Писатель Александр Архангельский: Если ты настоящий христианин, ты плохой патриот

Ещё недавно один из самых авторитетных интеллигентов стал в прошлом году неугодным, а в этом ему пришлось уволиться из «Вышки»

Александр Архангельский
Фото: Агентство «Москва»

Александр Архангельский ещё недавно был одним из самых авторитетных интеллигентов и литературоведов в России. Почти два десятилетия он вёл программу «Тем временем. Смыслы» на канале «Культура», под его редакцией выходили школьные учебники и инфоуроки по русской литературе. Но в 2022-м по понятным причинам писатель вдруг стал неугодным. Минувшей осенью его документальный фильм «Голод» в соавторстве с Максимом Курниковым и Татьяной Сорокиной не пустили в прокат, отменили выступление на Non/fiction, а нынешней весной ему пришлось уволиться из Высшей школы экономики.

Даты

1962 – родился 27 апреля в Москве
2002 – 2020 – ведущий авторской программы «Тем временем»
2006 – начал преподавать в Высшей школе экономики
2011 – получил премию «ТЭФИ»
2018 – вторая премия «Большая книга» за роман «Бюро проверки»

– Александр Николаевич, расскажите, с чего начиналась ваша «культура отмены» и как вас постепенно выдавливали из публичного пространства.

– Ну, мне жаловаться грех, потому что я не один такой, есть те, кого гораздо жёстче выдавливают, а со мной обращаются сравнительно ласково. Сначала мне отменили выступление на одном из крупных книжных фестивалей, потом на других, причём это не действия прокуратуры, а сами экспертные советы начали «проявлять бдительность». Ещё отменили выставку, которую я готовил к юбилею одного большого музея. Она должна была состояться в декабре, но в середине лета её остановили. И тогда стало ясно, что эта практика быстро перенесётся и на другие сферы. А потом руководство Института медиа предложило мне уйти из Высшей школы экономики.

– А как ваши студенты, у которых вы были научным руководителем дипломов?

– Конечно, за студентов мне очень обидно, я им сочувствую. Когда ты работаешь с одним профессором, а потом тебя передают, как крестьянина вместе с земельным наделом другому помещику, ты впадаешь в ступор. 

– Как вы думаете, что будет с образованием в следующем году – с введением новых идеологических предметов и «научного коммунизма 2.0»?

– Не знаю. Я учился при поздней советской власти, и от бесконечного переписывания трудов Ленина и Маркса у меня были большие мозоли на пальцах, а потом ещё пришлось конспектировать бесконечный серый поток Брежнева. Но это лишь усиливало ненависть и презрение к существующему режиму. И сейчас власти наступают на те же грабли – они хотят насильно влюбить в этот режим, в эту эпоху, в этих вождей, а скука ведь ведёт к прямо противоположному результату. Политика – это власть дилетантов над экспертами, но всё-таки не дилетантов над дилетантами. Если в образовании останутся одни дуболомы, студентам не у кого будет учиться современным вещам, такие выпускники не будут востребованы на рынке труда. Тогда что делать? Либо возвращать тех, кого прогнали, либо ухудшать образование до предела.

Что такое родина в эмиграции

– Вы собираетесь снимать документальный фильм про эмигрантов и их отношения с метрополией. Что такое родина в мире эмиграции?

– Ответов много. Мы любим рассказывать романтические истории про «философский пароход». Но ошибка первых советских эмигрантов заключалась в том, что они изо всех сил сохраняли прошлое в себе. Адаптировались, но не встраивались. Мы можем на пальцах одной руки перечислить выдающихся эмигрантов, кто стал частью мира, сохраняя русскую идентичность. Среди них – великий социолог Питирим Сорокин, возглавивший Американскую социологическую ассоциацию. Между прочим, выходец из простонародья, папа – пьяница, мама рано умерла, университетское образование получил с трудом, но за границей не стал окукливаться, стал универсальным человеком. Не потеряв русскости – как краски, тона, обихода. 

Мне кажется, если уж тебя занесло за пределы родины, ты должен сам для себя решить, кто ты. Экспат, человек мира, не прикреплённый к земле, как перекати-поле, несущийся по миру? Эмигрант, живущий на две страны, метрополия тебя не отпускает, но ты как-то взаимодействуешь с местом релокации? Или, может, ты верующий, для которого родина на небе? Вообще считается, что церковь патриотична, но на самом деле у христианина нет земной прописки. Поэтому если ты настоящий христианин, ты плохой патриот – непоследовательный, компромиссный.

– Кто станет главным героем вашего кино?

– «Профессиональный трудовой мигрант» с невероятной судьбой – иеромонах Иоанн Гуайта, или, как его ещё называют, отец Джованни. Он родился в католической Сардинии, уехал учиться в Женеву славистике, увлёкся православием, бросил всё и перебрался в перестроечный СССР. Сейчас остаётся частью в России, частью в Европе. Мне кажется, это как раз и есть тот человек, у которого главная родина на небе, а не на земле. Но духовной родиной для него стала Армения. Он написал книги и о геноциде армян, и об истории древней армянской церкви, и об Александре Мене. Отец Джованни был один из тех священников, кто подписал антивоенное письмо, а в 2019-м во время протестов в Москве он спасал в церкви тех, кого преследовал ОМОН.

Помимо удивительной биографии, отец Джованни невероятно обаятельный, его обаяние и красота не исчезают в кадре. Все, кто посмотрел его интервью Кате Гордеевой*, собравшее 3 млн просмотров, убедились, что камера его любит. Мы хотим вместе с ним и его глазами встретиться и с релокантами, и с армянскими репатриантами – теми, кто вернулся в Армению из США и Европы, и поговорить о том, нужна ли в современном мире родина или это обременение, а может быть, это мечта. Снимать будем осенью, а сейчас собираем деньги на съёмки через краудфандинг.

Александр Архангельский, Дмитрий Быков и Мария Степанова
Фото: Агентство «Москва»
«Большая книга» – 2018»: Александр Архангельский, Дмитрий Быков* и Мария Степанова

Радоваться, чтобы не сойти с ума

– На Западе продолжают отменять выступления Виктора Шендеровича* и других писателей из России. На ваш взгляд, имеют ли русские за границей право критиковать украинцев?

– Как друг своих друзей, я могу всем дать гарантии, что Шендерович* действует абсолютно искренне. Это не битва, где он отстаивает свою самость, а честная позиция, которую он здесь и сейчас занимает. Даже если он не во всем прав, то это ошибка, а не преступление. Виктор* достойно отреагировал на отмену концерта в Лондоне: вместо того, чтобы устраивать протест, выступил в парке – это и есть лучший из всех возможных ответов.

Можно или нельзя так говорить об украинцах? Честно говоря, не знаю. Мне ближе другая модель поведения. Как Линор Горалик отнеслась к отмене своего выступления в Эстонии – она не доказывала свою правоту, просто развернулась и пошла выступать на другую площадку. Да, это несправедливо, но это надо принять. В прошлом году я был на большом форуме в Римини, где выступали деятели «Мемориала»* (ныне ликвидированного властями. – Ред.) Ирина Щербакова и Елена Жемкова, по зуму подключилась поэт Ольга Седакова. И прямо на площадке во время обсуждения представительница украинских беженцев предъявила претензии к «Мемориалу»*: «Раз вы не смогли остановить Путина – значит, ваша деятельность бесполезна». Знаете, как ответила Ирина Щербакова: «Я с вами совершенно согласна. Спасибо, что вы согласились с нами выступать». И дальше «Мемориал»* устроил выставку писем детей своим отцам – заключённым ГУЛАГа. Экскурсии по этой выставке проводили беженцы из Харькова, их с большим трудом уговорили участвовать: сначала они отказывались даже это обсуждать, а потом поняли, что это рассказ о корнях насилия, которые проросли в сегодняшний день. Когда так осмысляется происходящее, вдруг выясняется, что диалог возможен. На этом форуме мой друг киевский философ Константин Сигов процитировал моё открытое письмо к нему: вместо критики и ругани я предпочитаю благодарить за протянутую руку, за любой шаг навстречу.

– Ещё стало общим местом осуждать нас за походы в рестораны и театры. За этот год вы ходили в театр?

– Да. Я посмотрел «Войну и мир» Римаса Туминаса в Вахтанговском театре и совершенно замечательный спектакль в Мастерской Фоменко «Комедия о трагедии». Это о том, как бы Петр Фоменко поставил «Бориса Годунова» Пушкина. По-прежнему, к счастью, идут постановки уехавшего Дмитрия Крымова. Вам кажется, что честный человек должен был запретить свои спектакли в России? Или всё-таки подумать о тех, кто остаётся здесь в полном одиночестве и в заброшенном состоянии? Людей, живущих по обе стороны границ конфликта, можно и нужно поддерживать, в том числе создавать для них большое искусство.

Да, я понимаю, что тебя могут осудить за то, что ты просто пытаешься радоваться отдельным проявлениям жизни, чтобы не сойти с ума. Какая польза от того, что впадёшь в депрессию или наложишь на себя руки?

– Стефан Цвейг вместе с женой совершили самоубийство в 1942-м, так как думали, что режим нацистской Германии никогда не кончится.

– Как и великий Вальтер Беньямин. После оккупации Франции он пытался выехать через Испанию в США, но пограничники не пропустили еврея без визы. Из страха депортации в ту же ночь он покончил с собой.

«Думаю, Хабенского обманули»

– Как дожить до перемен? У многих сегодня жизнь проходит в бессмысленном и выматывающем ожидании: когда весь этот ужас закончится, вот тогда и начнём жить…

– Это то чувство, которое испытывали наши первые эмигранты в 1920-х: вот сейчас всё кончится, и нас опять позовут. Испанским интеллектуалам повезло больше. После конца режима Франко новым элитам стало ясно, что без их талантов не обойтись. Сейчас у нас история с открытым финалом. Мы не знаем, когда и чем все завершится, а уж тем более про «позовут не позовут». Но вы правы, жить нужно каждую минуту. Как в Евангелии: «Довольно для каждого дня своей заботы». Я-то как минимум пока живу в России, но тот, кто вынужден был уехать, должен быть готов к своей судьбе – он может вернуться, а может и нет. В любом случае ты должен быть готов предъявить себя в новом качестве, а если будешь сохранять себя каким был, то не будешь нужен ни там, ни здесь.

– Стоит ли карьеры одно высказывание? Это вопрос тем, кто остаётся в России из числа известных и талантливых.

– По-разному. В какой-то момент лучше помолчать, чтобы сохранить культуру, а бывает черта, за которой ты теряешь себя. Каждый художник должен себе ответить: наступил этот момент или нет. Компромисс у врача один, а у худруков театров – другой. Потому что отдельно взятому человеку можно помочь, а театр таким образом не спасти. Вот мы видим, как Андрей Могучий не пошёл на неприемлемый для себя компромисс, после которого он перестал бы быть самим собой. В итоге его сняли. Мы видим, что Льва Додина не решились снять, но Данила Козловский сам ушёл в «годичный отпуск», чтобы спасти театр. Прав или не прав Хабенский, уволивший Назарова и Васильеву, не знаю, но я бы не хотел оказаться на его месте. Думаю, его обманули.

Мне кажется, что писателям потерять себя проще, в отличие от театралов: мы не можем сказать, что отвечаем за большой коллектив. Что касается кино, мы несколько лет назад, ещё до февраля 2022-го, приняли решение, что не будем брать деньги у государства. Это практически отказ от заработка: когда ты сам собираешь деньги через краудфандинг, ты получаешь их меньше и дольше, чем если берёшься за госзаказ. Но я понял, что моя черта компромисса заканчивается здесь. До этого я долго работал на канале «Культура». Я шёл на этот компромисс, пока в какой-то момент не почувствовал, что я так себя погублю. Это не вопрос о спасении мира и чьих-то душ, это вопрос о самом себе. Как сказал один остроумный человек: «Что может дать тебе государство? Деньги и славу. Что оно попросит взамен? Твой талант. Но когда ты его отдашь, у тебя его больше не будет».

– Подвергались ли вы цензуре, когда работали на «Культуре»?

– Цензура была во мне, потому что я прекрасно понимал рамку заказчика. Прежде всего это касалось выбора тем. Условно говоря, «Голод» не мог быть снят для гос-телевидения, а документальные ленты о библиотеках мира могли. Для передач приходилось согласовывать героев. Такие правила установлены, но я сам их принял, и за результат отвечать мне.

Фото: Агентство «Москва»

Козловский сделал всё, что мог

– Вопрос к вам как к литературоведу: чем заканчивалось сотрудничество писателей с властью?

– Для кого как. Мы знаем много случаев, когда заканчивалось катастрофой. Например, Александр Фадеев пустил себе пулю, хотя не был таким злодеем в квадрате и сделал много хорошего для других писателей. А вот Константин Симонов, наоборот, прожил сравнительно долгую и благополучную жизнь. Леонид Леонов не собирался с собой кончать, поскольку был циником, но таланта в позднем творчестве, как у Фадеева, не осталось. Поэт Николай Тихонов начинал лихо, почти гумилёвскими сборниками, а закончил невнятной жвачкой. Алексей Толстой не раскрыл во всей мере своё дарование тоже из-за того, что постоянно лавировал, угадывая желания власти. Поэтому здесь нет железного правила, я был бы рад вывести мораль: ведите себя хорошо – и вы выживете в этой мясорубке, сохраните свой талант, но я этого обещать не могу. Однако вам будет гораздо легче дышать, если будете совпадать со своим литературным образом. И вы не проведёте отпущенный вам срок жизни и творчества в бесконечных мучениях и сомнениях: а туда ли я свернул, дотянул ли я до своего дарования?

– А кого бы вы могли назвать героем нашего времени?

– Мне симпатичны те, кто, не занимаясь политикой напрямую, несмотря на все риски, остаётся в России и протягивает руку тем, кто живёт по эту сторону границы, не считаясь, что скажут про них по ту сторону. Дмитрий Муратов, Юрий Шевчук, обе участницы так называемого нового «театрального дела» Женя Беркович и Света Петрийчук. Данила Козловский – не знаю, уедет ли он, но то, что актёр по-человечески сделал всё, что от него зависело, это факт.

*Власти РФ считают иноагентами

Поделиться статьей
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика