из альбома «Слова на бумаге» есть такие строки: «Время придет выбирать, с кем встречать рассветы и для кого петь, на что ты готов ради этого мира, на какой войне ты готов умереть». Наверное, это очень по-русски – выбирать, на какой войне умирать... А как насчет выбора не умирать, а жить?

– Песня была написана задолго до начала СВО. В моем понимании, в понимании уральского старовера, есть два гендера – мужчина и женщина. И по своей природе у них очень простое и точное предназначение: женщина – мать, мужчина – воин. Мужчина должен за свою женщину, за свою семью, за свой дом, за свой город, за свою страну, за свои убеждения, если это надо, умереть. Если ты мужчина, то тебе все равно придется быть воином. Человечество за последние три тысячи лет так и не нашло решения, как жить без вооруженных конфликтов. Нас все время упрекают за нашу позицию, что мы за войну. Да никого там в окопах нет, кто был бы за войну и радовался ей. Просто она случилась, и эти люди за то, чтобы она побыстрее закончилась. А чтобы она закончилась, нужно победить.