Алексей Иванов: «Если вам хочется искать блох – пожалуйста, самовыражайтесь на блохах»

В интервью "Собеседнику" писатель рассказал, почему он снял имя с титров в "Тоболе" и о своем отношении к скандалу с романом Гузель Яхиной

Алексей Иванов – уникальный автор, у которого все произведения экранизированы. В прошлом году на экраны вышла картина по мотивам дебютного романа «Общага-на-крови» режиссера Романа Васьянова. Летом нашумел сериал «Пищеблок» Святослава Подгаевского о вампирах в пионерлагере. В апреле 2022 года мы увидим эпическое кино «Сердце пармы» режиссёра Антона Мегердичева. «Собеседник» поговорил с писателем о неудачниках в искусстве и жизни, а также о том, почему экранизации часто разочаровывают читателей и самого автора.

Кого считать неудачником

– Современное искусство предпочитает рассказывать истории про маньяков и психопатов. У вас же главные герои в основном положительные. На ваш взгляд, какой герой сегодня актуален?

– Сначала надо разобраться, что такое «актуальный герой». Есть художественный тип «героя нашего времени», например, Печорин. Есть архетип героя, актуального в любое время, – например, Робин Гуд. А есть популярные персонажи – любимцы своей эпохи. Например, Фандорин. Но «Герой нашего времени» – это человек, внутренняя драма которого совпадает с главной драмой эпохи. Скажем, Печорин – умный, но бесполезный, как аристократия его времени – образованная, но мешающая социальному прогрессу. То есть «герой нашего времени» всегда является воплощением главной проблемы «нашего времени». А в нашем обществе нет консенсуса по поводу главной проблемы. Или главных проблем. Поэтому такой «герой» не будет прочитан публикой как актуальный. Этот тип вообще литературно несостоятелен, пока мы несостоятельны как общество.

– Один из самых популярных ваших героев Служкин мне напоминает Зилова из «Утиной охоты» – такой же потерянный. Есть ли в романе «Географ глобус пропил» отсылки к Вампилову?

– Нет. Это поверхностные ассоциации. По такому принципу можно утверждать, что «Лолита» Набокова и «Тимур и его команда» Гайдара очень похожие произведения, ведь они же про подростков. Зилов и Служкин – принципиально разные герои. Зилов не знает куда себя деть, а Служкин прекрасно знает. Он абсолютно социализирован: имеет жену, дочь, работу, друзей и хобби. Он со всех сторон окружён людьми, которые сами ищут общения с ним, нуждаются в его помощи. Да, Служкин мало зарабатывает, порой выпивает и часто чудит, но это не делает его неудачником. Служкин – это анти-Зилов, человек, который сохраняет ценности, не востребованные обществом.

Знаете, у нас уже был один такой герой-неудачник – без денег, без дома, без работы, без женщины… Говорил какие-то глупости и погиб по-дурацки, по ложному навету. Его звали Иисус Христос. Вы можете его назвать неудачником? Нет. Он просто из другой системы ценностей.

Константин Хабенский в роли Служкина в фильме "Географ глобус пропил"

– Кафка и Ван Гог – неудачники ли они?

– Кстати, очень хорошая аналогия. Смотря по какой системе ценностей мерить.

– Даже к вам успех пришёл не сразу, вы долго писали в стол…

– Ну, в отличие от Ван Гога, я не резал уши и даже дожил до славы (смеётся). Может быть, и Ван Гог бы дожил, если был бы уживчивее. Понимаете, не надо путать социальное и личное. Человек может не заработать много денег, не добраться до каких-то вершин по карьерной лестнице…

– Зато он и не украл, да?

– Да, зато он не украл. Зато не предал самого себя. Это очень важно. Человек измеряется не только победами. Вот возьмите героев Брестской крепости. Что они сделали? Как им приказали стоять на одном вместе, так они как дураки и стояли. Берлин не взяли, Гитлера не захватили, к своим не прорвались, даже крепость свою не уберегли. Выходит, они полные лузеры, да? В общем, понимание величия человека требует большой души, а не сверки с параметрами успешности.

– У вас много неудачников в творчестве. Я сейчас вспомнила архитектона Семёна Ремезова в «Тоболе», сибирский Да Винчи долго не мог воплотить свой проект церковного прихода…

– Неудачник – это патологический тип. У него всё через пень колоду, он ни на что не способен. Но бывают и непреодолимые препятствия, или просто невезение. Классический пример – Герман Титов, космонавт № 2. Да, ему не повезло стать первым, но неудачником его назвать нельзя, потому что он приложил титанические усилия для достижения цели. Знаете, почему в Голливуде гордятся даже номинациями на «Оскар»? Потому что там понимают, что номинация – это признание достоинств, а сам «Оскар» – игра случая.

– Зато космонавт № 3 Григорий Нелюбов в этом смысле неудачник. В итоге он никуда не полетел, его отправили на Дальний Восток в гражданскую авиацию и там он совершил самоубийство.

– Человек был сломлен. Всё поставил на одну карту и не смог подняться после поражения.

«Продаю права и курю бамбук»

– Почему вы сами редко пишете сценарии, а только продаёте авторские права?

– Вообще, знаете, я написал пять сценариев. В Голливуде успешность сценариста определяется количеством проданных сценариев. Не важно, сколько ты их написал, хоть миллион, – сценарий считается хорошим, если его купили. И не важно, сколько сценариев стало фильмами. Даже при хорошем сценарии какой-нибудь Алек Болдуин может застрелить оператора, и фильм не состоится. Я написал всего 5 сценариев и все их продал. Правда, фильмами стали только два сценария – «Тобол» и «Царь». Я их не люблю, потому что режиссёры искалечили мой замысел, оставив от него рожки да ножки. Вот поэтому мне и не нравится писать сценарии. Не вижу результатов своего труда.

– Сценарист Александра Сокурова, Каннский лауреат Юрий Арабов назвал драматургию кино «ублюдочной профессией».

– Юрий Арабов – супер-профессионал, и мой опыт несопоставим с его опытом, но горюшка я, видно, хлебнул из той же чаши. Слава богу, у меня есть возможность оставаться писателем. Я решил, что буду писать романы и просто продавать права. В производстве фильмов я никак не участвую, спокойно стою в стороне, курю бамбук и вместе со всеми зрителями жду результат. Это позволяет мне ко всем экранизациям относиться благосклонно и в каждой находить что-то хорошее.

– Ваш крайний роман «Тени тевтонов» сначала вышел в аудиформате. Формат книжного сериала – это новое направление в литературе?

– Я бы не сказал, что аудиосериал – абсолютное ноу-хау, однако он действительно воплощает в себе некие свойства литературы нового времени.

Во-первых, повествование делится на отдельные серии, которые драматургически строятся по принципу кино. То есть, например, в конце каждого фрагмента должен быть этакий клиффхэнгер (крючок – Ред.), чтобы цеплять слушателя следовать дальше за сюжетом. Традиционная проза подобными приманками обычно не пользуется.

Во-вторых, аудиоформат представляет собой некий вызов для литературного языка. Язык должен быть более кратким, ёмким и энергичным. За каждой фразой в воображении слушателя должна появляться картинка. По степени художественной концентрации аудиосериал ближе к поэзии, чем к прозе.

В третьих, аудиосериал держит слушателя крепче обычной прозы. Услышав нечто непривычное, слушатель – в отличие от читателя – не имеет возможности сразу нырнуть в интернет, чтобы уточнить, и поэтому не выпадает из атмосферы произведения. Для меня это важно, потому что я придаю большое значение фонетической выразительности и люблю незнакомые слова.

– У вас и роман «Тобол» написан, как увлекательный сериал: каждая глава как отдельная серия с неожиданными поворотами и перевёртышами.

– Да, действительно, формат современного романа порождён драматургией драматического сериала. То есть роман XXI века строится на тех же драматургических основах, что и драмсериал. Кстати, вы верно подметили, что со структурой драмсериала впервые я начал работать именно в «Тоболе».

– А скоро ли ждать от вас новой книги?

– Надеюсь, я завершу новую книгу «Бронепароходы» к концу лета, а выйдет она осенью. Это исторический роман о Гражданской войне 1918-1919 годов. В то время на Восточном фронте сражались несколько армий – красные в Нижнем Новгороде и Перми, Комитет членов Учредительного собрания в Самаре, повстанцы в Ижевске, и у каждого воинского соединения на Волге или Каме была своя флотилия вооружённых речных пароходов. На основе этих исторических обстоятельств и фактов я построил сюжет, завязав воедино промышленную войну Товарищества братьев Нобель с компанией «Шелл» за новое нефтяное месторождение, которое потом стало основой «Башнефти», и золото Казани, которое потом стало «золотом Колчака», а заодно и открытия геолога Губкина с изобретениями инженера Шухова. В общем, это роман о прогрессе, о том, что такое настоящая революция.

– На прошлой книжной ярмарке Non/fiction у вас была дискуссия с Леонидом Юзефовичем об историческом романе. В этом дискурсе до сих пор не могут договориться – по поводу достоверности разгорелся скандал с романом «Эшелон на Самарканд» Гузель Яхиной.

– Роман становится историческим, когда его главные герои мотивированы реальным историческим процессом. Скажем, знаменитые мушкетёры мотивированы дружбой, любовью, местью, а не войной католиков с гугенотами, поэтому «Три мушкетёра» – не исторический, а приключенческий роман. А вот в «Сердце пармы» герои мотивированы историей, а не шаманами и колдовством, и поэтому это исторический роман, а не фэнтези. Пора бы уже привыкнуть, что мы живём в XXI веке, и в наше время историческому роману важен образ эпохи, а не школярское следование фактам. За достоверностью факта нужно обращаться к учебникам, к нонфикшну, а у литературы совсем другие задачи и другой инструментарий. Если писателю нужно – он соблюдает точность, если не нужно – изменяет факты, чтобы выявить структурную основу истории. Требовать от исторического жанра буквального следования истории сейчас так же нелепо, как требовать от учебника метафор, динамичного сюжета и диалогов главных героев.

– То есть, вы на стороне Яхиной в этом плане?

– Я не думаю, что Гузель занимала какую-то ярко обозначенную позицию. Мне кажется, в «Эшелоне» она честно писала исторический роман в классическом его изводе. Но к ней просто прицепились, и совершенно несправедливо. А я изначально оставляю за собой право отступать от факта ради достоверности истории в целом. Если кому-то хочется искать блох – плевать, пусть самовыражаются на блохах.