«Мочи нет терпеть». Геннадий Гладков в 88 лет мечтает поехать на СВО

Его называют «обыкновенным волшебником» – за музыку к мюзиклу-притче Марка Захарова «Обыкновенное чудо» и к десяткам других фильмов и мультфильмов, вошедших в золотой фонд мирового кинематографа. В свои 88 лет Геннадий Игоревич, несмотря на перенесённый почти десять лет назад инсульт и неважное самочувствие, продолжает писать музыку и… стихи.

Даты

1935 – родился 18 февраля в Москве в семье музыкантов

1964 – окончил Московскую консерваторию

1970-е – занимался аранжировкой музыки к спектаклям Марка Захарова в Ленкоме

1980-е – преподавал на Высших курсах сценаристов и режиссёров

2002 – стал народным артистом России

«Меня спасли врачи»

Весь стол композитора усыпан нотными листами вперемешку с таблетницами, а сам он практически прикован к креслу. Но виду не подаёт, при встрече гостей глаза загораются.

– Всё это помогает жить, – говорит Гладков высоким срывающимся голосом, показывая на стол. – Если не лечение, хотя бы облегчение.

– Вы и сейчас в строю – пишете, я слышала, пьесу для фортепиано.

– Неплохо осведомлены. Да, пишу её. А ещё у меня есть специальная книжка, в которую записываю музыку, соответствующую настроению. Сегодня оно одно, завтра другое. Все наше существование состоит из отдельных мельканий, их можно прокрутить, как киноленту, и в результате получится целая жизнь. Я уже мелькаю 88 лет – довольно серьёзный срок… К счастью, живут и здравствуют и мои близкие друзья – 77-летний Женя Стеблов, 86-летний Юлик Ким, 88-летний Юра Энтин и 88-летний Вася Ливанов.

– Василий Борисович, который и привёл вас в театр, а после и в кино, очень дорожит дружбой с вами – как ни встречусь с ним для интервью, непременно о вас что-то расскажет.

– Мы дружим с ним со второго класса школы. Он сидел на парте позади меня.

– Подсказывали ему?

– Нет-нет, мы оба учились хорошо (улыбается). Культуру невозможно охватить всю сразу. Если что-то упустишь в молодости, потом очень трудно догнать. Мне сильно не хватает книг, которых не прочитал в молодом возрасте. Сегодня у меня много своих творческих занятий, и времени не хватает, но все равно читаю. Конкретно сейчас – нашего умницу Паустовского: «Рождение рассказа». Обожаю читать умные книги – например «Вселенная. Жизнь. Разум» Шкловского. Половину, правда, не понимаю, но ощущения невероятные: какая сила мысли, какой разум у человека!

– Сами писать не пробовали? Или только музыку пишете?

– У меня уже издана книжка стихов «Яблони под окном». Ещё накопились небольшие рассказы на пару страничек каждый, которые можно было бы предложить издательству. Но главное все же – да, музыка. У Карло Гоцци есть знаменитая пьеса «Любовь к трём апельсинам», а у неё продолжение – волшебная сказка «Зелёная птичка» с очень жестоким сюжетом. Из неё создают оперу – я уже написал музыку к первому акту. Осталось ещё два, и моя задача – прожить столько, сколько нужно, чтобы их завершить.

– Дай бог.

– В старости начинаешь понимать многое из того, что раньше не понимал. Но с утратой здоровья утрачиваешь и борьбу со всякими жизненными сложностями.

– Зато ум у вас ясный.

– Что есть, то есть (грустно усмехается). Проблемы со здоровьем начались почти полвека назад, когда делал аранжировку музыки к трагикомедии «Обыкновенное чудо» для исполнения в концертном зале. Партитура переделывалась для симфонического оркестра Евгения Светланова, и поскольку время поджимало, сидел ночами, перетрудился и тяжело заболел. Меня спасли врачи из Боткинской больницы. Я был уже очень плох… В итоге из-за всего левая рука стала абсолютно нерабочей, но мне хватает правой. Да и музыка звучит в моей голове и находится внутри меня. Конечно, кое-что играю дома на инструменте с маленькими клавишами, для которых хватает пяти пальцев.

Иногда музыка приходит ночью, поэтому нужно быстро встать и записать. И это самое сложное. Мне вообще очень тяжело писать ноты, ведь они мельче букв, которые тоже с трудом даются. Чуть промахнулся на нотном стане, поставил капельку чернил не на ту линию – и уже не та нота… Слава Богу, есть ученики, которые помогают. Мне неловко, но они уверяют: «Вы на нас столько времени потратили, а теперь мы его вам отдаём». Один из них, Андрей Семёнов, знает мою музыку лучше, чем я. Он даже написал и издал монографию «Геннадий Гладков: Повесть о весёлом композиторе» с жизненными деталями.

– Ещё вас называют «обыкновенным волшебником».

– С детства обожаю сказки, многие из которых мне удалось воплотить в творчестве. Меня привлекает необыкновенность! У меня почти нет чисто бытовых лент, потому что в них себя не чувствую. А в сказках сам сюжет, сама задача толкают композитора на нетривиальную музыку, ведут к ней. Мне очень близки стихи Юлия Кима из нашей музыкальной комедии «Точка, точка, запятая…»: «Как чудесно, что однажды получается то, что раньше не умел, но тотчас же вдалеке обозначается недостигнутый предел. И опять идёшь, пока не одолеешь, и конца пути не видно, но зато будет час, настанет время, и однажды ты сумеешь то, что не умел ещё никто». Сделал одно – надо двигаться дальше. Как бы трудно ни было.

Топ мультфильмов с музыкой Гладкова

«Малыш и Карлсон» (1968)

«Бременские музыканты (1969)

«Синяя птица» (1970)

«Как Львёнок и Черепаха пели песню» (1974)

«Голубой щенок» (1976)

«Ограбление по…» (1978)

«38 попугаев: Зарядка для хвоста» (1979)

«Это был ужас!»

– Нет ощущения, что одной рукой вы делаете больше, чем многие – двумя?

– Когда сочинял музыку к «Обыкновенному чуду», очень волновался, потому что ко мне постоянно приходил Марк Захаров: хотел, чтобы сочинял при нём. Обычно композитор, наоборот, стремится уйти подальше, спрятаться, чтобы его никто не видел и не слышал, пока не найдёт свою музыку, какую нужно. А Захаров слушал мои заготовки, просил что-то изменить и ещё все записывал на магнитофон! Во время репетиции он включал запись, и артисты должны были уложиться в этот временной отрезок. Марк Анатольевич боялся, что при переносе фортепианной музыки в оркестр получится другое звучание. Но мне сделал комплимент, что в переложении для оркестра моя музыка зазвучала ещё лучше. Захаров проводил у себя дома семейный худсовет. Его жена Нина Лапшинова и дочка Саша Захарова говорили, что им нравится и нет, какую тему развить. Потом он звонил мне и сообщал: «Худсовет принял!»

– Вы могли бы сами стать режиссёром или актёром.

– Как-то уже был готов пойти на режиссёрские курсы, чтобы снимать музыкальные фильмы. Преклонялся перед талантом режиссёра Данелии, а он считал: у меня к этому есть данные. Но понял, что это не моё, во время съёмок «Формулы любви». Фантасмагорию Захарова снимали в Подмосковье, в старинном поместье в деревне. Это был ужас: думал, у меня нервы лопнут! Первый день: только выставили камеры, начался дождик – и всё сворачивают. День второй: какой-то актёр подворачивает ногу – и съёмки отменяют. Третий: в деревне свадьба – и часть наших слабых актёров местные уволокли на праздник… Наконец, погода хорошая, артисты на месте, можно снимать, но роняют камеру, объектив поцарапан – и ничего нельзя сделать. Пришлось посылать в Москву за новой камерой, и снова день потерян. Я бы уже давно схватил инсульт и скончался от таких сложностей. Вот тогда осознал: моих нервов хватает только на записи (могу быстренько сообразить и поменять что-то), но не на съёмки. Это раньше у кино был только режиссёр, а теперь ещё и продюсер! Суматохи больше. И в современных фильмах нет настоящей музыки – какое-то наигрывание.

– Саундтрек называется.

– Такое впечатление, что мы вернулись во времена немого кино и тапёров, которые что-то там играли по ходу фильма. Хотя сам начинал с чёрной работы – писал оркестровку на готовую музыку, был «музыкальным негром».

«Взял пилу и распилил клавиши»

– После «Бременских музыкантов» не было чувства, что всё, теперь можно и на пенсию, главное дело в жизни сделано.

– Да что вы! Ноты на меня сыпались, как из лукошка ягоды! «Музыканты» создавались в эпоху «Битлз», которые, по моему мнению, творили чистую и откровенную музыку, а у нас почему-то стали их ругать и хаять. Вдохновившись ливерпульской четвёркой, и Полом Маккартни особенно, я предложил снять мультфильм, в котором будут собраны музыканты, играющие на разных инструментах. Олег Анофриев взял на себя почти все роли. А во вторую часть пригласили Муслима Магомаева, и он, несмотря на свою невероятную популярность, оказался очень толковым и весёлым, все понимал и делал так, как мы просили. И с удовольствием! Он спел Трубадура, Атаманшу, Сыщика. А высокую партию Короля вместо него исполнил я, чтобы он не испортил свой голос. Спросил, можно ли так оставить, если ему понравится. Так и оставили.

– Ваша дружба втроём (Ливанов – Энтин – Гладков) работе не мешала?

– Когда Энтин принёс свои стихи для «Бременских музыкантов», Ливанов сказал, что тоже мог бы так сочинить – представляете, какая обида? Он завёл Юру, и тот сочинил все заново, и новые стихи разошлись на афоризмы. Также и первоначальный художник нарисовал средненьких котика и ослика, как для детсада. Худсовет послушал музыку, посмотрел картинки и решил, что они ей не соответствуют. И все образы создал Вася Ливанов – художник по образованию. А я предлагал детали – вроде того, на кого очки надеть. Кстати, «По следам бременских музыкантов» долго не выпускали в прокат. Меня один никудышный музыкант раскритиковал на заседании Союза композиторов СССР за то, что пишу музыку для мультиков и ничего про партию и правительство: «Идеологии нету!» За меня вступился тогдашний глава союза Тихон Хренников. Он сказал, что сам не знает, хорошо это или плохо, что идеологии нету, но его внук отказывается есть кашу, пока ему не поставят «Бременских музыкантов». Все упали от хохота, и на следующий день разрешение было подписано.

– А как, кстати, ваши внуки поживают?

– У меня творческая только внучка – Катя, ей 24 года. Она с детства сочиняет сказки и поступила в театральный, сессию сдала на все пятёрки. Может целый день сидеть в своей комнате на даче и писать песни. Внук в свои 28 лет ещё не нашёл себя – к сожалению.

– А сын в чем себя нашёл?

– Три раза отводил его в музыкальную школу – и три раза он сбегал оттуда (смеётся). Настолько не хотел учиться музыке, что однажды взял небольшую пилу и распилил ею клавиши из слоновой кости… А для меня-то инструмент живой. Как человек! Ну, решил я, при такой ненависти у него точно ничего не получится. И оставил в покое. Сын – такой человек, который не любит заниматься тем, что у него не получается хорошо. Хотя сегодня о своём нежелании жалеет. Я писал много музыки для кремлёвских ёлок, и он записывал её дома на синтезаторе. Мои друзья-звукорежиссёры сказали, что записано очень профессионально. У нас по-настоящему выучиться на звукорежиссёра можно только в Санкт-Петербурге, а он туда ехать не хотел. Сын – художник, в детстве к нему ходил педагог, а потом он самостоятельно научился компьютерной графике. Он много работал на телевидении и закончил курсы у Котеночкина. Для его «Ну, погоди!» я тоже писал – «Песню Деда Мороза и Снегурочки» под танец Волка и Зайца. Энтин приносил стихи и ставил передо мной, чтобы я сочинял с ходу. А это хуже экзамена, и я жутко переживал! Он меня успокаивал: «Зато ты вон сколько заработал за день!» Юра – большой шутник: призывал меня во время записи ударять по клавишам и объяснял, что всё забудется, а вот этот мой страшный удар по чёрным и белым «останется на века».

Топ фильмов с музыкой Гладкова

«Джентльмены удачи» (1971)

«Новогодние приключения Маши и Вити» (1975)

«12 стульев» (1976)

«Обыкновенное чудо» (1978)

«Формула любви» (1984)

«Человек с бульвара Капуцинов» (1987)

«Убить дракона» (1988)

«Орал так, что у всех уши закладывало»

– Как вы сами освоили инструмент?

– Сочиняю с 5 лет. Первая, довольно страшноватая вещь называлась «Баба-яга». Я рос в семье музыкантов, так что у меня не было шансов не стать им (смеётся). Папа – выдающийся баянист и аккордеонист. На баяне даже Шопена играл! Как – до сих пор понять не могу. Ещё потрясающе играл на аккордеоне танго «Утомлённое солнце»! В 1937 году его впервые исполнил и записал на пластинку оркестр гениального джазмена и блестящего пианиста Александра Цфасмана, где папа солировал. Мама, когда я был совсем маленьким, ездила со мной на все гастроли отца. Лето мы проводили в Ялте, Сочи, Минеральных Водах… На открытых верандах играл джаз. Когда он звучал, я был спокойным, а когда заканчивали играть – начинал орать так, что у всех уши закладывало. Музыка меня успокаивала. И хотя во время бомбёжек лучше было сидеть дома, я ходил в музыкальную школу. Удивительно, но у меня там все шло хорошо, кроме фортепьяно. После седьмого класса поступил в химический политехникум. Закончил – и в Институт красителей, где через год меня сделали начальником смены. Ответственная и опасная должность (наши находящиеся под давлением аппараты иногда взрывались). Заработал раздражение кожи – лень было надевать перчатки. Мы помимо прочего делали для армии новый вид красителей: соединяли два вещества до необыкновенного третьего. Мой самый любимый цвет – фиолетовый, его производство наладили, чтобы не покупать краску у шведов за валюту. О, а у вас очки с фиолетовой оправой? Или с сиреневой? Дайте-ка разглядеть. (Разглядывает.) Мне за эту фиолетовую краску химики премию выписывали, даже когда уже ушёл в музыку!

– Как поддерживаете здоровье?

– Прежде всего неукоснительно соблюдаю режим дня, за этим следят и мои помощницы. Ложусь спать в 11 вечера, встаю в 5 утра. У меня наследственная гипертония – от мамы. Ещё и диабет, поэтому на строгой диете. Питаюсь правильно, хотя правильное питание – дорогое удовольствие, скажу вам. Дома тренируюсь ходить от стола до двери и обратно без палочки. Поначалу боялся, но с болезнью надо бороться: если её запустить, она добьёт. При этом себя ощущаю лет на сорок. До сорока был завален работой у Захарова в театре и в кино, на «Мосфильме», «Ленфильме»… Чувствую: могу ещё что-то написать, как в те годы. Говорят, это хорошо, хотя и самообман.

– Кто вас вдохновляет на творчество сегодня?

– Мои сиделки! Они обожают мою музыку и переживают за то, что я делаю. Со мной весь день проводят, очень им благодарен. Как писал Пушкин: «И может быть – на мой закат печальный блеснёт любовь улыбкою прощальной». Поэт должен быть центром влюблённости, и у меня такое состояние тоже есть.

* * *

На этом могло бы и закончиться наше интервью – милая беседа о жизни и творчестве с легендарным композитором, чья музыка намертво вросла в детство миллионов людей. В любое другое время, но только не в наше. Знала: как бы ни было тяжело услышать ответ – должна спросить его. И я спросила:

– Геннадий Игоревич, у вас такая светлая музыка, а времена сейчас такие тяжёлые. Как думаете, она переживёт происходящее? Вообще на злобу дня пишете?

– Да, надо что-то писать, чтобы помочь нашим военным, кто рискует своими жизнями далеко от Родины, защищая соплеменников. Уже написал два марша для них. Мой отец выступал в составе фронтовых бригад перед солдатами в Великую Отечественную. И я бы сегодня выступил перед ребятами на СВО. Позовут – поеду, для меня будет честь. Мочи нет терпеть паразитов этих, бандеровцев!

Он ответил – и вернулся к своей работе, а я – к своей. Только его музыку, что была со мной всегда, пока слушать снова не решаюсь. В голове как-то не укладывается: Карлсон, Снегурочка – и бравурные марши.