Игорь Золотовицкий: Объединить МХАТ и МХТ уже не получится. Оба театра пошли по своему пути

«Назначение Хабенского худруком никто не ожидал»

- Игорь Яковлевич, а вы сделали прививку, не сомневаясь вовсе?

- Сразу скажу: что немногого из самого хорошего нам досталось из Советского Союза – это познания в вирусологии. Советские учёные и врачи в этом деле были самыми лучшими в мире. Им я доверяю и сегодня. Я всю жизнь делал прививки, – от гриппа, от оспы и так далее. И не жалею об этом. Знаете, из-за этого коронавируса в последнее время потерял столько близких людей! А сколько в больницы пристраивал! Поэтому и призываю всех: надо вакцинироваться.

- Обидно, что сейчас наше общество разделилось: одни с некой агрессией призывают делать эти прививки, другие, наоборот, с ненавистью осуждают тех…

- Так это не только у нас, во всем мире люди ненавидят друг друга. Конечно, это плохо, но так они проявляют свои эмоции, что ж поделаешь. И это не только же из-за прививок.

- И в театральном мире столько в последнее время скандалов! Что же происходит в российском театре?

- Нормальное явление, - все меняется. Ушли из жизни великие наши художественные руководители театров – Галина Волчек, Олег Табаков, Юрий Любимов, Роман Виктюк… На смену пришли другие люди. Возможно, когда пройдёт больше времени, можно будет оценить их влияние на российский театр. Когда-то был взрыв – начали появляться разные театральные студии, которые изменили некоторые направления в театрах и в драматургии. Нечто подобное происходит и сейчас. Такие творческие взрывы необходимы для театра, пусть даже иногда они проходят болезненно для кого-то.

- Как, например, вы отнеслись к переменам во МХАТе имени Горького, когда туда худруком пришёл Эдуард Бояков, а теперь его «попросили» оттуда?

- В последний раз я был в этом театре, кажется, в 1987 году, и что там происходит, не знаю. Поэтому мне судить сложно. Конечно, я слышал про какие-то там скандалы, и это плохо для любого театра. Но оценивать… Пришёл человек со своим видением, вкусом и попробовал это реализовать. Что-то, наверное, получилось, что-то – нет. Думаю, методом проб и ошибок в том МХАТе все нормализуется.

- А возможно ли снова объединить МХТ имени Чехова и МХАТ имени Горького? Многие сегодня об этом говорят…

- Мне кажется, этого уже не получится. Оба театра в своё время пошли по своему пути, у каждого своя жизнь. Нынешний директор МХАТа имени Горького Владимир Кехман недавно предложил изменить название на Художественный театр. Думаю, это правильно, чтобы путаницы не было. Оценивать то, что случилось более тридцати лет назад, разделение МХАТа, сегодня сложно. Знаете, мудрых китайцев спросили как-то: «Как вы относитесь к французской революции?», они ответили: «Ещё не прошло триста лет, чтобы давать оценку тем событиям!» А что же нам тут говорить. Мы любим зачастую осуждать, комментировать, ругать или хвалить что-то происходящее уже на следующий день, даже, ещё не понимая, что же на самом деле случилось. И в этом наша беда. Отсюда и выяснения отношений, ругань, скандалы. Люди меряются разными частями тела.  

- Худруком МХТ назначили Константина Хабенского. Для вас это было ожидаемо?

- Неожиданно! Никто этого и не предполагал. Но все сейчас в надежде, что Костя справится, для руководства у него есть все качества. Во всяком случае, на сборе труппы, когда он объявил о планах, нам они понравились. Ну что плохого в том, что поставят спектакль по заявке Станислава Любшина «На покое» или моноспектакль Натальи Теняковой «Говорит Москва»?! Это великие, достойные артисты, которые должны, как можно чаще, выходить на сцену. Если осуществится хотя бы половина из того, что задумал Хабенский, уже будет прекрасно. 

«У нас нет такого, чтобы человек пришел к нам с деньгами, мол, он обязательно поступит»

- Игорь Яковлевич, а что за история с вашим уходом из театра, когда его возглавил Сергей Женовач, и вашим приходом теперь, при Хабенском? Что не поделили с Сергеем Васильевичем?

- Это ваши коллеги-журналисты всё перепутали. Во-первых, поскольку я – ректор Школы-студии МХАТ, и в своё время был заместителем Олега Павловича Табакова, то официально в труппе театра не мог быть по уставу. Поэтому был как бы приглашённым артистом на отдельные спектакли. И сейчас остаюсь в этом же качестве. Поэтому никуда я не уходил. Во-вторых, к Сергею Васильевичу Женовачу отношусь уважительно. Возможно, он в чем-то ошибался, но все мы имеем право на ошибку. Во всяком случае, говорить о нем плохо сейчас, в чем-то осуждать я не могу. Время все расставит по своим местам. Главное, что люди идут в театр, даже во время пандемии. Иногда после спектакля я обращаюсь в зал, благодарю, что люди пришли: «Сегодня у вас стало ещё больше антител!» Олег Павлович Табаков говорил: «Зритель голосует ногами». Идёт в театр зритель, значит, что-то делаешь правильно. Правда, иногда некоторые постановки, над которыми надо думать, а не просто хохотать, не очень воспринимают, и такое бывает.

- А то, что актёров сокращают в театрах?! Например, Олег Меньшиков недавно убрал десять человек из труппы театра имени Ермоловой…

- Знаю, в этом списке оказалась моя однокурсница…

- Может, на какое-то время нужно прекратить принимать в театральные вузы абитуриентов? Каждый год, столько молодых актёров выпускается из учебных заведений, а потом остаются без работы. Труппы в театрах раздуты, отсюда и сокращения…

- Возможно, в ваших словах есть доля истины. С другой стороны, не думаю, что будет полезно нарушать институцию. И я это говорю, не потому что являюсь ректором, до меня были и после меня будут другие. Просто я знаю, что русская театральная школа – лучшая в мире, особенная. Если прекратить учёбу, даже на время, то разрушится связь с поколениями, традиции, понимаете!

Возьмите, например, Америку. Там есть несколько университетов, институтов (Гарвардский, Йельский и так далее, так называемая «Лига плюща»), которые самые лучшие. Представляете, если они перестанут на некоторое время выпускать студентов!

Да, есть учебные заведения, которые надо закрывать. Вот я судился с одним таким, которое нагло назвали Школой Художественного театра. Теперь они работают под другим названием. Вот такие частные лавочки, конечно, нужно закрывать. А наши прославленные театральные вузы (и не только в Москве), думаю, должны работать.

- Те «частные лавочки» - коммерческие, но ведь и у вас есть платные места?

- Есть. Но принимаем мы всех ребят на общих основаниях. Все проходят экзамены одинаково, мы никому сразу не говорим, кто может рассчитывать на бюджетное место, а кто – на платное. Только по результатам экзаменов это решают педагоги. У нас нет такого, чтобы человек пришёл к нам с деньгами, мол, он обязательно поступит, если заплатит. 

«Если человеку сказать: «Я тебе верю», то он будет себя вести совсем по-другому»

- Игорь Яковлевич, артист в политике, - насколько это продуктивно?

- Это вы сейчас на Диму Певцова намекаете?! Слава богу, меня туда не звали, я не состою ни в одной партии, не был ничьим доверенным лицом. Понимаете, идти актёру в политику, это уже узкий коридор для него, заниматься творчеством, свободно, без оглядки, уже сложно. Мне так кажется. Если бы мне предложили, я бы ответил, как отвечал на такие предложения Олег Табаков: «Я вам ещё в своём деле пригожусь».

Иногда в театральных постановках звучат такие вещи, которые воздействует на человека похлеще, чем речи депутатов с трибуны Госдумы. Помню, мы двенадцать лет играли спектакль по пьесе Евгения Гришковца «Осада» про Трояновскую войну. Начинали ещё до всех этих печальных событий, связанных с Украиной. Там моему герою предлагают вести переговоры с осаждёнными в городе людьми, мол, нужно находить компромиссы. Но мой герой отвечает: «Когда они нам тихонечко скажут жалобными голосами: «Мы сдаёмся», – вот тогда мы можем начать с ними разговаривать. Мы им скажем: «Давайте, ползите, ползите».

Вот какие могут быть переговоры! А когда они поползут в грязи, вот тогда мы скажем: «Оппозиция поползла». Когда началась ссора с Украиной, оппозиционные митинги в Москве, то мои знакомые спрашивали меня: «Это вы специально поставили на злобу дня?» Так, по-другому, зазвучал спектакль со временем.

- Вы упоминали Советский Союз. Исполнилось 30 лет, как он развалился. А что вам, кроме вирусологии, ещё хорошего вспоминается оттуда?

- Было и негативного много, и позитивного. Главное, может, скажу банальность, но там люди относились друг к другу с каким-то уважением, добротой что ли. Никто не делил других по национальности.

Вот я недавно был на своей родине в Ташкенте, где проходил IV Молодёжный театральный форум стран Содружества, Балтии и Грузии. Из 11 бывших республик СССР приехали ребята, показывали такие потрясающие спектакли. Да, далеко не все знают теперь русский язык, чаще говорят на английском, и это понятно, они же родились уже после распада страны. Но я как будто бы снова окунулся в те времена, когда все дружили, относились к любой национальности уважительно. В Ташкенте до сих пор проживают люди многих наций.

Я побывал на кладбище у своих родителей, и видел могилы представителей разных народов. Вот эта сплочённость, доверие друг к другу – самое лучше, что было в СССР. Хотя, конечно, все зависит от того, как лично ты сам относишься к людям. Вот, если человеку сказать: «Я тебе верю», то он будет себя вести совсем по-другому, даже, если до этого он хотел сделать тебе что-то плохое. Хотя приезжают к нам американцы, и в первое время удивляются: «У вас люди не улыбчивые какие-то, ходят чаще всего в темных одеждах». А потом поражаются, насколько все-таки у нас открытые, гостеприимные люди.

- Игорь Яковлевич, а чего или кого вы сегодня боитесь?

- Боюсь агрессии и ненависти, которых тоже много сегодня. Иногда люди не слышат друг друга, даже не пытаются понять, простить. И хочется надеяться, что это временное явление.